бычной улыбки, и тихо забормотал в оправдание стоящему рядом Рытину:
— Вот шут возьми! В кабинете покойника увлёкся. И не слыхать ничего. У него там всего разного… Глаза разбегаются. Франц Генрихович Браух — голова! Ни морфина, ни кокаина, ни-ни… Выходит, за деньгами приходили.
— Кокаин — это баловство, а вот морфин! — шёпотом ответил Рытин и толкнул соседа плечом, чтоб унялся.
— Медицина, знаете ли… Для разных целей, возможно… — не умолкал тот. — Он ведь приём на дому вёл. Ещё в мои годы практиковать начал. Публика, конечно, соответствующая, не нынешней чета.
— Да уж.
Наконец и они угомонились. Но Турин не спешил.
Так и стояли молча ещё несколько минут: агенты — глаза в пол, словно нашкодившая пацанва, переминаясь с ноги на ногу; Камытин — виновато покашливая; приехавший начальник — напряженно выжидая.
— Построился народ для разбора? — угрюмо хмыкнул, раздумывая, Турин и попытался заглянуть каждому в глаза. — Готовы?
Дружное сопение носов и почёсывание затылков было ему ответом, чувствовалось общее настроение — будто друг к другу в карман залезли.
— Два нераскрытых убийства в моё отсутствие… — покачал головой Турин. — Похвастался мне про вас на вокзале Нетребко… Премию недавно выдали… аж автомобиль!..
— Есть кое-какие соображения, Василий Евлампиевич, — словно за разрешением взглянув на Камытина, затянул Легкодимов.
— Что? Не слышу! — нарочито напряг ухо Турин. — Выходит, меня специально поджидали? Явился начальничек — вот тебе подарочек!
— Версия реальная, — в поддержку Легкодимова сделал шаг вперёд и Рытин, волнуясь, смахнул надоевшие очки с носа и измазал маслом лицо.
— Факты мне, а не версии! — отрубил Турин. — Вам известны мои требования. Пётр Петрович, вы что-то помалкиваете? Статейку никчёмную в газету тиснули! Кого обвести вокруг пальца собрались?
— Есть факты, — протянул ему раскрытую ладонь Камытин.
На ладони перекатывалась, поблёскивала необычная гильза от патрона.
— Зря газетчику сбрехали, что стреляли из нагана, — поморщился Рытин, разглядывая гильзу.
— А кто знал? — отмахнулся Камытин. — Надо же что-то говорить!
— Ладно, — бережно принял гильзу от Камытина Турин, — забудем. Кстати, в газетке напечатано не про наган, а револьвер. Хотя это почти одно и то же. А эта штучка, пожалуй, не из нашего, а из американского оружия.
— Да… штучка не российская. Редкая, я бы сказал, злодейка, — так и пытался выхватить у Турина гильзу оружейник Рытин.
— Могу, конечно, ошибаться, но сия зараза, похоже, выпущена из кольта[38].
— Точно! — словно прозрел оружейник. — Кольт и есть! И гадать не надо. 45-го калибра, модель 1917 года, шесть патронов в барабане, как один.
— Кольтом нравилось орудовать Мишке Кривому, — тут же начал рассуждать Легкодимов. — После того как Серж Иркутский выбил ему глаз в пьяной драке, Мишка только кольтом и пользовался: скорострельная пушка, наповал зараз многих можно было покромсать.
— Мишка Кривой? — Камытин так весь и задрожал, предчувствуя удачу.
— Но Кривой в отсидке второй год. Если только бежал? — огорчил его Легкодимов, поджав губы. — И он наркотой не увлекался. Его побрякушки привлекали. У Брауха, кроме белой лошади[39], конечно, водились накопления, даже о золотишке и камушках мне мои докладывали, но сколько ни подсылал я людишек пошарить всерьёз, впустую возвращались. Глыбко и хитро он их прятал. Ходили слухи — в тайнике специальном хоронятся у него. Это всем хонурикам[40] известно.
— Выходит, за этим добром и наведывались! — У Рытина от азарта зачесались руки. — Да не нашли ничего. Вы, ребятки, поглядите после них как следует, а за мной не заржавеет, любой тайник вскрою, любой сейф!
— Был еще такой Стремжбицкий Яков, — осторожно перекатил гильзу с ладони Турина на свою Легкодимов и залюбовался, как великой драгоценностью, — он ценил такие вещицы, но сынок польского князька скуп был безмерно, такими патронами без дела не стрелял. И до такого баловства, чтобы по люстрам палить, никогда бы не опустился, а люстры бы снял и увёз с собой, чем лишнее внимание привлекать. — Легкодимов повёл глазами по потолку, указал на осколки на паркете и в кучах мусора. — Ни одного светильника не оставил, злодей. Ишь Робин Гуд нашёлся! Словно издевался или балагурил со зла. Во всех комнатах люстры вдрызг разнёс. Знавал я еще одного такого красавчика при Николашке Кровавом. Привычка у него была гасить свечи из револьвера. Салют устраивал после удачного нападения. Но людей он щадил. Старуху бы не тронул без особой нужды.
— Кто таков? — У Турина голос сорвался от нетерпения.
— Была бы цела картотека на тех уголовников, Василий Евлампиевич, — поджал губы Легкодимов. — Но после переворота февральского да амнистии уголовников господином Керенским[41] уничтожили многое, не подумав. Я вот теперь пытаюсь восстановить утраченное с помощью нашей молодёжи, Ляпин, Маврик помогают, но похвастать особо нечем. А тот красавчик в Таганку[42] загремел, недолго на свободе порадовался, с тех пор про него ни слуху ни духу.
— Значит, сгинул… — опечалился Турин, — хотя насчет отдельных деталей совершенного преступления нам с вами, Иван Иванович, надо будет ещё потолковать.
— Золото здесь искали — верный след к рабочей версии, — загорячился Камытин, тыча пальцем в Рытина. — Гильзу оставляю вам, но чтобы заключение было у меня на столе к вечеру. И всех скупщиков желтого металла прошерстить следует.
— Я работы прибавлю, — вмешался и медик, — думаю, извлеку из тела Брауха пару штук таких же.
— Посмотрим, — кивнул Рытин, пряча гильзу в пакет.
— Маврика дать ему в помощь. — Турин огляделся: — Что-то я его не вижу?
— Он по моему поручению отлучился, — коснулся рукава Турина Легкодимов. — Василий Евлампиевич, я с вами хотел переговорить по важному вопросу.
— А чего ждать? — резво откликнулся тот и развернулся к Камытину: — Пётр Петрович, вы продолжайте, командуйте здесь. Раз тела уже в морге, с экспертизой Сытину следовало бы поспешить. А от тебя, сам понимаешь, жду полную картину, что тут без меня было.
— К ночи?
— Как получится, — подбадривая, похлопал его по плечу Турин и усмехнулся, заторопившись в кабинет профессора вслед за Легкодимовым. — Кому не спится в ночь глухую?
— Знаем, — хмыкнул совсем не весело заместитель и фуражку надвинул на голову до ушей. — Паша Маврик в этом направлении как раз занимается.
— Как? Как ты сказал? — вскинул брови начальник губрозыска. — В этом направлении?
— Так точно!
— Очень удачная формулировка, однако, — покосился на зама Турин. — Где-то я уже её слышал.
— Агент Маврик работает по врачам и больницам, — отрапортовал Камытин, — это версия Ивана Ивановича. Он объяснит, я надеюсь.
— Случайно, газетками не баловались сегодня, Василий Евлампиевич? На вокзале-то? — Кряхтя, Легкодимов согнулся, с трудом давались ему шаги, с облегчением опустился он в лёгкое кресло-качалку у раскрытого книжного шкафа. Вздохнул, потянулся к шкафу, словно почитать собрался, кивнул Турину на высокий жёсткий стул. — Присаживайтесь, профессора Франца Генриховича место.
— Газетками? — в недоумении продолжал стоять и озираться по сторонам начальник губрозыска. — Я же рассказывал Камытину… Клочок со статейкой из нашего «Коммуниста» сберёг Витёк, шофёр мой, тем и довольствовался. А что, имеется ещё какое чтиво по этому поводу?
Вопрос старого сыщика застал его врасплох, но больше поразила окружающая обстановка: кроме стола да шкафа ничего не имелось, на столе рядками высились аккуратные столбики бумаги, книги, брошюры и рукописи, медицинские документы, о назначении которых можно было только догадываться. Не в пример разрухе, царившей в квартире, здесь господствовали относительный порядок, если не считать похрустывающего стекла разбитой люстры под ногами. И едкий запах неизвестного происхождения давал о себе знать, несмотря на распахнутую форточку.
Турин с непривычки зажал нос платком, покосился на Легкодимова: что за аромат? Но того привлекли книжки в шкафу, он, казалось, отыскивал там что-то с большим интересом.
— Вы здесь, гляжу, похозяйничали? — осторожно прошёл и сел к столу Турин, стараясь ничего не смахнуть. — А о каких газетках вы вели речь?
— Разных, — оторвался от шкафа Легкодимов. — Кроме «Коммуниста», конечно. «Правду», например?
— «Правду»? — Турин повёл плечами. — Это слишком серьёзная советчица. Сплошь политика. На неё время требуется. А у сыщика где его взять?
— Значит, батенька, «Правдой» не интересуетесь? — не отставал Легкодимов.
— Интересуюсь, конечно. — Турин кольнул его взглядом, будто прицениваясь. — Времени, говорю, маловато для глубокого прочтения. Я, знаете ли, как мой Витёк, всё меж строк улавливаю. Так быстрей и удобней. Владимир Ильич, кстати, только так и читывал их. Рассказывали, соберёт Надежда Константиновна груду газетного барахла, а ему одной минуты хватает во всём разобраться. Вертикальное чтение, слышали, наверное?
Легкодимов понимал, что разыгрывает его начальник, но некоторые слова звучали задиристо, будто его самого проверял Турин, не доверяя главного.
— Меня больше привлекает смешное, где про криминал да детективные истории, — откровенно хмыкнул Турин, тем и закончив.
— Представляется мне, что скоро запущена будет дрянная интрижка в газетах. — Легкодимов всё-таки решился досказать своё. — С особым, конечно, умыслом. И заденет она больших людей в нашем городе.
— Кому и о ком брехать? — лениво возразил Турин, коснувшись бумаг на столе и делая вид, что они больше занимают его. — Теперь врать — опасная затея.
— Опасная? Не скажите.
— Раньше вольности ещё позволялись, а сейчас губком за всем следит. По шапке враз схлопочут даже за грамматические ляпсусы, а уж касательно политических эксцессов!..