— Есть, — произнёс Сайгаков Игорь. — Вот здесь что-то…
Он принёс электродрель и принялся неторопливо рассверливать контур выявленного участка.
Гусев и Телегин скромно стояли позади и помалкивали. Они уже выработали правильный стиль поведения с этим упрямым, замкнутым, избалованным мальчишкой. Поменьше трёпа, разговоры только по существу.
Всё время до этого они торговались. Хозяин требовал восемьдесят процентов; визитёры предлагали тридцать. Через полчаса снизил свои требования до семидесяти шести.
Сообразив, что, имея дело с таким упрямцем и скупердяем, они никогда не закончат разговор, по крайней мере, до прихода мамаши, Телегин предложил сначала найти клад, а потом уже его делить.
Игорь легко согласился. Или у него был какой-то особый план, или он вообще не особенно верил в существование кладов.
Пока работала дрель, Гусев шептал в ухо приятелю какие-то сбивчивые глупости. Вроде того, что парня надо связать и забрать всё. Или оставить ровно столько, чтобы он и его мамаша не пожаловались в милицию. А они в любом случае не пожалуются, потому что всё это богатство, сто пудов, наворовано торговой мамашей.
— Как ты думаешь, в какой секции он занимался? — скептически прошептал Телегин.
Оба смерили невысокого, но крепкого, толстенького мальчика. Такие бывают невероятно сильными и неожиданно быстрыми.
— Чёрт его знает… — пробормотал Гусев. — Лучше треснуть сзади чем-нибудь тяжёлым.
Он стал озираться, подыскивая, видимо, нечто вроде бейсбольной биты, которые видел в американских фильмах, а Телегин зашипел на него и застучал по лбу костяшками.
В этот момент, в паузе, Игорь услышал звук и обернулся. Выражения лиц и жесты показались ему подозрительными.
— Ты сверли, — приказал он Телегину и протянул дрель. А сам отошёл в сторону и встал в дверях.
Оставалось совсем немного. Десяток-другой дырочек, и на обоях чётко обрисовался контур торца отсутствующего кирпича.
— Надо… — начал говорить Телегин, но вдруг увидел за своей головой молоток и отпрыгнул.
Гусев нервно хохотнул, Игорь не обратил на трусливый прыжок внимания. Он приставил стамеску и ударил по ней молотком. Рядом ещё раз, и ещё… Квадратик, состоящий из множества слоёв газет и обоев, арматурного шпона и штукатурки, отвалился. Всё пространство отсутствующего кирпича заполнял свёрток тёмной бумаги, туго перевязанный бечёвкой.
Все трое потянули руки в отверстие.
— Шаг назад, — сказал Игорь и строго посмотрел на комбинаторов.
Бывают такие дети, которые уже классе в четвёртом становятся вполне взрослыми. Возможно, они такими рождаются. Бывает совсем наоборот. Наоборот были Гусев и Телегин. Игорь Сайгаков стал для них авторитетом ещё с момента своего первого появления на лестнице, и они ничего не могли с этим поделать. Гусев протестовал против такого положения вещей, строя планы физической расправы; Телегин решил «будь что будет».
Комбинаторы сделали шаг назад. Хозяин квартиры вытащил на свет длинный плотный свёрток, подхватил его двумя руками (он весил явно не меньше килограмм шести) и грохнул его на покрытый скатертью стол. Снова сказал «шаг назад», но это не подействовало: все трое, сопя от волнения принялись рвать пропитанную чем-то твёрдым бечеву и плотную упаковочную бумагу. На скатерть вывалились и сверкнули несколько монет. Все трое схватили по монете и замерли, разглядывая.
— А как проверить, что они золотые? — сказал Гусев, укусил край монеты, поморщился и сплюнул.
— Какой дурак будет не золотые прятать, — проворчал Игорь Сайгаков и вдруг предложил: — Разыграем в картишки?
Комбинаторы переглянулись. Мысль о возобновлении торга с упрямым мальчиком обоим была тошнотворна. На крайний случай, — подумали они, — можно чем-нибудь и треснуть…
— Во что играть? — поинтересовался Гусев.
Играли в американский покер. Мальчику было всё равно во что, а Гусев и Телегин неоднократно резались в покер на даче и на пляже по каким-то мизерным ставкам.
Но ещё раньше, до того как разделить монеты на три равные части и приступить к игре, Игорь Сайгаков потребовал точно установить личности своих гостей. Телегин продиктовал свой номер, мальчик спросил у его мамы адрес и фамилию, потом дал трубку Телегину, и тот сказал, что поспорил. Ну, вроде того, что он живёт именно в сорок пятой квартире и это удивительное совпадение. Подобным образом установили Гусева. После этого мальчик позвонил на работу своей мамаше и продиктовал адреса и фамилии. Искать его там, если дома его не будет.
Игра пошла. Такой игры у комбинаторов не было ни разу ни до ни после. Золотые монеты, каждая из которых могла стоить долларов двести, столбиками и кучками перемещались из одной части стола в другую. Ставили, в основном, на парах и тройках. Это только в кино всем прут стриты каре и флеш-рояли. Бывало, что один из комбинаторов проигрывал всё, и другой «одалживал» ему половину — играть сразу договорились на один карман. Бывало, что оставалось ровно на одну ставку, и он её обязательно выигрывал. Комбинаторы нервничали, противник играл как профессионал — молча, словно надев маску на лицо.
Когда позвонила мамаша Игоря, ахнули: было уже одиннадцать.
— Через полчаса приедет, — объяснил Игорь, повесив трубку. — Пару сдач и разбегаемся.
Второпях начали делать большие ставки. На второй сдаче все деньги, разделившиеся волшебным образом пополам, оказались у Телегина и Игоря. Телегин обменял валета на удачу и получил джокера. Теперь у него был стрит. Он показал карты Гусеву и выгреб все деньги на середину. Обменяв две карты и подумав несколько секунд, Игорь выгреб на середину стола своё золото. Вскрылись. У хозяина квартиры было каре из двоек.
Сайгаков убрал со стола всё лишнее, аккуратно свернул скатерть вместе с деньгами, убрал в ящик стола и запер.
— Идите, идите, — похлопал он по плечам сидевших словно в ступоре игроков. — Вот, держите по одной монете. Завтра дам ещё. Позвоните вечером, после школы. Только не сейчас. Идите, идите…
И он выпроводил комбинаторов на лестницу. Внизу хлопнула дверь парадной. Не желая встречаться с мамашей, друзья, застёгиваясь на ходу, поспешили вниз. Они никого не встретили; скорее всего, кто-то вышел.
18
В свете фонарей кружил снег. Ветер стих и заметно потеплело. Брели по улицам куда глаза глядят. Почему-то оказались возле скупки на Рубинштейна. Остановилась около дверей закрытого пункта скупки драгоценных металлов. Рядом, как будто случайно, возник жучок-перекупщик.
— Продаёте? — произнёс он негромко, озираясь по сторонам.
Гусев показал свою монету.
— Сто рублей, — сказал жучок, едва взглянув.
— Двести, — Гусев начал торговаться по привычке.
Жучок мотнул головой и отошёл.
— Ладно, берите.
Телегин тоже отдал свою монету и получил сто рублей — два зелёных полтинника, месячную зарплату инженера. На эти деньги можно было купить сорок килограмм баранины или десять тысяч коробков спичек; двести упаковок вкуснейших пельменей или четверть тонны сырого минтая; тонну картофеля или тысячу пирожков с мясом…
Зашли в «Гастрит», кафе-автомат на углу с Невским, перехватили пирожков. Показалось мало. Взяли по две порции сарделек с тушёной капустой. И ещё по две.
Пошли по Невскому в сторону Лиговки.
— Этому парню можно завтра не звонить, — сказал Гусев. — Он жулик. Натравит на нас каких-нибудь бандитов.
— Думаешь?
— Думаю. У тебя есть дома запечатанная колода на пятьдесят четыре карты?
— Нет.
— Какая есть?
— Ну, такая… Тридцать шесть. Замусоленная.
— А я видел, как он эту доставал. У него таких полный ящик.
— У него? Зачем?
— У него… Или у его папашки. Который всё время в командировках. А когда дома, уютными вечерами играет карточками со своим ребёнком. Учит его разным карточным фокусам…
— Кидала, — сообразил наконец Телегин. — Профессиональный карточный шулер. Поезда, пароходы… Командировки. Блин, во попали!! Значит, он нас как детей делал. Всё рассчитал с самого начала. Есть две копейки?
— Не надо.
— Почему не надо!
— У таких, как они, крыша. Наши адреса знают. Лучше вообще не высовываться. Сами виноваты, что так лопухнулись.
Незаметно подошли к Московскому вокзалу. Настроение, конечно, было испорчено, однако сытые желудки уже благоприятно подействовали на нервную систему. Решили просто посмотреть.
Ещё у стоянки такси заметили женщину, не очень юную, не очень свежую, гулявшую без видимой цели с ключами на пальце. Останавливая свой взгляд на каждом мужчине, она как будто говорила: «Бери, бери, не пожалеешь!..» К разочарованию Гусева и Телегина, пофланировавших два раза ей навстречу, проститутка не обратила на них ни малейшего внимания.
Тогда Гусев, по характеру и роду своей работы более раскованный, подошёл и деловито поинтересовался:
— Сколько стоит?
Женщина удивилась уверенному тону и стала вглядываться в ребёнка, заподозрив, вероятно, что имеет дело со взрослым карликом.
— Тебе сколько лет?.. — произнесла она хрипловато.
— Много, много уже. Отстал в развитии. Сколько берёшь?
— Че… четвертной.
— Ещё одна есть? Нас двое.
— Нет… А вы что, в цирке работаете?
— В цирке, в цирке. Вся жизнь один сплошной цирк. Как зовут? С кого года будешь?
— Сорокового.
— Тридцать четыре. А нам — по сорок четыре. Понятно?
— Так я двоих могу… обслужить. Со скидкой. С обоих сороковник. Меня Ниной зовут.
В темноте, шапках, воротниках и снежинках было трудно понять, кто такие. А ребёнок так говорить не мог.
— Ключи от квартиры?
— Комната… служебная. Тут рядом.
— Ну ты сказанула: служебная. Пошли. Держи задаток.
Нина взяла две красненьких, и они прошли квартал по Старо-Невскому.
— Может, тебе выпить взять?
— Себе возьмите, а я не пью… в завязке.
Прошли дворами, поднялись на шестой этаж, вошли в коммуналку, пробрались по захламлённому коридору. Нина отперла комнату, пропустила вперёд клиентов и зажгла свет.