Палата сотника находилась под крышей северной – самой большой башни. Спутники миновали первый этаж, где отдыхали и ели вернувшиеся с ночной смены стражники и оказались в просторной ярко освещенной комнате с каменной печкой в углу. У окна стояли дощатый стол и накрытое медвежьей шкурой кресло, на стене позади красовались скрещенные копья и похожий на каплю щит.
Рядом высился двустворчатый шкаф – черный как уголь, явно турской работы. Стену напротив рабочего места полностью закрывал огромный ковер с вытканным рисунком битвы могучего воинства и крылатого дракона. Судя по узору и расцветке, его тоже создали на юге – степняки знатные умельцы ткать подобные ковры.
Остальные стены сплошь увешивало разномастное оружие – как ритуальное, выкованное из золота, серебра и усеянное драгоценными каменьями, так и вполне себе боевое - например, палаши и секиры северных кузнецов. Вообще, в палате встречалось снаряжение со всех сторон света, изо всех княжеств. Несложно догадаться, откуда у Бондаря столько клинков, луков, копий и шипастых булав. Раз уж все это добро висит на гвоздиках, а не продано в ближайшей лавке, значит, к дорогим подаркам прилагаются увесистые мешочки монет. Хорошо держать власть в торговом городе, правда? Стрижешь купцов как овец и в ус не дуешь. Неудивительно, что Андрей до сих пор даже краем глаза не видел здешнего голову. Четыре Трактира давно подмял под себя бородатый крепыш и ни с кем делиться не собирался.
Сотник достал из шкафа кипу листов и початую бутылку с темно-красной, похожей на кровь жидкостью. Вынул зубами пробку и, пока шел к столу, сделал большой глоток.
- Будете, господин аскет?
- Спасибо, не пью, - странник встал у окна и свел руки за спиной.
- И зря. В нашей работе без вина никуда. Свихнуться можно.
- Хм… Я вот, как видите, до сих пор в добром душеном здравии. Хотя охочусь на существ, пострашнее воров и пьяниц.
Бондарь замолчал и принялся громко шуршать пергаментом, то и дело прикладываясь к горлышку. Найдя нужные записи, он отложил ненужную кипу на край стола и начал читать:
- Так… Удушенных, значится, три мужа и одна женщина. Первый – Варфоломей, сорок два года, семьи нет. Промышлял охотой, убит в собственном доме. По словам соседей, отличался буйным нравом и пристрастием к выпивке, часто задирал всех по поводу и без. Второй – Николай, семнадцать лет. Старший сын конюха из восточного трактира. При жизни долгое время якшался с шайкой босяков и, по слухам, незадолго до гибели успел стать главарем. Удушен в сарае при коновязи. Третья – Оксана, двадцать восемь лет. Днем торговала украшениями на рынке, а ночью - собой. Тело найдено в подворотне недалеко от южной башни. Четвертый – Ибрагим, пятьдесят пять лет. Нигде не работал, единственный сын три года назад погиб в море. После этого жил с малолетней внучкой, с которой, по слухам, имел поганую связь. Удушен в собственном туалете. Что думаете, господин аскет?
Андрей долго молчал, хмуро разглядывая забитую народом улицу. Потом сказал:
- Думаю, кто-то взял на себя ваши обязанности.
- Это как понимать? – всплеснул руками Бондарь.
- В городе завелся дух мщения. Какой именно – не знаю. Но он карает тех, кого считает преступниками, несправедливо избежавшими наказания. Не хочу сгущать краски, но будьте осторожнее после заката. – Аскет провел ладонью по тяжелому клинку из чистого золота. – Однажды он придет и за вами.
И прежде чем сотник смог произнести хоть слово, странник покинул палату.
Вернувшись в трактир, он увидел лысого наемника, жадно вгрызающегося в копченую свиную ногу и запивающего крепким пивом. При виде аскета, Виктор скривился так, будто мясо во рту оказалось протухшим, а в кружке плескалось совсем не пиво, а кое-что похуже.
- Явился! – рявкнул Виверна. – Светлячок ты наш. Ни шиша тут не получишь, понял? Деньги – мои!
- Стоило ли тащиться за тридевять земель ради жалкой тысячи? – хмыкнул Андрей, задержавшись на лестнице.
- Стоило. В этот раз я тебя обставлю, не сомневайся. И эта победа станет отличной прибавкой к награде.
- Да поможет тебе Свет, - с улыбкой ответил аскет и потопал на второй этаж.
- Козел! – рявкнул Виверна, с размаху обрушив кружку на стол.
Не прошло и минуты, как странник быстрым шагом спустился в залу.
- А где Вера? – спросил он.
Старик-трактирщик вздрогнул и чуть не уронил глиняную тарелку.
- Убежала, господин, - тихо произнес хозяин. – Я пытался ее остановить, да разве ж мне за ней угнаться?
- Когда она ушла?
- Да прямо по приезду господина Виктора. Наверное, на него хотела посмотреть.
- Виверна…, - сжав кулаки, процедил аскет.
- Что сразу Виверна? Понятия не имею, о ком ты говоришь.
- Девочка лет двенадцати, очень худая, в белом сарафане, длинные светлые волосы. Видел такую?
Охотник нахмурился, уголок рта едва заметно дрогнул.
- Глаза голубые?
Андрей медленно кивнул.
- Кто она тебе?
- А какая разница?
- Ну… Если никто – то расслабься. Если кто-то – лучше присядь.
Андрей одним взмахом руки опрокинул длинный стол, сколоченный из тяжеленных дубовых досок. К счастью, на нем не оказалось посуды, и единственной разбитой тарелкой стала та, которая все же выпала из узловатых пальцев трактирщика. Старик охнул и плюхнулся на табурет, схватившись за грудь. Виктор тоже был на грани приступа, невзирая на напускное бесстрашие, ибо аскет горел как соломенное чучело на Празднике урожая. Меч, плащ, сутану, седые волосы – все объяло пламя, больше похожее на расплавленное золото, но ужаснее всего выглядели глаза – они словно обратились в крохотные солнца, и разили ослепительно яркими лучами.
Однако весь этот кошмар продолжался меньше мига и оставил после себя лишь разноцветные круги и затуманенный взор. Сперва Виверне пришла мысль, что все увиденное – морок, случайное головокружение, не более. Воспоминания об увиденном стали быстро растворяться, как ночной кошмар поутру. Но наемник как никто иной знал, на что способно объятое гневом Пламенное Сердце.
- Она в лекарне, - выпалил Виктор, дабы не испытать на себе все прелести общения с разъяренным странником. – Подралась со шпаной. Ей крепко досталось, но я…
Договорить он не успел. Андрей стрелой вылетел на улицу и бросился в сторону больницы. Проследить за ним было довольно легко – толпа спешно убиралась с дороги, шарахаясь во все стороны как от огня.
Девочка лежала почти у самого входа, подальше от единственного оставшегося в лекарне старика. Его сосед и кашляющий парнишка отсутствовали, и вряд ли они выздоровели и разошлись по домам.
Голову бедняге полностью забинтовали, лиловый синяк под левым глазом и многочисленные ссадины и царапины смазали целебной мазью. Илья сидел рядом с ее постелью и о чем-то говорил с парой пожилых врачевателей. При появлении аскета, все трое встали, а заведующий шагнул навстречу.
- Как она? – спросил Андрей.
- Мы сделали, что смогли, - произнес молодой врачеватель, и слова звучали как приговор. – Дальше дело за ней… и за вами.
Аскет кивнул и встал на колени в изголовье, сложив ладони в виде пламени свечи.
- Чертова шпана, - прошептал Илья. – Никакой управы на них нет. Вожака удушили недавно – и дня не прошло, как появился новый. А Бондарю дел до босяков нет, ему лишь бы купцов трясти.
- Они сироты? – тихо спросил аскет, не размыкая глаз.
- Нет, просто беспризорники. Родители с утра до ночи на работах, заниматься детьми некому. Вот и шастают по подворотням, пропащие души. Взрослые им не по зубам, а малышей задирают страшно. Но ничего, подрастут, заматереют и всех достанут. Ладно, что воздух попусту трясти. Если понадоблюсь – ищите в подвале.
Андрей до вечера как истукан простоял у кровати, моля Свет о здоровье девочки. За все это время девочка даже не пошевелилась, ее грудь очень медленно вздымалась и опадала, а издалека казалось, будто бедняга уже за чертой.
Близилось ночное бдение, а перед ним следовало закончить все дела, дабы ничто не отвлекало до самого утра. Мужчина покинул больницу, миновал небольшую, но ухоженную лужайку и вошел в храм. Посреди круглой комнаты на возвышении стояла восковая свеча размером с доброе полено. Огонек величиной с яблоко плясал на кончике фитиля, желтые капли катились на постамент. Больше ничего в обители Света не было – ни картин, ни драгоценностей, ни даже мраморных плит – только голый камень.
Свечу сменили совсем недавно, священник в черной сутане с глубоким капюшоном скребком счищал остатки воска с пола. При появлении соратника он поднялся и низко поклонился.
- Здравствуй, брат, - сказал Андрей. – Я пришел исповедаться.
Мужчины встали на колени друг напротив друга, разделенные ярким пламенем. Поздним вечером храм пустовал, и никто не мог помешать таинству.
- Сегодня мной овладел гнев, далекий от праведного, - сказал странник, неотрывно смотря прямо в огонь.
- Кто или что вызвал его? – раздался шелестящий голос с той стороны постамента.
- Близкому мне человеку причинили сильную боль.
- Это сделали смертные?
- Да, иначе я бы разрубил их на мелкие кусочки.
- Успокойся, брат. Твое сердце гремит как набат. Давай повторим строки Пресветлого Писания, где упоминается гнев.
Мужчины сложили ладони перед собой и вместе забормотали:
- Гнев – дверь на Ту Сторону. Гнев – маяк для Тьмы. Гнев, направленный на смертные души, несет только зло, а рядом со злом неотрывно шествует Тьма. Гнев придает каплю сил, а отнимает сторицей. Гнев ослабляет дух, и сквозь него, как через решето, устремляется Тьма.
В храме воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечи. Вскоре священник продолжил:
- Но нельзя отринуть одно чувство, даже самое темное, не заменив иным, светлым. Чем нужно замещать гнев, брат?
- Милостью.
- Что дарует нам милость?
- Спокойствие.
- Зачем нам нужно спокойствие?
- Для постижения беспристрастия.
- Ради чего мы стремимся к нему?