Это головокруженье!
Приближение чего-то,
Непонятное пока.
Ожиданье, предвкушенье!..
Ветер сдунул наважденье…
Марина присела на сыроватую скамейку и почувствовала знакомый толчок – то самое «предвкушение»…
Ветер сдунул наважденье,
И остался просто дождик,
Просто лужи, облака…
Дул ветер. Фонарь отражался в луже. Вокруг фонаря сгустились сумерки. Неожиданно она вспомнила конец стихотворения. Грустный – и в то же время звенящий:
…Я брожу по этим лужам
В очень грустном настроенье.
И мне жаль стихотворенье,
И во мне звенит весь день
Это
«…в лужах отраженье,
Это головокруженье,
Наважденье, предвкушенье,
Ненаписанная тень».
А сейчас в ней ничто не звенит. И вместо строчек в голову лезут обидные слова из комментариев в фейсбуке.
Перцев сказал, что все это ерунда, что блогеры любят поднимать волну и что «покричат и забудут». Но она же знает, что ни в чем не виновата! И она докажет им всем, и Перцеву в том числе!.. Просто нужно во что бы то ни стало найти тот журнал. Точка. Его же печатали в типографии, и не в одном экземпляре. Значит, должны быть люди, которые его видели и читали.
14 марта, 2018 год
Сказано – сделано. Перцев подключил свои виртуальные контакты в соцсетях и развесил посты: обращение к бывшим сотрудникам журнала «Светлячок». Одиннадцать лет – срок большой, но не могли же все редакторы-корректоры-иллюстраторы хором помереть или улететь в Бразилию!
Расчет оказался верным. Вечером Перцев вывесил свой пост, а утром получил несколько сообщений, в том числе и письмо от художника-иллюстратора журнала «Светлячок».
Вот что удалось выяснить.
Да, такой журнал существовал, но продержался недолго, год или полтора. Печатался он в Нижнем Новгороде, в местной типографии. Тот декабрьский выпуск со стихами был, собственно, последним. В дальнейшем пришлось перейти на онлайн-версию журнала, но и она скоро прекратила свое существование.
Стихотворение, вокруг которого недавно поднялся такой ажиотаж, художнику переслали из «Светлячка» вместе с четырьмя простенькими стихами. Да, это было очень давно… Редактор хотел разместить все пять на развороте так, чтобы текст и картинка составляли одно целое. Задание оказалось сложным, так как первые четыре стихотворения были совсем детскими, а последнее – про фонари и оранжевый зонтик – ни по тону, ни по «возрасту» не вписывалось в подборку. Художник пробовал дать «дождевой фон» на всю страницу, рисовал улыбающиеся тучи и летящие разноцветные зонты… И понимал, что всё не то!
В окончательном варианте получилось что-то грустное, почти акварельное.
Словно забыв про остальные стихи из подборки, художник во весь разворот изобразил вечерний город, дома, утопающие в тумане, светящиеся окошки и девочку с растрепавшимися волосами. В руках у нее огромный оранжевый зонт. Неярко горят фонари. Кто-то смотрит из окна (окно – крупным планом) и видит эту девочку. По стеклу медленно стекают капли дождя.
Иллюстрация понравилась, и журнал вышел. Наверное, вышел. «Светлячок» уже тогда дышал на ладан, подписка провалилась, а в киосках его покупали неохотно. К сожалению, у художника не сохранилось даже эскизов к тому развороту, а имени автора подборки он, естественно, не запомнил. «…Но можно попробовать связаться с бывшим редактором, его зовут Виктор. Отчество не помню… кажется, Алексеевич. Фамилия Крохин. Вот его старый домашний телефон. Сотового, к сожалению, не знаю…»
– Ну вот, сейчас все и выясним, – сказал Перцев. – Ты сама будешь звонить или…
– Или, – смалодушничала Марина. – У тебя как-то солидней получается.
Долгие длинные гудки. Наконец кто-то снял трубку.
– Алло?
– Добрый вечер. Можно Виктора Алексеевича?
Молчание.
– Его нет.
– Э-э-э… Извините, а когда он будет? Меня зовут Валерий Перцев. Я звоню по поводу… очень давней публикации в «Светлячке». Нам сказали, что Виктор Алексеевич работал там редактором. Мы не ошиблись?
Молчание.
– Алло…
– Виктор Алексеевич умер.
Перцев отвел трубку от лица и ошарашенно посмотрел на Марину.
– А… Простите, мы не знали. Когда это случилось?
(Наверное, не нужно было спрашивать, но Валерка просто растерялся!)
– Одиннадцать лет назад, – ответил бесцветный голос.
– Извините…
Больше говорить было не о чем. Не распрашивать же при таких обстоятельствах про какую-то публикацию.
Перцев тут же набрал в поиске имя и фамилию бывшего редактора и после нескольких неудачных попыток нашел давнишнее соболезнование родным и близким в связи с трагической гибелью Виктора Алексеевича Крохина.
…Ехал на машине, рано утром. Был сильный туман, гололед… плохая видимость…
Случилось это одиннадцать лет назад, 26 марта 2007 года.
Мариша
18 октября, 2005 год
…Кто-то… (Кто там?) то-па-ет… Кто-то… (Кто там?) ка-па-ет…
Как хорошо, что сегодня задали мало. Только два примера и коротенькое упражнение по русскому. Примеры Мариша решила на большой перемене, а упражнение можно написать вечером, после секции. Сегодня Регина Юрьевна обязательно захочет послушать ее новые стихи. В прошлый раз она ничего ей не сказала, только кивнула и сразу стала рассказывать про конкурс. Мариша отвлеклась и все прослушала. Наверное, ей еще рано… А мама говорит, почему бы не попробовать?
Листья гладит… ла-па-ми…
Строчки толпятся в голове, их много, они сумбурные и почти не связанные. Рифмы приходят в голову сами, и она их записывает на обложке в тетрадке по английскому или забывает.
Если в этот момент ее кто-то позовет, или зазвонит телефон, или… И все исчезнет, улетучится, как не было. Поэтому она любит эти качели в палисаднике на бывшей детской площадке. Осенью сюда редко кто заглядывает. Качели уютно поскрипывают, сумерки сгущаются, а фонарь, наоборот, светит все ярче.
Зазвонил телефон. Как всегда не вовремя. Наверное, Глухов с уроками. Звонит каждый вечер, типа «что по инглишу задали». Как будто она справочное бюро.
Мобильник все повторял знакомую мелодию, но экран оставался темным. Зато на земле, у нее под ногами, высветился прямоугольник. Мариша сначала даже не поняла, что это телефон. У всех в классе телефоны маленькие, меньше ладони. А этот большой, необычной формы, плоский! Может, кто-то приезжий из Москвы потерял?
Телефон попел и затих. Только тут до нее дошло, что проигрыш на чужом мобильнике такой же, как у нее. Ничего удивительного, конечно, просто совпадение. Хотя… У ее сотового редкие «позывные» – из мультика про Чебурашку. Все лето собиралась заменить на что-то более взрослое, да так и не собралась.
Она повертела чужой телефон, пытаясь определить, как он действует. Похож на миниатюрный компьютер. А может, это и есть компьютер? Нечаянно нажала на какую-то выпуклость на корпусе – и экран засветился.
Несколько рядов разноцветных значков. Для чего они – непонятно. Кнопок нет… Потыкала в картинку пальцем – ничего не произошло. Кто мог его тут забыть? Соседи? Вряд ли. Они про такой и не слышали! Нужно показать Перцеву, он сразу сообразит, как позвонить хозяину.
И тут телефон снова заиграл! Внизу замигал зеленый кружок с изображением телефонной трубки, а сверху высветился незнакомый городской номер.
«Я был когда-то странной игрушкой безымянной…» – пел мобильник.
Мариша прижалась ухом к экрану:
– Алло…
«…ко мне на день рожденья никто не приходил…»
Как же он все-таки действует? Идиотизм какой-то…
Она снова потыкала в изображение трубки и нечаянно провела по экрану пальцем.
И вдруг телефон заговорил! Голос взрослый, какая-то женщина. Или девушка…
– Алло… Извините, я ищу свой телефон. Звоню на свой номер…
– Ну да, я его нашла. Вот только что!
– Уф! Я везде обыскалась, думала – вытащили в автобусе. А я без него как без рук! Где он был?
– Во дворе, под качелями.
– Под какими ка… Ах да! Я же там сегодня была. Выронила, наверное. А вы… А ты сейчас где? На тех качелях? Я тут недалеко. Это ведь на Севастопольской, за садиком?
(Странная какая-то… Тут сто лет никаких садиков не было. Может, она так называет палисадник?)
– Каким садиком? На Севастопольской, да.
– За детсадом!
– Нет здесь никакого детсада.
– То есть как это нет? – удивилась хозяйка дорогого телефона. – За зеленым забором, там еще на воротах ежики нарисованы.
– Никаких ежиков тут нет! – Мариша на всякий случай покрутила головой, словно могла на самом деле не заметить вывески. – И ворот нет.
– Может, ты не на Севастопольской?
– На Севастопольской. Дом тридцать восемь. А качели – в палисаднике, за домом.
– Ну да… Я утром там была. А тебя как зовут?
– Мариша.
– А я – Марина. Надо же, тезки! – почему-то обрадовалась трубка. – Послушай, Мариша, я совсем рядом. Подождешь?
– А…
В телефоне пискнуло: «Пьють». Эта незнакомая Марина так обрадовалась, что повесила трубку, не дождавшись ответа. А секция через пятнадцать минут. Опять Регина Юрьевна будет ее ругать…
Мариша повертела чужой телефон, поискала входящий. Она знала, как отвечать со своего, простенького, кнопочного, а тут попробуй разберись!
С третьей попытки связь установилась.
– Это… Это вы? – обрадовалась Мариша, услышав нейтральное «Алло».
– Я-то я, а вы кто? – ответил скрипучий женский голос.
– Это Мариша. Я вам… то есть Марине… только что…
– Девочка, ты не туда попала, – проскрипели на другом конце. – Внимательней надо быть.
Странно. Она не могла ошибиться, потому что просто ответила на входящий. Может, этот навороченный телефон действует как-то иначе? На всякий случай снова, уже вручную, набрала номер, по которому ей только что звонила Марина.