– Мы все знаем, – сказала Эль. – Но не то чтобы мы тогда не догадывались. По крайней мере я. Я видела, как ты к ней относишься. Я просто думала… – Она умолкла, крепче обхватив колени, затем опустила взгляд на свои ступни и принялась отковыривать лак на ногтях. И тут меня словно громом поразило, когда я увидел, как изменилось ее лицо: Эль чувствовала… вину? За то, что произошло между мной и Джессой? – Я просто думала, что ты в нее втрескался.
– Могу себе представить, – осторожно сказал я. – Могу себе представить, что ты видела.
– Уверена, Броуди не хотел этого видеть. Но она тебе всерьез нравилась. – Она посмотрела на меня. – И, насколько я могу судить, ты ей тоже.
– Да, она мне нравилась.
Не вызывало сомнений, что в какой-то момент я тоже нравился Джессе. Но насколько сильно и долго, сказать сложно.
– Всегда? – спросила меня Эль, ее серые глаза изучали мое лицо.
– Не всегда, – сказал я. – Спустя некоторое время. И до тех пор, пока она не захотела уйти. Или через некоторое время после этого. – Я пожал плечами. – Я был юн и более чем туповат. Возможно, потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы до меня дошло.
Брови Эль сошлись на переносице.
– Я не так уж юна, Сет, – тихо сказала она. – И я не глупая. Но мне потребовалось много, очень много времени, чтобы разобраться, что к чему.
Джесси. Она говорила о Джесси.
Я не знал, что сказать. Но от меня определенно не ускользнуло, что она только что поделилась со мной чем-то невероятно личным.
– Так… когда же до тебя дошло? – спросила она.
Я думал об этом. Для меня был не совсем очевиден конкретный момент времени, когда я понял, что Джесса порвала со мной, – и я ни черта не мог с этим поделать. Если это произошло именно так, я не мог этого вспомнить.
– Возможно, когда я ее видел в последний раз. На той вечеринке у Броуди. Во время перерыва в первом туре.
– Я помню тот вечер, – сказала Эль. – Отличная вечеринка.
Да уж. Но не для меня.
– Мы с Джессой некоторое время были в ссоре, – сказал я. – Мы перестали спать вместе. – Я наблюдал, как Эль это воспримет, но она никак не отреагировала. Она по-прежнему была настороже, выражение ее лица было нарочито нейтральным, но так казалось на первый взгляд. Я не знал, что это было; я не очень хорошо понимал, как считывать эмоции Эль. И мне никогда это не удавалось. – Я хотел снова сойтись с ней, но она отказала мне. Сказала, что влюблена в Броуди.
Меня так ранили ее слова… К тому же я был в раздрае и накачан наркотиками, поэтому назвал ее шлюхой. Это отчетливо врезалось мне в память. Я был так подавлен из-за того, что потерял ее, и мне хотелось причинить ей боль.
В тот момент мне было все равно, что я могу причинить боль себе.
Но я ничего не сказал об этом Эль.
Было несколько вещей, которыми я все еще стыдился делиться с большинством людей, в том числе и то, что назвал Джессу Мэйс шлюхой за то, что она порвала со мной и была влюблена в Броуди.
– Это было самое худшее? – спросила Эль, пристально глядя на меня.
– Нет, – признался я. – Когда она впервые порвала со мной, до этого все было довольно скверно. Это случилось как раз перед тем, как мы написали «Dirty Like Me». После этого мы долго не общались. – Я давно об этом не вспоминал. Почти забыл. – Я не думаю, что кто-то точно знал об этом. Но однажды Броуди решил выяснить отношения со мной.
– Выяснить отношения?
– С кулаками.
– А. – Эль, похоже, ничуть не удивилась. Но, с другой стороны, она была там, когда Броуди ударил меня в феврале; когда он перед всей группой обвинил меня в изнасиловании Джессы. – Ты имеешь в виду… эту твою, загадочным образом поврежденную, глазницу и выбитый зуб?
– Верно, – сказал я.
Это было почти девять лет назад, но я помню это. Броуди набросился на меня и спросил, сплю ли я с Джессой. И в то время я был достаточно неадекватен, чтобы думать, что, может быть, я все еще смогу завоевать ее расположение, что они оба могут отказаться друг от друга. Броуди все равно встречался с кем-то другим время от времени. На какое-то время мне удалось убедить себя, что он просто отдаст ее мне.
И, наверное, я был под кайфом, раз думал, что это когда-нибудь произойдет.
– И что произошло после этого? – Эль продолжала наседать.
– Какое-то время я держался от нее на расстоянии. Но после релиза «Love Struck» я попытался снова сойтись с ней. В тот вечер, когда у нее был школьный выпускной, я появился на улице и хотел отвезти ее обратно к Броуди на его вечеринку. Она сказала, что не поедет со мной, потому что я был в хлам. Это был первый раз, когда, насколько я помню, она по-настоящему начала выяснять со мной отношения. Она буквально умоляла меня завязать, но куда уж мне. Я даже не мог понять, к чему она клонит. Мы поссорились из-за этого. Она ударила меня по лицу. Я даже не знаю, что я сказал такого, что подтолкнуло ее на это. Но я попытался схватить ее, когда она отошла от меня. Я схватил ее за одежду, и бретелька порвалась. Она заплакала. Это было… ужасно.
Тот момент между нами был самым худшим, который я мог вспомнить, потому что именно тогда до меня по-настоящему дошло, что я не тот, кто нужен Джессе. Что она заслуживала гораздо большего, чем я. Что я просто утягивал ее на дно.
Она была красивой, талантливой и доброй, и она только что окончила школу. Ей едва исполнилось восемнадцать. И вот я, в свои двадцать один, пытаюсь отвезти ее на вечеринку, в то время как сам нахожусь под кайфом от коктейля из наркотиков и выпивки, пытаюсь уговорить ее вернуться ко мне, хотя все, чего она от меня хотела, – чтобы я взял себя в руки и, возможно, оставил ее в покое, черт возьми.
Это был очень, очень тяжелый момент.
Но в те дни у меня было много тяжелых моментов. В большинстве случаев я просто пытался истребить их с помощью наркоты.
Проблемы? Не парься. Просто накачайся запрещенкой.
Но в тот вечер я больше не баловался веществами. Ссора с Джессой потрясла меня, и я протрезвел или, по крайней мере, пришел в себя настолько, что смог посадить ее в такси, дабы она добралась до вечеринки Броуди целой и невредимой. Это был единственный раз, когда я был близок к тому, чтобы дотронуться до нее во время ссоры. Она ударила меня первой, но это не имело значения. Любовь к ней и желание причинить ей боль – несочетаемые понятия. Я знал это.
– Вероятно, было… мучительно больно, – сказала Эль, и в ее голосе прозвучало сочувствие, когда она посмотрела на меня. Я не был уверен, что заслужил его, но так оно и было. – Видит бог, в то время было много… хм, драмы в моих отношениях. Да и сейчас тоже. И Джесса… Мы все знали, что она пытается справиться с душевной болью. Тогда она много чего наворотила, Джесси приходилось несладко. Джуду и Броуди… всем нам. Я бы, наверное, тоже так поступила, будь на ее месте. Потерять родителей такой юной. Вырасти в эпицентре этого рок-н-ролльного цирка… – Она стихла.
Я понятия не имел, искренне ли Эль говорила это или просто пыталась побудить меня открыться, рассказать ей больше о моих отношениях с Джессой. Может быть, она подначивала меня. Делала все, чтобы я чувствовал себя в безопасности, разговаривая с ней, исповедуясь в своих грехах, пока она оценивала мои ответы. Я видел это в ее глазах. Словно маленькие весы качались вверх-вниз, взвешивая достоверность моих слов. Мою искренность.
Но в этом вопросе я был совершенно искренен.
У меня не было причин лгать о том, что произошло между мной и Джессой.
Ущерб уже нанесен.
И я никогда не хотел, чтобы наши отношения оставались тайной. На этом настояла Джесса.
– Джесса Мэйс – прекрасная девушка, – сказал я, тщательно подбирая слова. – Но я видел ее нелицеприятную сторону. Это худшее, что ты когда-либо услышишь от меня о ней, и я не хочу никого обидеть. Какая бы тьма ни сидела в ней, с чем бы она ни боролась, мне приходилось сталкиваться и с худшим.
Эль не ответила, но через мгновение кивнула, как будто хотела, чтобы я продолжал.
– Мои воспоминания не совсем… четкие. По крайней мере, некоторые из них. Каких-то даже не существует. Но я знаю, что никогда не применял к ней насилие. Броуди обвинил меня в этом… в том, что я насиловал ее. – Я отрицательно качал головой, говоря это. В голове просто не укладывается это обвинение. – Я знаю, что в конце концов пытался подтолкнуть ее к тому, чтобы она захотела быть со мной. Любить меня. Не бросать меня. Но я никогда не совращал ее, Эль. Я знаю, что она была младше меня. Но мы оба были подростками, когда сблизились.
Это правда. Мне было девятнадцать, ей – шестнадцать, и она инициировала секс со мной. Я отчетливо помнил, как это случилось в первый раз. Мы вместе приняли наркотик, который принес я. Среди нас была компания, которая употребляла их, когда мы тусовались в клубе. Я не намеревался оказаться в постели с Джессой в ту ночь. Но к тому времени она уже мне нравилась. Сильно.
Я знал, как это может прозвучать, если попытаюсь объяснить это Эль, поэтому я просто сказал:
– Я знаю, что это не оправдание. – Правда.
– И как ты думаешь, что она сказала Броуди? – спросила меня Эль. – Чтобы он подумал, что ты это с ней сделал?
– Не знаю. Я не знаю, что она сказала. Но я знаю Броуди, и я видел, что между ними было. – Я видел. Это была большая-пребольшая любовь, возможно, зародившаяся задолго до того, как на горизонте появился я. – Я думаю, что бы она ни сказала, ему легче поверить, что я навязал себя ей или манипулировал ею, чтобы она переспала со мной, чем думать, что она действительно хотела меня, даже если это было всего лишь на мгновение и, возможно, по неправильным причинам.
Эль склонила голову набок, обдумывая.
– Каким неправильным причинам?
Я вздохнул и сказал:
– Может быть, в то время я дал ей что-то, чего не дал бы никто другой.
Это было чистой правдой, хотя я понятия не имел, поймет ли Эль, что я имею в виду.
Поначалу мы с Джессой много времени проводили вместе, сочиняя песни, и это стало нашей первой нитью связи. И я знал, что ей со мной комфортно. Я не осуждал ее, не возлагал на нее никаких надежд и не навязывал ей те же правила, что и ее брат и другие парни.