— Лучше самому иметь слуг, чем прислуживать, так что на обед в Холл придется пойти, — строго заключил Финли.
— Я скорей соглашусь ходить с протянутой рукой и каждый день копаться в грязи рядом с любимым, чем всю жизнь мыкаться вот так, хоть бы слуги и носили меня на руках, — отрезала она.
— Чушь собачья, — зевнув, промямлил Финли. День был долгий, и от пива, выпитого в пабе, он весь размяк. Глаза у него слипались.
Эбби вскочила на ноги и в слезах выбежала из землянки. Спускаясь на Речную улицу, она услышала, как отец сурово наказал ей вслед прикупить что-нибудь поновее из платья для визита в Холл в ближайшую субботу. Девушка бежала по направлению к землянке Нила. И, добравшись туда, окликнула его снаружи.
Отец Нила умер, как подозревали, от сердечного приступа через пару недель после того, как их семья перебралась в Берру. Семья осталась без гроша. Это был жестокий удар, тем более что матушка Мэг часто хворала. И Нилу пришлось пойти на рудник, хотя ему еще не было и пятнадцати. Оправясь от хворей, Мэг пошла работать в городскую прачечную, выручая за свои труды жалкие шиллинги. Так что без заработков Нила положение у них было бы просто отчаянное.
Нил вышел из землянки. Он был крепкий, хоть и не очень высокий. Вид у него был довольно добродушный и безмятежный. Его мальчишеское лицо обрамляли светло-рыжие, слегка вьющиеся вихры. Эбби кинулась к нему в объятия.
— Что с тобой, Эбби? — удивился Нил.
Эбби крепко прижалась к нему и так стояла с минуту. Ей все не верилось, что родной отец желает, чтобы она приняла ухаживания Эбенезера Мэйсона, вознамерившегося на ней жениться. Какой ужас, какое унижение!
Нил почувствовал, что она дрожит, не ведая, что это от переполнявшего ее отвращения.
— Что случилось, Эбби? — допытывался он, отстранив от себя девушку и заметив в лунном сиянии, что лицо у нее залито слезами.
Когда Эбби заглянула в глубину его горящих карих глаз, она не смогла его огорчить, сообщив, что отец решительно против их женитьбы.
— Кроха Эли Даган умер, — промолвила Эбби, и слезы, точно сверкающие искорки, снова хлынули из ее синих глаз.
— Не может быть, — сказал Нил. — Какая жалость, Эбби. Знаю, ведь ты души в нем не чаяла.
Эбби кивнула.
— Нил, давай сбежим, — вдруг выпалила она. — Убежим, куда глаза глядят, и поженимся.
Нил как будто здорово удивился. И с опаской обернулся — мать его и сестры только что вернулись в землянку. Он взял Эбби за руку, и они пошли прочь по дну речного русла.
— Ты же знаешь, Эбби, я люблю тебя и хочу на тебе жениться, но я не могу сбежать вот так, бросив маму и сестер одних. Что с ними будет без меня?
Нил был прав, и за преданность и ответственность Эбби его уважала. Ей много что нравилось в нем вдобавок к тому, что она считала его просто красавцем. Девушка понимала, что он не вправе поступать так, как ему заблагорассудится. Ведь на нем лежало бремя забот о матери и сестрах с той поры, как ему едва стукнуло пятнадцать и умер его отец.
— Тогда давай поженимся здесь и подождем, пока не сможем уехать отсюда.
То был не самый лучший выбор, но уж, во всяком случае, получше, чем перспектива пойти за Эбенезера Мэйсона.
— Эбби, что-то случилось? Это здорово, что ты вдруг решилась на замужество вот так сразу, но, сдается мне, что-то тут нечисто. — Он улыбнулся ей, и Эбби почувствовала, как у нее замерло сердце. Девушка прикоснулась к его волосам и улыбнулась в ответ, но открыться ему она была не в силах. Она прильнула к нему, положив голову на его плечо, и от сердца у нее отлегло.
— Я только хочу быть твоей женой, — прошептала она.
— А я — твоим мужем, — сказал Нил, нежно целуя ее в щеку. — Мы поженимся, Эбби, скоро. Я понемногу откладываю каждую неделю — на священника и на добрый званый обед. — Экономии ради его мать передала ему для Эбби бабкино обручальное кольцо.
Эбби просияла.
— Это правда, Нил? — взволнованно спросила она.
— Да, — произнес он, радуясь ее простодушному счастью. — Честное слово. — Ведь он хотел этого столь же страстно, как и она. К тому же он знал, что через пару лет его сестры тоже пойдут работать, так что их заработки послужат подспорьем для семьи и его бремя будет уже не таким тяжелым.
— О, Нил, — воскликнула Эбби, снова кидаясь к нему в объятия, — я так тебя люблю! — Он подарил ей сказочную надежду, а заодно силу пережить все, что могло случиться.
Когда Эбби вернулась в землянку, которую делила с отцом, на душе у нее было уже не так тревожно. Финли громко храпел. Глядя на него, Эбби вздохнула. Она понимала — если он станет упорствовать, придется смириться и пойти с ним на обед в Холл, но она решила произвести там самое дурное впечатление, чтобы у Эбенезера Мэйсона отбило всякую охоту думать о свадьбе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На другое утро Эбби проснулась уже после того, как отец ушел на работу. Ночью она почти не сомкнула глаз из-за духоты и оттого, что Финли всю дорогу храпел. Ей стало стыдно, что она не приготовила ему завтрак. Эбби заметила, что он проглотил лишь ломоть пресной лепешки, которую она испекла в золе давешним вечером, но этого ему вряд ли хватит на целый трудный день в руднике. Девушка даже почувствовала себя виноватой, когда увидела, что он оставил ей несколько фунтов на закупку снеди. Это было больше, чем он давал обычно, но она смекнула, что излишек предназначался на покупку новенького платья для визита в Мартиндейл-Холл. Ей было противно думать, что отец всерьез надеется расположить ее к Эбенезеру Мэйсону, но она постаралась отогнать эту мысль. И принялась мечтать о своей будущей жизни с Нилом.
Утро прошло по обыкновению. Эбби взялась за стирку, потом сходила за хворостом, и вдруг сердце у нее сжалось от какой-то смертной тоски. «Наверное, это из-за размолвки с отцом», — подумала Эбби. Ей захотелось извиниться перед ним: она терпеть не могла, когда между ними пробегала черная кошка. Ясное дело, папа хочет ей добра. О, если б он только знал, что лучше Нила нет никого на всем свете!
«Пойду схожу в пекарню и возьму папуле пирог с мясом и почками», — решила Эбби. Конечно, такая трата была им в тягость, но уж очень хотелось ей угодить отцу — загладить вину за свою дерзость, а потом, может, и уговорить его, чтобы он позволил ей выйти за Нила. «Захвачу-ка и бутылочку эля, — подумала она. — То-то папа обрадуется!»
День выдался довольно жаркий, к тому же северный ветер вздымал тучи пыли с иссушенной земли. Эбби была в городе у пекаря, когда до нее донесся вой сирены с рудника. Верно, какая-то беда — может, обвал…
Люди кинулись в сторону рудника, и Эбби вместе со всеми. Всю дорогу, пока бежала, она слышала неумолчный вой сирены — сердце ее бешено колотилось. И тут девушку снова охватило странное горестное чувство, не отпускавшее ее все утро. Иной раз под землей работало до четырех сотен горнорабочих — и обвал или еще какая авария предвещали беду.
К тому времени когда Эбби добралась до рудника, она едва дышала и была вся в испарине. У входа собралась бессчетная толпа народу: жены, дети и близкие тех, кто работал в руднике, горнорабочие из другой смены и лавочники, уповавшие на деньги, которые рудник давал городку.
— Что там?.. Что случилось?.. — все спрашивала Эбби, с трудом дыша и пробиваясь через толпу. — Неужто обвал?
— Морфеттова насосная станция сломалась, и один ствол напрочь затопило, — бросил кто-то. — Вот-вот зальет и остальные. — Это сказал горнорабочий, почти ровесник ее отца; его лицо покрывала мертвенная бледность. Грязная спецовка, вымокшая насквозь, одна щека в ссадинах. — Сам я едва вылез из ствола… повезло, — прибавил он, переводя дух. И скрылся в толпе до того, как Эбби успела спросить, может, кто еще выбрался?
Эбби не на шутку перепугалась, подумав, вдруг и отца с Нилом затопило там, под землей. Она почувствовала, как краска буквально сходит с ее лица, а ноги подкашиваются.
Отец часто говорил, что Морфеттова насосная станция — штука незаменимая. С ее помощью из рудника откачивают подземные воды, иначе рудокопов зальет. Если же она по какой-то причине выйдет из строя, подземные камеры мигом затопит.
Эбби схватила за рукав другого горнорабочего.
— Сколько человек выбралось наружу? Кто-нибудь видел моего отца, Финли Скоттсдейла? — В отчаянии она заглядывала в лица вокруг, хотела позвать отца, но боялась, что он не откликнется.
— Когда сломалась насосная, еще кто-то чудом выкарабкался, они собирались на перерыв, — сообщил шахтер. — Так что надейся, девонька. — Он взял ее за руки и посмотрел ей прямо в глаза. — Все будет хорошо. — Затем отпустил ее и скрылся из вида.
Эбби всей душой хотелось верить, что он прав, и она прошептала молитву, чтобы отец с Нилом оказались среди рудокопов, успевших подняться на поверхность и спастись до того, как сломалась насосная станция. Но по лицу почему-то текли слезы, и от страха засосало под ложечкой.
Эбби вспомнила о давешней размолвке с отцом. Пожалела, что не до конца открылась ему, и теперь всей душой хотела, даст Бог, все исправить.
«Если с тобой все будет хорошо, папа, обещаю, я буду примерной дочерью», — думала она, притом совершенно искренне.
Эбби бродила в толпе, высматривая среди перепачканных лиц папу с Нилом. Но так и не разглядела — ни того, ни другого.
Тут она подскочила: кто-то ухватил ее за руку.
— Папа! — проговорила она, оборачиваясь и чувствуя, как ее сердце наполняется радостью. Но вместо отца она увидела встревоженное лицо матери Нила.
— Где мой Нил? — спросила Мэг Тэвис сквозь слезы. Она была мертвенно-бледна.
— Не… знаю, — пролепетала Эбби, задыхаясь от слез, потоком хлынувших из ее глаз. — Я и сама папу никак не найду.
Девушка и женщина прильнули друг к другу в одном горе, в единой тревоге — оставалось только ждать.
Из рудника поднимали промокших горнорабочих, одного за другим. Те что-то бормотали, жадно хватая ртом воздух. Эбби и помыслить не могла о том, что, должно быть, пришлось пережить ее отцу. Она вспомнила, как он боялся воды и, когда они плыли через океан в Австралию, всю дорогу трясся от страха.