Отец Джон не сразу нашел Марту — для этого ему пришлось заглянуть в четыре комнаты. Женщину он нашел в детской. Она пыталась вытащить колыбель.
— Что вы делаете, миссис Хокер! — воскликнул встревоженный священник. Такие усилия могли нанести вред женщине в ее положении.
— Я пытаюсь… вытащить колыбель из дома! — ответила Марта, задыхаясь, вся дрожа от волнения. Одна ее рука инстинктивно прикрывала громадный живот. Темные волосы растрепались, а лицо было белее простыни. Однако решимость Марты потрясла святого отца.
— Но зачем… — Он видел, что в первую очередь она думает не о себе, а о своем еще не рожденном ребенке.
Единственная слезинка скатилась по щеке Марты, когда она взглянула на колыбель.
— Если дом сгорит… у нас не будет… ничего для ребенка…
Внезапно отец Джон понял. Колыбель для Марты символизировала их будущее, все надежды и мечты, которые питали женщину во время беременности.
— Давайте-ка я сам это сделаю! — сказал священник, вытаскивая колыбель через заднюю дверь. Колыбель была сделана из хорошей древесины — резная, очень красивая и очень тяжелая. Отец Джон знал, что Уильям потратил на эту колыбель долгие месяцы работы. Ей предстояло служить всем будущим детям Марты и Уильяма, а потом и их внукам и правнукам. В каком-то смысле колыбель была драгоценностью, а внутрь Марта сложила все приданое для младенца, которое успела приготовить за время беременности.
Марта вышла вслед за отцом Джоном на улицу.
— Ее надо отнести… за рощу… за дом… — Марта закашлялась и прикрыла рукой рот и нос, пытаясь уберечься от дыма. — Там должно быть безопасно.
Эвкалипты росли в основном перед домом и по бокам от него, а за домом было пустое пространство, без посадок и сухой травы. Там сушили белье, и туда Марта хотела отнести колыбель — туда, где в нее не могли попасть искры и угли.
Священник толкал и тащил тяжелую колыбель — безопасная площадка была в тридцати ярдах от дома. Бельевые веревки специально натянули там, где белье могло бы продуваться всеми ветрами сразу — на возвышении. К тому времени, когда отец Джон втащил тяжелую колыбель на площадку, он был уже совершенно вымотан. Он несколько раз судорожно втянул воздух ртом и тут только заметил, что Марта остановилась на полпути и медленно осела на землю.
Священник кинулся к ней.
— Миссис Хокер, вы в порядке? — с тревогой спросил он, видя, как она судорожно схватилась за живот.
— Мне… мне кажется… ребенок… началось!
— Что?! Но вам же еще несколько недель до срока?
— Три… недели… — простонала Марта.
Отец Джон понимал, что дитя может родиться в любую минуту.
— Господь милосердный! — прошептал он. — Вы можете встать?
Он пытался поднять Марту, но сил ему на это не хватало.
Джек и Том притащили из конюшни попоны и яростно сбивали пламя, подбирающееся к дому. Элиас отправился посмотреть, что можно сделать для лошадей Уильяма, коров и кур, которые размещались в амбаре и загоне примерно в пятидесяти ярдах от дома. Лошади нервничали, ржали, били копытами в загородку, мотали головами, но особой опасности для них не было. С курами и цыплятами дело обстояло хуже. Сухие кусты вокруг птичника загорелись, когда на них попали искры и головешки, и теперь пожар грозил уничтожить птицу. Пока Том и Джек боролись с пламенем, Элиас открыл ворота, и перепуганные куры кинулись на свободу. Если динго не переловят их за ночь, они вернутся в свой курятник, когда опасность отступит…
Густой дым превратил день в пасмурный вечер, в воздухе парили миниатюрные фонарики — искры и угольки. Джек боялся, что все усилия Уильяма пойдут прахом, если вспыхнет раскаленная крыша. Ему даже не пришлось предупреждать об этом брата — первой начала тлеть крыша амбара.
Они ничего не могли с этим поделать — единственная лестница была слишком коротка, чтобы добраться до крыши дома. Подходящая лестница, которую и использовали при строительстве, сейчас была слишком далеко — в Бангари.
Элиас занялся лошадьми: взнуздал и отвел их на безопасное расстояние, где и привязал. Уильям и Дон торопливо выкатывали двуколку из амбара. Запрягать в нее лошадь времени не было — амбар уже занимался пламенем. Дон успел вытащить седла и упряжь — как раз перед тем, как огонь охватил стойло.
Уильям был потрясен, видя, как горит его амбар, но у него хватило самообладания выгнать корову и отвести ее подальше от огня. Прискакали четверо соседей с окрестных ферм. Они привезли лопаты и одеяла — и Уильям был рад им, как никогда. Люди начали торопливо забрасывать огонь землей — это была общая беда, ведь по сухой траве огонь мог быстро перекинуться и на соседние фермы.
Только лишь отцу Джону удалось поднять Марту с земли, как оранжевые языки пламени лизнули крышу дома. Марта зарыдала от отчаяния, видя, как горит дом, который она так любила. Она порывалась вернуться и попытаться вынести из дома хоть какие-то ценные вещи и одежду, но отец Джон остановил ее.
— Ставь лестницу! — крикнул Уильям, кидаясь обратно к колодцу.
Джек медлил, взвешивая, насколько будет велика опасность для Уильяма, если крыша прогорит и обвалится.
— Давай же! — кричал брат. — Я не собираюсь стоять и смотреть, как горит мой дом!
Джек повиновался, потому что понимал: отговорить брата он все равно не сможет. Уильям вскарабкался по лестнице с ведром воды в руках, а Джек держал лестницу внизу. Уильям выплеснул воду, но неудачно, ветер разнес брызги, на пламя почти ничего не попало.
Том притащил следующее ведро. На этот раз Уильям перебрался прямо на крышу и вылил воду точно в огонь. Джек последовал за ним, неся попоны, ими он начал сбивать очаги занимающегося пламени. Том подносил воду из колодца, которую они выливали на крышу и попоны.
Каким-то чудом им удалось справиться с огнем, и дом не загорелся. Немного обгорела лишь часть дранки. Впрочем, никто из братьев не думал, что угроза полностью миновала.
Сами деревья росли на достаточном расстоянии от дома, так что главную опасность представляли искры и головни, которые разносили порывы ветра. Этот огненный дождь по-прежнему сыпался на крышу, и Джек, Том и Уильям старались затушить в первую очередь их, в то время как соседи затаптывали и забрасывали землей возникавшие тут и там в сухой траве очаги пожара.
Неожиданно Уильям разглядел позади дома Марту и священника.
— Марта, с тобой все в порядке?! — прокричал он с крыши.
— Нет! — ответил за нее отец Джон. — Ребенок вот-вот появится на свет!
Уильям едва не потерял сознание.
Майкл Добсон оседлал для Эбби собственную лошадь, пятнистого конька-квартеронца по кличке Бобби. Кроме того, он дал девушке заряженную винтовку и показал, как из нее стрелять. Эбби приторочила винтовку к седлу, про себя молясь, чтобы оружие ей не потребовалось.
Сибил вышла к задним воротам и махала Эбби вслед, когда девушка пустила коня в галоп. Сибил даже подташнивало от волнения. Джек будет в ярости, если узнает, что она отпустила Эбби одну верхом, но Ральфу и в самом деле очень плохо, он нуждается в помощи, балансируя на грани жизни и смерти.
Эбби проскакала до навесов для стрижки и дальнего паддока — однако никаких следов Эрни или Уилбура там не было.
— Вот дьявол! — пробормотала девушка, приподнимаясь в стременах и оглядываясь по сторонам; при этом она все время держала в поле зрения близлежащую рощу, в которой могли скрываться аборигены.
Открыв ворота, она пустила коня вскачь. То поднимаясь на холмы, то спускаясь в ложбины, Эбби искала взглядом овец — пастухи должны были находиться рядом. Чем дальше в глубь поместья она забиралась, тем гуще становился дым. Она миновала еще двое ворот и большие паддоки — совершенно пустые. Как Эбби ни смотрела — пастухов нигде не было видно.
Минут через двадцать этой бессмысленной скачки Эбби остановилась и огляделась по сторонам. Ее одолевали сомнения. Правильно ли она сделала, выехав так далеко в полном одиночестве? Она уже не так хорошо ориентировалась в этой местности и не знала точно, в какую сторону ей нужно ехать. Рощи и холмы вдруг стали похожими, одинаковыми, а ни одной постройки Эбби разглядеть не могла. Позвать Эрни и Уилбура она тоже опасалась, поскольку это могло привлечь внимание аборигенов.
Эбби решила возвращаться по собственным следам, пока не поздно. Она искренне хотела помочь Ральфу, но и волновать Сибил, исчезнув на несколько часов, было бы жестоко. Через некоторое время она наткнулась на паддок, в котором паслось множество лошадей — раньше она его не видела. Вот теперь Эбби всерьез заволновалась, особенно увидев незнакомых коров. Она заблудилась! И понятия не имела, куда ей нужно ехать. Эбби не могла вспомнить даже положения солнца относительно усадьбы. Девушка решила подняться на самый высокий холм, надеясь, что оттуда она сможет разглядеть дом или хотя бы какие-то знакомые отметки.
С вершины она внимательно оглядела окрестности. Дым был гуще всего на западе, однако Бангари она разглядеть не могла. На Эбби накатила паника — судя по всему, она окончательно заблудилась, кроме того, существовала опасность, что огонь перережет ей путь.
Сидя в седле и стараясь не впасть в отчаяние, Эбби вдруг заметила вдалеке скачущую галопом лошадь. Девушку удивило, что лошадь была оседлана, но всадника в седле не было.
— Поедем, Бобби, посмотрим, на что ты способен! — сказала она своему коньку, подбадривая его каблуками. Бобби резво поскакал вниз с холма, и вскоре Эбби догнала незнакомую лошадь, схватила ее под уздцы и заставила остановиться. Ей показалось, что она узнала звездочку на лбу лошади — если она не ошибалась, то это была лошадь Эрни.
Ведя лошадь в поводу, Эбби поскакала по ее следам в обратную сторону, Они миновали один открытый паддок, и здесь Эбби наконец-то увидела вдалеке стадо овец, к которому и поспешила. Заблудиться сильнее, чем она это уже сделала, все равно было невозможно, да и Эрни, судя по всему, попал в беду. Нужно было разыскать его.
Пастухов видно не было, овцы были без ягнят, поэтому Эбби решила, что это стадо валухов. Она пустила коня шагом, напряженно вглядываясь в траву и ожидая увидеть Эрни, лежащего на земле. Она обнаружила сломанную изгородь и следы копыт на корке засохшей грязи, медленно проехала мимо и оказалась в следующем паддоке.