– Не стоит.
Я смотрела, как он укладывает гитару, на которой играл, обратно в футляр. На нем был КРУТЕЙШИЙ браслет-манжета, который я подарила ему, когда он присоединился к Dirty десять лет назад. Он появлялся с ним на все наши встречи и на каждой фотографии, которую я видела за эти годы. Он был оловянный, немного потертый; я думала, он заменит его чем-нибудь… ну, подороже.
Но он этого так и не сделал.
– Было очень весело, – сказала я ему, – снова играть с тобой на концерте в Ванкувере.
– Ага. Великое воссоединение. – Он откинулся на спинку кресла. Теперь на нем были льняные брюки, закатанные ниже колен, и бледно-зеленая футболка с логотипом местного ресторана; в свете раннего вечера его дымчатые глаза казались более зелеными, чем обычно, когда он изучал меня. – Я рад, что вы все позволили мне это сделать.
– Я тоже, – призналась я. – Ты отлично вписался, как и всегда.
Еще как! С того самого первого дня, когда в девятнадцать лет Зейн привел его к нам домой, чтобы мы поиграли с ним. Такой тихий, немного застенчивый… пока он не взял гитару, не подключил ее и не заиграл «Free Bird» – тогда мы все обалдели от его игры.
Вплоть до того последнего вечера… заключительного концерта в рамках первого мирового тура, после которого мы уволили его, потому что он был в хлам.
Менее чем через месяц после того, как у него случился передоз в гастрольном автобусе.
Сет вернулся из больницы окрепшим, уверяя нас, что завязал. Но он лгал нам, как это делают наркоманы. Но мы понимали, что он скатывается в очень глубокую, темную яму, и никто из нас не знал, как его оттуда вытащить. Возможно, мы были достаточно молоды, чтобы какое-то время верить, что это возможно.
Но в тот вечер, после последнего концерта, он снова был под кайфом. В чудовищном состоянии. А все остальное… мы знаем.
– Ты был чист на шоу в Ванкувере, – сказала я прямо, потому что я видела это по его глазам. – Ты чист и сейчас.
– Да, – сказал он.
– Как долго ты в завязке?
– Четыре года. И четыре с половиной месяца, плюс-минус день или два. Раньше я считал дни. Теперь я просто считаю месяцы. – Он смотрел на меня, слегка щурясь от заходящего солнца. – Но ты же знаешь это. Мы обсуждали это, когда вы, ребята, наняли меня обратно. Тогда я вам все рассказал.
И правда. Он встретился с группой и Броуди и сказал нам именно это. И все же…
– Я спрашиваю тебя сейчас, – сказала я.
И так он мне рассказал.
Около часа я просто сидела и слушала, пока не зашло солнце и не начали появляться звезды, а он рассказывал мне все. Что произошло после того, как его уволили из группы. Почти три года он то проходил курс реабилитации, то уходил, то возвращался, и в последний раз ему все же удалось окончательно побороть зависимость.
Я хотела узнать обо всем этом. Я хотела знать, как именно ему это удалось. И когда я спросила его, он просто ответил:
– Несмотря ни на что, должны были измениться мои мотивы.
– Каковы были твои мотивы для употребления?
Он, казалось, на мгновение задумался, подыскивая нужные слова, затем сказал:
– Мне нужно было сразиться с некоторыми демонами. Одним из способов избежать этой битвы было вдребезги накачаться.
– С какими демонами? – спросила я, хотя и сама догадывалась.
Демонами из его сиротской жизни. Из жизни приемного ребенка. Из жизни беспризорника. Демонами из его стремительного восхождения к славе. И, возможно, демонами, смахивающими на Джессу Мэйс.
Но он просто сказал:
– Всякими.
Так что я оставила все как есть.
Вместо этого я спросила его о том, чем он занимается в музыкальном плане. У меня тоже были кое-какие соображения на этот счет, но не совсем конкретные.
Он рассказал мне о различных других группах, в которых играл, но ни одна из них не продержалась долго. Вплоть до того дня, когда он столкнулся с Зейном на пляже в Лос-Анджелесе, и тот пригласил его на джем… что привело к воссоединению с Dirty в этом году.
– Он был рад воссоединению с тобой, – сказала я ему, вспомнив момент, когда мне позвонил Зейн. – Я думаю, он испытал облегчение, увидев своими глазами то, что мы все слышали о тебе, но боялись поверить. Что ты завязал. Что у тебя все хорошо.
Сет пристально смотрел на меня в свете костра.
– А что ты чувствовала по этому поводу?
И я честно ответила ему:
– Счастье. На самом деле это был первый раз, когда я почувствовала себя по-настоящему счастливой в этом году. – Я закинула ноги на кресло, обхватила колени руками, вспоминая это чувство. – Двадцать второе января. Отличный был день.
– Это было сразу после свадьбы Джесси, – отметил он.
– Угу.
Он изучал меня, и я почувствовала интерес в его взгляде, когда он скользнул по моим ногам. Это не было намеренно. Скорее, непроизвольно, как будто он не мог не заметить мою обнаженную кожу.
И я задалась вопросом, смотрел ли Сет когда-нибудь на меня так в прошлом? И если да, то почему я этого не замечала?
– Каково было наблюдать, как он женится на другой? – спросил он меня.
Я слегка съежилась, потому что это все еще не было моей любимой темой.
– Каково было, когда тебя выгнали из Dirty, – спросила я его, – и ты смотрел, как мы исполняем твои песни без тебя?
– Честно?
– Да.
– Это было душераздирающе, – сказал он.
Да. От одних только его слов я получила удар под дых. Я знала, каково это.
Потому что именно так бы я себя чувствовала, если бы была на его месте.
– Должно быть, это было ужасно, – предположила я, потому что я бы тоже так себя чувствовала. – Я о том… у тебя были мы. У тебя был менеджмент, юристы и бухгалтеры, охрана, команда, а потом…
– А потом в одночасье, – закончил он за меня, – у меня ничего не осталось. Никто не хотел со мной разговаривать.
Этого я даже представить себе не могла. И не хотела.
Меня все еще переполняло чувство вины.
– Долгое время я чувствовал себя одиноким, – сказал он. – Покинутым. Я понятия не имел, что мне делать. Dirty была для меня всем. Группа была единственным местом, где я чувствовал себя своим. Мне казалось, что я потерял все.
– Даже не могу себе представить, – вот и все, что я могла сказать. Я все еще чувствовала глубокое сожаление по поводу всего этого, но я знала, что он говорил мне все это не для того, чтобы заставить меня чувствовать себя плохо. Он просто был честен, о чем я его и просила. – Но я рада, что ты продолжал играть с другими группами.
– Да. Я продолжал играть, – сказал он. – Но никто из них не мог заменить то, что у меня было с Dirty. Поэтому я никогда не задерживался надолго. Я всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы уйти, или заставлял их просить меня уйти. Думаю, что я действовал нечестно, даже если не хотел себе в этом признаваться.
– Ты все еще хотел играть с нами? Все это время? – На самом деле это меня удивило. – После того, как мы тебя уволили?
– Черт возьми, да, – сказал он. – В течение многих лет я хотел устроить что-то вроде воссоединения с вами, ребята. Я стал как бы одержим этим. Я пытался связаться с Броуди, с Зейном, со всеми вами. Я просто хотел насладиться моментом, понимаешь? Сыграть с вами еще раз, доказать всем вам, фанатам и, возможно, самому себе, что я не какой-то жалкий наркоман. Я не был неудачником. Я не разрушил лучшее, что было у меня в жизни. Что я все еще могу быть частью этого. Но никто не стал бы со мной об этом разговаривать. Зейн был единственным, кто вообще со мной разговаривал, но он не стал этого делать. Так что в какой-то момент, несколько лет назад, я перестал спрашивать. Я подумал, что вы, ребята, вернетесь ко мне, когда будете готовы. Когда придет время. – Он покачал головой. – Я убедил себя, что именно это и было причиной того, что вы так и не нашли мне замену. Потому что вы все еще придерживали для меня это место.
– Возможно, так оно и было. – Он ничего не ответил, просто внимательно смотрел на меня. Я не была уверена, шокировала ли я его или что-то в этом роде. Возможно, я сама себя удивила.
Но это было правдой.
Мы никогда не говорили об этом, никогда не обсуждали это в таком ключе, но Сет определенно оставил после себя пустоту, которую никто из нас по-настоящему не пытался заполнить до этого года.
– А как же Джуд? – спросила я. – Вы общались с ним? На протяжении многих лет?
– Иногда, – сказал он. И у меня возникло ощущение, что это все, что я получу. Сет был не из тех людей, которые хотели бы, чтобы Джуду досталось за то, что он с ними разговаривал, и я это знала. Так что я оставила все как есть. Хотя мне было невероятно любопытно.
Если даже Джесси не разговаривал с Сетом, то почему это делал Джуд?
– И как ощущалось шоу-воссоединение в Ванкувере для тебя? – спросила я его вместо этого. – Все прошло так, как ты надеялся?
– Конечно, – сказал он. – В некотором смысле. Но это было, скорее, что-то вроде светлой грусти. Я снова начал работать со всеми этими удивительными людьми. Не только с группой, но и с некоторыми из тех, кого я знал по старым временам. И с Броуди. Познакомился с Мэгги. Познакомился с женой Джесси. – Он сделал паузу, как будто ждал, что я что-нибудь скажу по этому поводу, но я промолчала. – Но я сыграл только одну песню. И не буду врать, это далось мне нелегко.
– Ага. Представляю… – До тех пор, пока он не сказал это, мне и в голову не приходило, насколько это было тяжело.
Стоять в том баре и наблюдать за шоу. Смотреть, как Эш исполняет твои песни, стоя на твоем месте.
– Это причинило мне жгучую боль. Но я просто старался быть любезным. Быть благодарным за этот момент. Быть приглашенным на эту сцену вообще… Снова обрести ваше доверие, пусть даже совсем немного.
– Не немного, – сказала я ему. – Мы не приглашаем на сцену кого попало, Сет.
– Да-а. Это то, что я продолжал твердить себе. И это действительно помогло мне в некотором смысле расставить все точки над i. Как я и обещал себе. Я сказал себе, что теперь могу двигаться дальше. Отпустить прошлое. Оставить всю свою горечь и это навязчивое чувство, что многое еще не сделано. Перестать фантазировать о том, чтобы снова играть с Dirty. Я мог бы играть с другими группами и по-настоящему отдаться им, чего у меня никогда не было, потому что я держался за Dirty. Наконец-то я был свободен и мог двигаться дальше.