Тут впору и удивиться: экая ученая нашлась! Но Плаксе было не до того. Когда Мия с монашкой ушли, Нора оглядела потолок над последним ярдом коридора. Камень был готов. Аккуратно окопан, подсечен по краям, обведен канавкой. Его вес лежал на двух утолщениях стен. Дважды ударить лопатой там и там – он ринется вниз. Все.
Странное дело: в последние дни Нора думала о Джерри совсем немного. Рассказывала о нем, подбирала слова, чтобы посильнее, пожарче… Но думала мало. Больше – о камне. Еще больше – о своей бесконечной тоске, которая завтра погаснет. А еще больше – о Мие. Напарница так и не поняла! Слушала, кивала. Но не понимала и не чувствовала. Не дрогнула ее странная душа. Завтра, когда случится, она должна заплакать. Иначе будет слишком несправедливо.
Нынче Нора не спешила выпалить пять слов. Берегла их до вечера, продумывала. Лучше всего будет сказать после молитвы – тогда они наверняка тронут душу. Мия не сможет не понять!..
Новенькая опоздала к трапезе. Не явилась на предобеденную, и, как это всегда делается в подобных случаях, двери трапезной заперли на засов. Кто пропустил молитву, лишается пищи. Нора представила, с каким ужасом вечно голодная Мия глядит снаружи на запертую дверь. Два чувства вступили в борьбу: сострадание и злорадство. Нечего быть такой черствой! Ничто тебя не волнует, кроме голода, - вот и получай! Но сострадание победило. Мия сунула под одежду кусок хлеба и сыра. Ей казалось, никто не заметил.
- Что прячешь? – спросила Синди и распахнула балахон на Плаксе.
- Кормишь свою госпожу? – съязвила Судейша. Другие девушки не упустили повода позлословить:
- Ужин в постель для леди!
- Не забудь кофе, она любит!
- Сладкое, где же сладкое?..
Выносить пищу из трапезной запрещалось. Есть ночью – распутство, чревоугодие. Ночь – для отдыха или размышлений. Хлеб и сыр мигом были отняты, а с ними – и огарки свечей, сохранившиеся в кельях напарниц. Девушкам предстояло провести вечер и ночь в кромешной, гробовой тьме.
- Благодарю, - сказала Мия в отдушину, когда сестра Джен унесла восковые обломки.
- Почему опоздала?
Мия не ответила.
- Джерри… - сказала Нора и запнулась.
Поняла, что растеряла слова. Слишком было темно… и горько. Что, если на Звезде будет так же?
- Он – благородный? – спросила Мия.
- Да, - выдавила Нора.
Да, благородный. И грамотный, как Мия. Читал Норе вслух, водя пальцем по странице… И брал ее на турнир, садил себе на плечи, чтобы лучше видно… Знакомил со всеми, кого встречал, и каждому говорил: «Моя милая сударыня»…
- Рыцарь?.. Нет, сквайр, - догадалась Мия.
- Да.
Катал на лошади по цветущему полю… Одни цветы вокруг, огромный конь – как корабль среди пахучего моря. Рука Джерри на животе Норы, прижимает к себе… Жаркий шепот в ухо: солнышко мое…
- Полюбил другую, а ты стала в тягость?
- Да.
Стала в тягость - вот как это зовется. Когда каждое его слово – через силу, со злостью. Когда глаза пустые - не на тебя, а в землю. Когда сколько ни кричи, ни плачь – не доплачешься. Все будто в каменную стену.
Мия давно исчерпала пять слов, но будто забыла о наказании. Голос шуршал в темноте:
- Ты попыталась удержать. Ласками, мольбами, рыданьями – всем, что имела.
- Да.
Нора даже сказала ему, что не сможет жить. Это не была угроза, она просто знала наперед, что так будет. И оказалась права.
- Это он отправил тебя в пещеры?
- Да…
Хрипло так, едва слышно. Нора повторила:
- Да.
И еще громче, чуть не срываясь в крик:
- Да! Да!..
- Мне очень жаль, - прошептала тьма голосом Мии. – Надеюсь, ты веришь.
* * *
Новенькая подняла ведро и, клонясь набок под грузом, побрела в темень. Нора смотрела вслед. Думала сказать: прощай. Или: помни меня. Или: не держи зла. Но лучше было не говорить ничего. Пусть выглядит случайностью, тогда Мию точно никто не обвинит.
Новенькая скрылась за поворотом, и Нора вошла под камень. Хороший, большой - из таких замки сложены. Точно не будет боли – ни сейчас, ни впредь. Ульяна Печальная, сестрица смерти, возьми меня за руку. Плакса Нора подняла лопатку.
- Не смей!
Мия вернулась слишком быстро: лишь зашла за поворот – и назад.
- Скажу сестре Джен.
Глупая угроза, однако Нора оцепенела. А вдруг Мия заорет, и сестра Джен как-то успеет прибежать прежде, чем камень рухнет? Или вдруг старшие сестры уговорят Ульяну, чтобы та не взяла душу Плаксы на Звезду?! Нет, сестра Джен не должна узнать!
- Скажу, - грозно повторила Мия, подходя ближе.
- А я…
Нужно ответить. Сказать такое, чтобы Мия испугалась, отстала. Всякий чего-то боится, чем-то можно ударить. Пошли мне холодный свет, Ульяна. Покажи дорогу. Дай верные слова!
- А я… - и тут свет пришел, - скажу, что ты хочешь сбежать!
Мия дернулась. Стрела попала в цель.
- Я знаю, - прошептала Нора. – Ты не безумная, ты – беглянка. Для того тебе вагонетки. Дай умереть – и никто не узнает.
- Зачем?.. – спросила Мия.
Нора вонзила лопатку в стену. И снова. И снова.
Камень шатнулся и двинулся вниз. Слишком медленно! Мия бросилась к Плаксе, рванула на себя всем весом тела… Они упали наземь. Глыба осела, расплющив воздух. Гулкая волна разнеслась коридорами.
- Тварь!.. – прошипела Нора. – Сука!
Вцепилась в шею новенькой… и тут же отпустила, отпрыгнула, когда в проходе зазвучали шаги.
- Святая Ульяна! Что произошло?!
Сестра Джен потемнела от ужаса, увидев глыбу. Мия поднялась, отряхнула с одежды глину.
- Случился обвал. Нора меня спасла.
Следом за Джен пришли другие старшие сестры, потом и приоресса Виргиния. Осмотрели место обвала, велели девушкам убрать землю и расчистить камень. Завтра будут думать, как с ним поступить. И ушли. Никто не собирался помогать виновницам приключения, хорошо еще, что не лишили обеда.
Впрочем, сегодня Нору не волновали наказания. Равнодушие нахлынуло и выморозило все внутри. Даже злости не было, только холод и безразличие. Монотонно, как ослик, таскала ведро за ведром, высыпала в вагонетку. Сталкивалась с Мией, смотрела сквозь, будто ее не было.
- Наверху август, - шепнула Мия.
Когда снова столкнулись, мурлыкнула:
- Яблоки и вишни. Бери – не хочу.
А при новой встрече:
- Сейчас играют свадьбы. Песни поют.
А потом схватила за локоть и поднесла губы к уху:
- Вагонетку не разгружают люди. Она просто переворачивается на шестернях, земля высыпается. Опоздаем к обеду – запрут двери трапезной. Вагонетки уйдут. Нас хватятся после обеда, мы будем уже далеко.
- Ты меня погубила! – выплюнула Нора. – Другого шанса не будет!
- Отчего же, будет, - очень спокойно произнесла Мия.
Пошла прочь, за новым грузом земли.
Нора догнала, спросила шепотом:
- Ты о чем это, а?
- Идем наверх – получишь выбор. Понравится – будешь жить, а не понравится…
- Что тогда?
Мия пожала плечами:
- Я тебя убью. Я умею.
Прежде, чем Нора придумала ответ, Мия потащила ее за собой.
- Идем.
Проход на подъем, три ступеньки, поворот. Коридор нижнего яруса, освещенный редкими лампадами. Новый поворот. Длинный зал в сумерках. Три вагонетки на рельсах, две полные, третья – почти доверху. От передней тянулись тросы, терялись в щели закрытых ворот.
- Ложись, - приказала Мия.
Нора забралась в вагонетку. Мия достала несколько листов, выдранных из молитвенника. Свернула трубочкой, подала Норе:
- Чтобы дышать.
- А ты?..
- Ложись, я сейчас.
Нора взяла в рот конец трубки. Быстрыми движениями Мия стала закапывать напарницу. Глина была влажной, холодной, тяжелой. Когда накрыла лицо, пришел страх. Холодная тьма. Как в могиле. Хорошо, что Мия ляжет рядом. Она не боится ничего, и я с нею не буду бояться. Скорее бы взять за руку…
Голоса странно звучали сквозь трубку – будто говорят не снаружи, а прямо во рту у Норы. Строгий голос:
- Зачем ты здесь?
Голос Мии – ровный, как обычно:
- Устройство вагонетки… интересно.
Пауза. Строгий голос:
- Насмотрелась. Ступай в келью. До утра без света за лишние слова.
- Сестра Виргиния…
- И без обеда. Ступай.
Шаги зашаркали по коридорам, утихли. И тут же возникли другие, приблизились. Влажная тяжесть упала на живот Норе: какая-то послушница опрокинула ведро в вагонетку. Потом еще одна. Страх усилился десятикратно, стал неподъемным, как сырая земля. Лежи, лежи, не шевелись! Заметят тебя здесь – никогда не увидишь света! Нет, не лежи, ты сошла с ума?! Вылезай, беги! Еще пара ведер – и ты не сможешь встать! Погибнешь, задохнешься, конец! Но ведь и хотела умереть, еще утром… Нет, не хочу, страшно! Не так, не сейчас!..
Она не услышала скрипа, с которым отворились ворота. Земля шатнулась, и Нора не сразу поняла: вагонетка тронулась с места.
* * *
Протерла глаза от глины и тут же зажала руками. Свет был нестерпимо ярок.
Осторожно выглянула в щель меж пальцев. Солнце заходило, лишь красный бочок еще торчал из-под края неба. Но даже этого света было слишком много с непривычки. То жмурясь, то моргая, Нора выбралась из глины. Попыталась встать, упала, покатилась вниз с огромной кучи земли, выросшей за годы. Очутилась на дне старого карьера. Побрела едва не вслепую, ступила в лужу. Зачерпнула воды, омыла лицо.
Начались сумерки, и Нора вновь смогла видеть. Разглядела тропинку, что взбиралась по склону карьера. С другой стороны – не там, где вагонетки. Пошла вверх. Где-то будет дорога, приведет в какое-нибудь село.
На половине подъема Нора заплакала. Впервые за три месяца она не стыдилась слез, знала: сейчас есть весомый повод. Боги, какая дура! Какая же безмозглая курица! Нельзя было лежать в вагонетке. Незаметно выбраться и бежать в келью, а позже снова попытаться вместе с Мией. Вот что нужно было! А теперь у напарницы нет шанса. Обнаружат пропажу, поймут, как было дело, закроют тропинку. Мие никогда не выбраться. Никогда.