– Ты чего так долго? Я тут сижу как дурак, голодный!
«Голодный» – это явная гипербола. Интересно, сколько пирожков он успел смолоть без нее?
– Ни одного! – честно глядя ей в глаза, заверил Валерка. – Мужественно жду тебя, умирая от голода.
Они взяли по чашке куриного бульона и шесть пирожков. Перцев быстро проглотил свои три и потянулся за четвертым.
– Эй, ты чего? – возмутилась Марина. – Я, между прочим, тоже голодная. И вообще, я автор слов, а ты всего лишь музыкальное оформление. Так что трех с капустой с тебя хватит.
– Хе! Что ты понимаешь в пирожках? Не с капустой, а с грибами – это во-первых, а во-вторых, посмотри, как я отощал!
Они всегда так прикалывались, еще со школы. А познакомились в Арзамасской библиотеке на секции, куда мама привела восьмилетнюю Марину. Перцев тогда уже был совсем взрослым четвероклассником, автором бесчисленных триллеров и подражаний «Гарри Поттеру», а потому с первого же занятия взял над Мариной шефство. Когда он поступил в Нижегородский университет и уехал из Арзамаса, Марине казалось, что она потеряла брата.
А через год ее родители решили продать квартиру и переехали в Нижний, и Перцев, когда узнал об этом, чуть с ума не сошел от радости (это он так сам сказал сначала Марининой маме, а потом Марине). И они стали перезваниваться и перебрасываться эсэмэсками, потому что Перцев не только учился в университете, но еще и подрабатывал на стройке и ему было некогда просто так встречаться.
– Ты уже видел? – спросила Марина, дождавшись, когда Перцев дожует четвертый пирожок. – И как тебе показалось?
– Не только я – миллионы! Ты знаешь, сколько народу это смотрит?! Мне уже с областного радио позвонили и с телестудии. Хотят устроить нашу с тобой там запись.
– Ты чего? Я же петь не умею…
– Никто тебя и не просит. Прочитаешь стихотворение, ответишь на вопросы. Между прочим, у тебя – если бы ты умела петь! – в сто раз лучше бы получилось, чем у этой Алены! Ну как можно так не чувствовать поэзию? У нас с тобой там дождь, сумерки, фонари. При чем тут девочки в купальниках?
– К-какие девочки?
– Вполне симпатичные, и даже очень! Прыгают вокруг Алены с зонтиками. Отдельным номером, без нашей песни, они очень бы смотрелись.
Марина отодвинула тарелку с последним пирожком и испуганно посмотрела на Перцева.
– Оно же – ну, стихотворение это – почти детское! Я его даже в «Костер» посылала. Правда, потом сама поняла, что не подходит.
– Да ладно, не заморачивайся! Просто у них свое видение, а у нас – свое.
– Ну да, у них свое Евровидение, – подхватила шутку Марина. – Но… Я даже смотреть теперь боюсь.
– Не заморачивайся, – повторил Перцев, доставая мобильник. – Так… Евровидение… второй полуфинал. Как ее фамилия? Ну, той певицы? Ага, вот – на ютубе уже есть.
Марина смотрела на экран не отрываясь. По сцене прыгали разноцветные лучи и летали звезды размером с воздушные шары, а еще было много дыма, изображающего туман. Вокруг очень красивой Алены (лицо – крупным планом: сияющие глаза с огромными ресницами, брови-стрелки, разлетающиеся шелковые волосы) действительно кружились девушки в золотых купальниках, с зонтиками. Певица пела с надрывом, изображая что-то, чего не было в песне… Да нет, исполнение было очень профессиональным – и даже слишком! И наверное, без сценических эффектов песню вообще бы не заметили?
– Напой, как у нас было… – тихонько попросила она.
Перцев постучал пальцами по столу, вытянул губы трубочкой и едва слышно насвистел основную мелодию.
– Просто их видение не совпадает с тобой, – сказал он взрослым голосом. – Ты тихая, интровертная. А тут гром-бим-бом! Даже если бы они обошлись без танцев и подсветки, тебе бы все равно не понравилось.
– А тебе?
– Ммм… Я могу попробовать оценить объективно. Эффекты, техника, аранжировка – класс! И по меркам эстрады исполнение тоже вполне, даже супер. Ну и внешние данные. А твое стихотворение от этого ничего не теряет. Просто теперь тебе – может быть! – легче будет печататься.
– Ты так думаешь?
– Маринка!.. Так это твоя песня? Вот здорово! А это точно ты?
За соседним столиком собралась уже целая компания прогульщиц из четыреста седьмой. Маша Громова помахала ей планшетом:
– Тут все кругом с ума посходили. Наконец-то Россия в полуфинале! А про тебя мелкими буквами в новостях. Ты что, стихи пишешь?
– Ну вот, теперь ты узнала вкус всенародной славы! – объявил Перцев, выбросив руку в сторону соседнего столика. – Ну и как оно?
– Да ну тебя! Какая слава! Я в «Мурзилке» напечататься не могу. Всего одна публикация в «Костре»… Про взрослые я уж молчу. А у меня столько всего накопилось!
Это была больная тема. Неопубликованные стихи задерживали ее на сегодняшней, вернее, вчерашней ступеньке, не позволяли сделать прорыв, и ей казалось, что в новых стихах она повторяет себя. В прошлом году на семинаре молодых писателей в Санкт-Петербурге ее очень хвалили маститые, и она уехала окрыленная. Но на этом все и закончилось. Что-то случилось в очередной раз с финансированием, на сборник молодых не хватило денег, и отобранные стихи напечатали не в книжке, а в журнале «Костер».
В кармане завибрировал мобильник. Новое поздравление из Казани – от Оли, участницы того прошлогоднего семинара. Как быстро сейчас люди узнают обо всем!
Марина отстукала «спасибо!» и заодно снова проверила почту.
Ничего себе! Обычно даже с рекламой и спамом писем бывает… ну, штук двадцать. А тут… Она быстренько просмотрела темы и адреса. Из издательств нет ничего, зато одно письмо с Нижегородского телевидения (это как раз то, о чем говорил ей Перцев). Их приглашают на запись в пятницу, в три часа. Придется уйти с теоретической грамматики.
Почему-то стало грустно. Словно у нее из рук выхватили самое личное, самое ее стихотворение, и теперь каждый может сделать с ним все что угодно: спеть с надрывом, украсить побрякушками…
– Ты чего скисла? – почувствовал ее настроение Перцев. – А знаешь что? Давай найдем свою исполнительницу – такую, чтобы была похожа на тебя, продумаем, как представить! А со студией можно договориться. У меня есть знакомый в ТЮЗе, им там разрешают бесплатно пользоваться профессиональной аппаратурой. А потом…
Валерка увлекся, мгновенно поверив в свою идею. Может, правда попробовать? Найти талантливую девочку лет пятнадцати, сделать клип… Тем более что их уже пригласили в телестудию, и там можно договориться о съемке.
…Из полуподвальчика они вынырнули в сырые октябрьские сумерки. Мокрые тротуары, запах прелых листьев, вереница зонтов… Запах осени! А чем пахнет осень? Грибами… Банями…
Пахнет сыростью,
Пахнет плесенью,
Запах осени!..
В последнее время у нее что-то случилось со слухом – не музыкальным, а фонетическим. Словно раньше уши были заткнуты ватой, а сейчас открылись шлюзы, и она «слышит» эти протяжные открытые гласные в начале каждой строки: паа-а-хнет, заа-а-пах. Согласные тоже перекликаются, мягко переходят друг в друга: сыростью, плесенью, горечью…
Пахнет горечью!
…гнилью,
гарью,
грибами,
банями…
Банями… Они еще сохранились в пригородах Арзамаса. По субботам их топят, и не только осенью. Но почему-то банный дым для нее – это осенний запах.
Пахнет прелыми…
Пахнет пряными…
пожелтевшими
облетевшими…
На площади Минина они долго ждали маршрутку.
– Завтра созвонимся, – напомнил Валерка. – А клип у нас получится. Я свяжусь с тем знакомым из ТЮЗа… Ага! Вот и твоя маршрутка. Ну, пока?
Автобус постоял несколько минут. Водитель подождал, пока Марина и еще несколько пассажиров пройдут в салон, и с треском захлопнул двери.
5 марта, 2018 год
Было очень жарко! Свет от прожекторов мешал сосредоточиться, а тут еще очки запотели…
– Марина, вы написали эту песню полтора года назад. Песня получилась такая… нежная, такая тонкая! Почти детская. Вы вообще-то считаете себя взрослым или детским поэтом?
– Мне трудно ответить на этот вопрос. Просто я всю жизнь пишу стихи… Никогда не разделяла их на детские или взрослые.
– Но у вас есть уже публикации в детских журналах, так? В «Костре», в «Мурзилке»…
– Да, и в трех толстых журналах. Совсем недавно напечатали подборки. А еще пришло предложение из московского издательства.
– Тоже недавно?
– Почти сразу после Евровидения. То есть…
Марина хотела сказать, что весь этот недавний успех свалился на нее просто благодаря той незнакомой Алене. Если бы песня не вышла в полуфинал, ничего бы и не было. То есть…
– Вы хотите сказать, что благодаря Евровидению вас заметили и оценили, так? – по-своему интерпретировала ее слова ведущая телеканала. – Марина, наверное, вы сейчас много пишете? Может, прочитаете что-то из совсем недавнего?
Это еще хорошо, что просят прочитать, а не спеть!
Когда их с Перцевым записывали на нижегородском радио, журналистка все перепутала и решила, что Марина – бард или что-то в этом роде. Пришлось объяснять, что голоса у нее нет и не было, так что заявка не по адресу. Зато есть идея нового клипа. Стихотворение то же, что и на Евро, но совсем по-другому…
С клипом у них, кстати, все очень даже получилось. Перцев разыскал чудесную девочку, действительно чем-то похожую на Марину. Неловкая, застенчивая, почти без косметики. Когда Наташа пришла на первую репетицию, в потертых джинсах и длинном вытянутом свитере, Перцев так и расцвел.
– От-лич-но! Потрясающе! – кричал он, изображая голливудского продюсера. – И прическа что надо. Что?! Распустить?! Ни в коем случае! Пусть будет как есть – хвостик! И очки!
На очках Перцев просто зациклился. Не слушая отчаянные Наташкины заверения, что без очков ей лучше, Перцев нащелкал море Наташкиных снимков на мобильный, потребовал срочно разыскать яркий трехцветный шарф как единственное украшение и категорически запретил будущей звезде даже думать про каблуки и мини-юбку.