Только узрев истинный лик природы, девочка в полной мере осознала, сколь ничтожен и слаб человек на его фоне. Люди мнят себя владыками земли, вырубают по нужде леса, зарываются в недра словно кроты и тащат оттуда несметные богатства, осушают болота, или, наоборот, затопляют луга, перекрывают реки плотинами и покоряют горные вершины. А на самом деле все эти поползновения незаметны и безразличны древним великанам. Выкорчевать рощу под поле – что состричь волосок. Вычерпать озеро до дна – смахнуть капельку пота. Прорубить глубочайшую шахту – вынуть грязь из-под ногтя. Для человека – великое дело, требующее небывалых совместных усилий и порой отбирающее здоровье и жизни. Для природы же – незаметное копошение неразличимых с высоты блошек.
Но стоит ей случайно разразиться бурей (для нее это как нам чихнуть), наводнением, оползнем или пожаром – и владыка всего сущего уже бежит, сверкая пятками и проклиная все на свете. Не понимает он, что все его дела свершаются лишь из-за лености и безразличия настоящих повелителей. Человек кроит природу под себя по единственной и очень простой причине: ему позволяют. Но стоит земле за пару секунд хорошенько встряхнуться, и все построенное за десятки, а то и сотни лет обратиться в пыль. И кто после этого правит миром?
От размышлений Веру отвлек Андрей. Он легонько тряхнул спутницу за плечо и приложил палец к губам. Навострив ушки, девочка услышала громкие грубые голоса, доносящиеся из-за поворота: на этом участке дорога широкой дугой уходила влево.
- Жди здесь, - сказал аскет и вышел из укрытия.
В ста шагах от него стояла необычная повозка, доверху груженая кусками железной руды. В отличии от лесных и равнинных товарок, она была заметно уже и длиннее, отчего походила на громадный гроб на далеко разведенных колесах. Посередине кузов делился надвое и соединялся мягкой сцепкой из шкур и канатов, благодаря которой мог легко проходить крутые повороты.
Тянули горный рудовоз могучие быки – три в ряд, один за другим, на козлах сидел пожилой мужчина с косматой бородой. Сощуренный подслеповатый взгляд и навсегда въевшаяся в кожу черная пыль выдавали в нем бывалого шахтера. Дорогу вознице заступили пятеро оборванцев с теми же признаками долгой работы под землей, только молодые, крепкие и вооруженные дубьем.
- А я говорю пошли вон! – в сердцах крикнул старик. – Дружине жалиться буду! Совсем страх потеряли, упыри, на военный груз пасти гнилые раззявили!
- Не ори, папаша, - ответил самый рослый и чумазый разбойник, предварительно сплюнув под ноги. – Не то покатишься дальше, но без телеги и вниз по склону.
Подельники заржали, обнажив редкие коричневые зубы.
- Нам вся руда сто лет не нужна. Пару кусочков возьмем на пропитание и все. Считай это платой за защиту.
- Защиту от кого?! – взвизгнул возница.
- Ну как… от нас!
Лиходеи вновь захохотали.
- Не жадничай, отец. И нам хорошо – и ты цел будешь.
- А то как же! У воеводы каждый кус на счету! Из этой руды оружие для пограничников куют, дубины вы стоеросовые! За недостачу сразу голову с плеч!
Вожак глубоко вздохнул и тут же зашелся кашлем. Постучав себя по груди, он сипло проворчал:
- Уморил ты меня, старый осел. Выбирай: или плаха в городе, или прямо тут. Иного не дано.
- О чем спорите, люди добрые?
Разбойники разом обернулись. Заметив приближающегося аскета, они нахмурились, заиграли желваками и покрепче сжали сучковатые палки. Андрей шел спокойно и уверенно, держа подбородок высоко и не смотря негодяям прямо в глаза. Ножны он прикрыл алым плащом, чтобы лишний раз не раздражать оборванцев. Ведь лучший бой тот, которого удалось избежать.
- Тебе какое дело? – набычился главарь, шагнув навстречу и хлопнув дубинкой по своей ладони.
- Хвала Свету, вы пришли! – донеслось с козел. – Разберитесь-ка с этой поганью, а то житья не дают! Распоясались, черти!
- Потише, отец, - вежливо попросил Андрей, и возница вмиг умолк. – Так что за беда стряслась? Авось смогу помочь.
- Конечно, сможешь, - осклабился чумазый голодранец. – Снедь есть?
Аскет кивнул.
- Ну так гони, чего встал как чурбан?
Мужчина вытащил из котомки тряпицу с недоеденным завтраком и протянул лиходею. Но тот даже не взглянул на добычу, уставившись куда-то за спину страннику.
- А кто это у нас там такая красивенькая прячется? – протянул верзила и облизнул пересохшие губы. – Иди-ка сюда, солнышко… Не бойся, не обидим. Если дергаться не будешь.
Подельники коротко хохотнули, голодными волками глядя на девочку.
- Забирайте еду и уходите, - строго произнес Андрей.
- Рот завали, - рыкнул шахтер в ответ. – Это дочурка твоя? Ух, какая милая. Вели ей подойти, живо!
- Прошу вас в последний раз. Давайте разойдемся миром.
Самый молодой из шайки склонился к вожаку и тихо прошептал:
- Слышь, это же аскеты. Может, ну их?
- Забоялся? – с усмешкой бросил разбойник. – Так проваливай. Но о доле забудь.
- Да и черт с ней. Зато жив останусь.
Юнец развернулся и быстрым шагом направился к спуску в лес, пугливо оборачиваясь. Почти сразу к нему присоединился второй лиходей, и в итоге Андрей остался один против троих крепких матерых мужиков. Они без боя отступать не собирались и тратить время на бессмысленные переговоры было глупо. Воспользовавшись отвлеченностью врагов, странник выпростал из-под плаща правую руку и со всей силы ударил вожака в грудь открытой ладонью.
Тот шумно выдохнул, отшатнулся и налетел спиной прямо на быка. Скотина, хоть и глупая, а не растерялась и как следует наподдала погани рогами. Верзилу бросило к аскету словно мяч, он каким-то чудом удержал равновесие, но лишь для того, чтобы тут же получить кулаком в челюсть. Охнув и закатив глаза, подонок распластался посреди дороги.
Только после этого подельники пришли в себя. Все случилось так быстро, что они и замахнуться не успели, теперь же численное преимущество не играло никакой роли. Разбойники попытались напасть, рыча и тряся дубьем над головами, но Андрей ловко отпрыгнул назад, а возница, наоборот, решил перейти в наступление.
- Бей гадов! – возопил он и хлестанул быков по спинам.
Те резво взяли разбег, зазевавшийся рудокоп получил могучим лбом промеж лопаток и присоединился к вожаку. Последнего Андрей вовремя вытащил из-под копыт, но лишь для того, чтобы наградить коленом под дых. Заломив ему руки, странник уселся сверху и строго спросил:
- А ну говори, кто и откуда? Зачем средь бела дня злодейства чинишь?
- Мошка я! – прохрипел пленник, сплюнув набившуюся в рот пыль. – Из Подгорного! Что еще остается, если в шахту путь заказан, а я только киркой махать умею… и дубинкой.
- Почему в шахту нельзя? Эта руда разве не оттуда?
- Мне нельзя и некоторым другим. Остальным можно.
- Что еще за порядки? – удивился Андрей. – Объясни-ка.
- Ничего больше не скажу, хоть кол на голове теши!
В подтверждении своих слов пойманный стиснул зубы и замолчал.
- Отец, вы хоть проясните положение, – обратился странник к вознице, но тот лишь пожал плечами. – Ладно, на месте разберемся. Веревки есть? Отлично, давайте.
Аскет связал лиходеев по рукам и ногам и по одному затащил в кузов.
- Везите прямиком к воеводе, пусть решает их судьбы по закону.
- Пощадите! – взмолился разбойник, вмиг нарушив обет молчания. Прекрасно ведь знал, какое наказание ждет покусившегося на столь важный для обороны груз. – Не виноватые мы, нужда заставила!
- Да?! – сердито бросил странник. – А в город сходить нужда не заставила? В Пограничье всегда нужны крепкие ребята, но вы предпочли грабеж честной работе. Нет к вам никакого снисхождения и быть не может! Увози!
Старик кивнул и хлестнул вожжами. Разгоряченные скоротечным боем быки резко дернулись вперед, подбросив пленных лиходеев на острых камнях. Под сдавленные стоны и охи рудовоз скрылся за поворотом. Андрей проводил его взглядом и цокнул языком:
- Ничего не понимаю, но чую, поселок в беде. Придется поторопиться.
Девочка кивнула и ускорила шаг.
До цели спутники добрались поздним вечером, когда солнце почти скрылось за бескрайним зеленым морем. Подгорный расположился на широком выступе у подножья горы (отсюда и название), но большей частью сползал к лесу по пологому изрытому склону. Вполне привычные для Ладина бревенчатые срубы стояли на причудливых рукотворных террасах, отчего издали казалось, будто поселок лежит на огромной лестнице.
Террасы (всего их было пять) соединялись земляными ступенями, по которым сновал люд в почерневших холщовых одеждах. Бородатые мужики с кирками и молотами на плечах поднимались ко входу в шахту, им навстречу спускались отработавшие смену рудокопы. Тяжелым трудом тут занимались даже бабы, вынося из глубоких ходов коромысла земли. Ребята постарше на носилках таскали куски руды и сразу грузили в длинную узкую телегу.
Лишь самые маленькие чумазики беззаботно бегали по дороге и ступеням, но даже им нашли какое-никакое занятие – поджигать факелы и жаровни, обильно расставленные вокруг шахты и в самом поселке. Ведь столь важная задача, как снабжение защитников княжества железом, не могла прерываться ни на секунду. Добыча и перевозка шли днем и ночью, но непосильные натуги более чем щедро оплачивались из княжеской казны. И какая неведомая сила вынудила сытых и одетых шахтеров податься в разбойники, Андрей до сих пор представить не мог.
Взяв Веру за руку, он направился вниз по склону, прямиком к дому старосты. Тот жил у самой кромки дубравы, огородившись высоким частоколом от непрекращающегося звона кирок, натужного дыхания носильщиков и скрипа колес.
Аскет шел и, как говорится, диву давался. Он частенько захаживал в Подгорный, ведь поселок находился рядом с дорогой в крепость. Сколько странник себя помнил, здесь жили усталые, но веселые и радушные люди, прекрасно осознающие, какое благое дело делают и насколько щедр к ним владыка Гослав.
Семьи рудокопов никогда не голодали, даже в самые неурожайные года. В поселке всегда водилось свежее мясо и пиво, а равноудаленное соседство с Пламенными Сердцами и пограничниками позволяло забыть о нападках и лиходеев, и нечисти.