уны.
Вон сидит девчонка из младшей группы. Делает вид, что читает учебник, на самом деле смотрит. На него. Не в первый раз. Сколько ей?.. Лет четырнадцать-пятнадцать. Может быть, все шестнадцать. Если бы так… можно было бы познакомиться, пригласить куда-нибудь. Она очень привлекательная и не похожа на дурочку. Совсем не похожа. Если будет случай, он непременно с ней заговорит. Эта Анжела зачем-то путается… Совсем не в его вкусе. Фальшивая, глупая, самоуверенная. Надо было решительно дать понять, что у них ничего не будет. Дурацкая нерешительность. Ему нравятся совсем другие девушки. Вот хотя бы эта, которая смотрит. Даже если ей четырнадцать, через пару лет физически они будут почти ровесники.
Свисток прервал занятия. Теперь, минут сорок, до следующей группы, можно было купаться кто как хочет. Прыгнуть с вышки… А эта, Анжела, она подождёт в фойе; там не холодно и можно попить газировки. Лучше бы она куда-нибудь спешила.
Владимир поднялся на десятиметровую вышку, повернулся спиной, толчок, два оборота… и, словно клинок, без брызг, на глубину.
Вынырнул и сразу посмотрел на трибуны. Девчонка чуть-чуть улыбается.
— Ныряй!
Этого он от себя сам не ожидал.
Всё также загадочно улыбаясь, Берёзкина разделась, подошла к краю бассейна и нырнула. А вынырнув, оказалась лицом к лицу со своим кумиром. Ни намёка на щенячий восторг. Она уже знает, как это делается.
— Ты ходишь на дзюдо?
Владимир улыбнулся:
— А ты хочешь подраться?
— Хочу!
— А пошли!
В борцовском зале уже никого не было. Он встали друг против друга.
— Нападай.
Кира подошла вплотную.
— Нападай… — повторил Владимир смущённо.
Внезапно девчонка выбросила вперёд руку, угодив ему в солнечное сплетение.
— О… Так не честно.
— Вот ещё.
— Ты гипнотизировала.
— Давай снова.
Но снова и ещё снова не принесло Кире больше ни одного попадания. Хотя она пыталась драться без правил, всякий раз оказывалась спиной на ковре, а Владимир, пугаясь волнующей близости, мгновенно вскакивал.
— Научи меня, — сказала Кира, признав полное поражение.
— Чему?
— Ну, этому. Дзюдо.
— Прямо сейчас?
— Ну да. Так, в основном. Приёмчики.
— Ты знаешь, так быстро не получится.
— Ну хоть один.
— Ты как мальчишка.
— Я не мальчишка. Я женщина. И я хочу уметь себя защитить.
— Ладно, я покажу кое что, но это не дзюдо. Вообще не спорт.
— Хорошо, пусть будет не спорт.
— Только не говори потом, что это я тебя научил…
Часа через полтора они, усталые и вспотевшие, отправились мыться. В закоулках огромной душевой было пусто, Кира и Владимир стояли в кабинках напротив под тёплыми струями и молчали. Потом Кира медленно спустила с плеч верхнюю часть купальника, подошла к Владимиру, и обняла его. Он хотел сказать, что делать этого нельзя, но вдруг вспомнил сказку про влюблённого, который не поцеловал принцессу, испугавшись навсегда остаться медведем. И он подумал, что навсегда останется медведем, если сейчас не сделает этого… Задыхаясь, испытывая почти боль от невыносимого желания, они вошли друг в друга, и Кира вскрикнула. Этот первый раз случился с ней второй раз в жизни, но того первого раза она не помнила. Настоящим был только этот — безумный, вызванный неистовой, никогда уже не повторяющейся после волной влюблённости.
Они долго стояли обнявшись, пока хлопнувшая где-то дверь не вывела их из оцепенения. Кира быстро надела болтавшийся на одной ноге купальник и убежала. Подобрала вещи на трибуне, ушла переодеваться. Владимир остался ещё на некоторое время, пытаясь собрать мысли в кучку — тщетно.
Едва войдя в раздевалку, он увидел, что кто-то шарит в его шкафчике. Кто-то, кого трудно не узнать даже издалека по уродливой, крабоподобной внешности. На пальце висит кольцо ключами-отмычками. Да он к тому же ещё и псих… клептоман.
— Эй, мастер! Паук! Борг! Давно увлекаешься, доктор? Скоро будешь резать людей под наркозом. Люди будут доверять тебе самое дорогое. А вдруг ты украдёшь сердце? Или веру?..
Владимир приблизился вплотную. Паук огляделся.
— Погоди, не шуми. Сможем договориться. Я ведь видел, как ты там с этой…малолеткой. Давай так: я ничего не видел, и мы расходимся.
— Ты видел? Зачем же ты смотрел? Зря ты сказал, я этого не прощу. Тебе придётся забыть без всяких условий. Идём на ковёр. У нас будет драка без правил, надо покончить с этим раз и навсегда.
— Сейчас покончим… — прошептал Паук и внезапно ударил Владимира в бок чем-то острым. — Раз и навсегда… — Он ударил ещё раз и снова огляделся. Навсегда…
Кто-то вошёл в раздевалку и постучал по дальнему шкафчику.
— Эй! — послышался неуверенный женский голос.
Паук рванулся к противоположному выходу, но оступился и неуклюже, стараясь не порезаться окровавленным скальпелем, завалился на бок. Поднялся и, оглянувшись на девушку, побежал.
— Доктор Борг?.. — прошептала она ему вслед недоумённо.
Кто-то слабо её окликнул.
— Ты здесь, Акула?
— Прошу тебя, не смотри. Там, есть бинты… аптечка. Я сам…
Владимир опустил голову и потерял сознание.
Выронив портфель и подняв руки к лицу, Кира закричала.
16
Дом и квартиру нашли сразу. Из двора-колодца в окнах ничего не видно. Даже свет люстры — то ли есть, то ли нет. Во дворе пикет милиции, машина «ПМГ». Грязная парадная с обугленными почтовыми ящиками, седьмой этаж без лифта. Выше только забитый гвоздями чердак. Пыльная дверь, обитая дерматином. Клочки ваты торчат из порезов. За такой дверью может жить кто угодно — алкаш с тараканами или завмаг с антиквариатом и четырьмя цветными телевизорами.
Стояли, пытаясь прислушаться, но тишина лестницы нарушалась ежесекундно: где-то орал ребёнок, где-то лаяла собака, где-то женщина покрикивала на пьяного.
Кнопка звонка одна; скорее всего, квартира не коммунальная. Это хорошо. Гусев и Телегин стояли уже минут пятнадцать. Никакого плана у них не было, нажать на кнопку ни тот, ни другой не решался. Чтобы составить какой-то план, следовало хотя бы увидеть того, с кем им предстоит иметь дело. Если они позвонят, то увидят, но тогда на раздумья времени уже не будет. В любом случае можно сказать, что ошиблись адресом… Скорее всего, какая-нибудь бабулька спросит через дверь «кто?», они скажут, что ошиблись, и, поджав хвост, уберутся.
— Можно сказать так, что любой откроет, — загадочно произнёс Гусев. Минута пошла.
Телегин задумался.
— Денежный перевод! — догадался он, вспомнив криминальный беспредел девяностых.
— Кому перевод?
Стоя у окна и глядя во двор, оба не заметили, как на ступеньках появился человек. Дверь на площадке одна. Судя по всему, жилец этой самой квартиры.
Жилец поднялся ещё на несколько ступенек и стало понятно, что это мальчик, пожалуй, их ровесник. Гусев и Телегин одновременно подумали о том, что с договориться с парнем, если он не дурак, будет нетрудно. Кто откажется от денег, которые сами плывут в руки?
— Не, это мы так, о другом, — сказал Гусев. — Тебя как зовут?
— Сайгаков… Дмитрий. А что такое?
— Да ладно, ты отдышись. Поговорить надо.
— А что такое?
— Родители дома?
— Нет. То есть, дома… Не знаю. Вы звонили?
— Звонили, — соврал Гусев.
Поняв, что врать бесполезно, Сайгаков пробурчал:
— Мама на работе, скоро придёт.
— К тебе зайти можно?
— Зачем?
— Воды попить.
— Подождите, я вынесу.
С опаской поглядывая на незнакомцев, мальчик вынул связку ключей, отпер два замка шагнул в темноту и быстро захлопнул дверь.
Гусев подождал секунд десять и позвонил. Потом ещё. И ещё. Наконец из-за двери послышалось неприветливое:
— Вам кого.
— Дима, ты что, нас боишься? — сказал Телегин, голос которого звучал несколько мягче и дипломатичней, чем Гусева. — Тогда мы твою маму подождём.
Это сработало.
— Вы из секции? — послышалось из-за двери.
— Да, нас прислали поговорить.
— Я больше ходить не буду.
— Тогда надо заявление написать.
— Ладно. А что писать?
— Всей лестнице рассказывать?
Дверь загремела запорами и отворилась.
— Ладно, заходите.
17
Уже в прихожей стало понятно, что квартира богатая. Комбинаторы зачислили это в минус, точно так же, как хмурое упрямство и.о. хозяина. Они разделись, разулись и прошли на кухню. Здесь стоял цветной телевизор «Рубин», хотя цветного телевидения ещё не было. Были только короткие экспериментальные включения, обозначавшиеся в программке буквами «ЦТ». В комнаты Сайгаков Дмитрий гостей не пригласил. Он принёс ручку, вырванный тетрадный листок, сел за клеёнчатый стол и приготовился писать.
— Говорите. На чьё имя?
Гусев и Телегин переглянулись. Если они начнут пудрить мозги, этот парень выставит их за дверь или, чего доброго, поднимет шум. Нужно было сразу, одним махом ввести его в курс дела.
— Мы насчёт денег, — сказал Гусев.
— Каких денег? — откликнулся Сайгаков.
Несколько вопросов и ответов были просчитаны. Всё зависело от поведения хмурого мальчика на пятом ходу.
— Золотые монеты царской чеканки, — сказал Телегин.
— Где?
— Здесь.
— Где здесь? У мамы?
— Нет. Не у мамы. Пока ещё вообще ни у кого. Они клад.
— Какой клад? Где?
— В этой квартире.
Сайгаков Игорь задумался.
— Водички можно попить? — сказал Гусев, у которого нервы не выдержали затянувшейся паузы. «Надо маме сказать», — прозвучит или не прозвучит?
— Чайку поставлю, — проговорил наконец хозяин, прекратив кусать колпачок шариковой ручки. — Мать ещё не скоро придёт.
Комбинаторы мысленно пожали друг другу руки.
Сняв со стены картину, хозяин простучал стену между окнами гостиной. Комната ломилась от мебели, ковров, хрусталя и «фирменной» техники. Как удалось узнать между прочим, мать работала на овощебазе, а отец, без уточнений, всё больше по командировкам.