Он хотел посягнуть на наше личное время? Тогда я посягну на его.
После этого я позволю Флинну выкинуть его за шкирку. Флинн мог быть весьма и весьма убедительным.
Но Сет не последовал за нами на веранду; он помедлил у калитки, ведущей во двор, и я повернулась, чтобы посмотреть, как он идет обратно к линии деревьев – прямо к фотографу. Он держал руки в карманах, и я наблюдала, как он несколько минут разговаривал с мужчиной. Один раз он оглянулся на меня.
Затем он вернулся к веранде и направился ко мне.
– Что это было? – спросила я его.
Он встал передо мной, заслоняя меня от фотографа своим телом.
– Я заключил с ним сделку, – произнес он. – Я сказал ему, что мы дадим ему пять минут, чтобы он пофотографировал нас на пляже, а затем он оставит нас в покое на все оставшееся время, пока мы здесь.
– Звучит как хорошая сделка, – сказала я. – Для него.
– Это выгодная сделка для всех нас, – сказал Сет. – Это Боб Бразер. Он, по сути, хозяин этого острова среди папарацци. Он даст понять остальным, что они не могут нас снимать. Никто нас больше не побеспокоит.
– Ты знаешь его?
– Встречал его несколько раз за эти годы. Достойный парень.
Я недоверчиво фыркнула. Не могу сказать, что узнала Боба Как-его-там, я никогда по-настоящему не вглядывалась в их лица. Просто видела, как на меня пялятся объективы их камер, и обычно старалась держаться на расстоянии, насколько это было возможно. Я не стремилась завязать с ними деловые отношения, как это делали некоторые знаменитости. Для меня все они были тараканами. Паразитами. По крайней мере, те, кто подглядывал за мной из кустов, пока я находилась в отпуске.
– Сомневаюсь, – сказала я.
– Или я могу сказать ему, что сделка отменяется, – сказал Сет, – и мы можем оставить его на растерзание Флинну.
Я взглянула на Флинна. Очевидно, он предпочитал этот план.
– Но он может вернуться, – добавил Сет. – Или может появиться кто-то еще. Теперь, когда они знают, что мы здесь…
– Нет, – сказала я, переводя взгляд с Сета на фотографа. – Если ты поверишь этому парню на слово… я доверюсь.
Сет кивнул.
– Хорошо.
– Но после того, как позавтракаем.
Почти час спустя я вышла из дома и обнаружила, что Сет и фотограф разговаривают на краю внутреннего двора. Я была рада увидеть, что они стоят за каменной оградой; я не хотела, чтобы этот парень заходил на территорию У. По крайней мере, он сменил объектив камеры. Поскольку мы на самом деле позволили ему снимать нас, он снял свой сталкерский объектив и заменил его на чуть менее навязчивый.
Я направилась туда, и Сет встретил меня на полпути. Я сказала Джоани и Флинну, чтобы они оставались в стороне, но предупредила Флинна, что он сможет высказать фотографу пару ласковых, если тот злоупотребит гостеприимством. На самом деле это был скорее жест любезности; Флинн поступил бы именно так, и не важно, попросила бы я его об этом или нет.
Джоани устроилась на веранде, когда мы спустились на пляж. Флинн остался стоять у каменистой тропинки, а мы с Сетом босиком направились по светлому пляжу в форме полумесяца, папарацци же следовал за нами по пятам. Я даже не взглянула на этого человека; я не хотела его замечать.
Как только мы добрались до воды, Сет последовал за мной в полосу прибоя. На песке было еще несколько человек, но они находились довольно далеко, на другой стороне бухты. Мы стояли в воде лицом друг к другу, волны плескались о наши лодыжки. Брюки Сета намокли. Казалось, его это не волновало. Он снова был в белых брюках… И тут до меня дошло, что на мне белое платье.
Блестящий выбор. Теперь, наверное, это выглядело так, будто мы с Сетом собираемся пожениться на пляже.
Хотя платье было, скорее, кремовым и доходило всего до колен – прелестный струящийся сарафан с открытой спиной. Но я бы не исключила, что папарацци могут напечатать все, что им заблагорассудится.
– Не могу дождаться, чтобы увидеть подпись к этому снимку, – произнесла я с сарказмом. В основном потому, что нервничала. И не совсем из-за самого факта публикации этих фотографий. На самом деле меня это не слишком волновало.
Давным-давно один очень мудрый человек – мой папа – сказал мне: «Пока они размещают фотографию моей маленькой девочки и правильно пишут ее имя, на самом деле не имеет значения, что они скажут о ней в статье».
Другими словами, любая реклама – хорошая реклама.
И хотя я могла бы поспорить с этим, учитывая, через что мне пришлось пройти в медиасфере, в конце концов, мой отец был прав. Люди скажут то, что собирались сказать, опубликуют то, что собирались опубликовать, и поверят в то, во что собирались верить. В конце концов, я мало что могла сделать, чтобы на это повлиять.
Но я перестала нервничать по этому поводу. И довольно давно.
В какой-то момент, когда Джесси расстался со мной, я почти перестала беспокоиться о том, что думает обо мне мир в целом. От такого рода душевных переживаний приходилось избавляться наедине с собой, и я научилась не обращать внимания на голоса окружающего мира.
Приходилось, если хотела выжить.
Но это… это почему-то заставляло меня нервничать. Я стояла здесь с Сетом. Так близко к Сету.
Он смотрел на меня, и это заставляло меня нервничать еще больше. Я чувствовала это, хотя видела его глаза только сквозь темные очки. Но всего в нескольких дюймах от моего лица.
Я взглянула на фотографа, который стоял на песке, только что выйдя из воды. Он начал фотографировать, пока мы неловко переминались.
Как минимум я чувствовала себя неловко.
Сет, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно.
– Может, нам стоит просто начать, – сказал он, и я снова посмотрела ему в лицо. Он слегка улыбался, на его щеке появилась ямочка. – Знаешь, начать целоваться. Они все равно это скажут.
Я рассмеялась, но это был странный нервный звук, и я обхватила себя руками, как будто мне было холодно, хотя на самом деле это было не так.
Улыбка Сета угасла, ямочки на щеках исчезли.
– Я шучу, Эль.
– Знаю. – Он просто пытался поднять мне настроение, помочь расслабиться. Я знала это. Но не смотрела ему в глаза.
– Я попрошу его уйти, если ты этого хочешь, – сказал он.
– Спасибо.
Но после того как фотограф сделал еще несколько снимков, я сдалась.
Потянулась… и взяла Сета за руки.
Он позволил мне.
Мы вели себя так, словно просто болтались без дела, стоя в полосе прибоя и любуясь пляжем. Но потом я обнаружила, что вместо этого смотрю прямо в объектив камеры. Смотрю прямо в лицо происходящему. Потому что кто они такие, черт возьми, чтобы судить меня?
Чтобы судить нас?
СМИ… Группа… Кто угодно. У них не было права судить, и я, черт возьми, точно не обязана была никому объяснять свои действия.
Или свое отношение к Сету Бразерсу.
Чем настойчивее они этого требовали… Тем сильнее мне хотелось их всех послать. Это не касалось никого, кроме меня.
И Сета.
Я слегка держала его за руки, иногда наши пальцы переплетались, а ладони скользили друг по другу, когда мы меняли позу… но мы не отпускали друг друга.
И что-то произошло на том пляже.
Я даже не смотрела Сету в лицо. Но я чувствовала его. Он был тверд как скала. Его устойчивая, мягкая энергия, словно целебный бальзам для моих нервов, успокаивала прилив моего защитного гнева. Я чувствовала его ровное сердцебиение в его пальцах. Мягкую силу его прикосновений и шероховатость мозолей.
Я чувствовала его запах: теплый, пляжный, мужественный аромат… странно родной.
И иногда, когда его лицо оказывалось достаточно близко к моему, я слышала его дыхание сквозь тихое шипение волн, плещущихся у наших ног.
Я почувствовала его теплое дыхание на своей коже, когда он подался ко мне и сказал:
– Ты прекрасно выглядишь.
И я почувствовала, как по спине пробежала искра.
– Еще по одной! – сообщила мне Джоани, перекрикивая музыку.
Несмотря на то, что я не решалась покинуть тишину и покой дома У, я позволила ей вытащить меня куда-нибудь сегодня вечером. Мы были в «Голубом приливе», маленьком баре под открытым небом, который мы обычно посещали, когда приезжали на Кауаи. Я, Джоани и те, кого мы привезли с собой. В данном случае – Сет. И, конечно, Флинн, который решил зависнуть на улице и покурить под звездами, несмотря на то, что мы пригласили его выпить с нами.
Джоани исчезла в направлении бара, оставив нас с Сетом за столиком. Заведение, как обычно, было переполнено. Оркестр играл потрясающую местную музыку, и маленькая танцплощадка была забита до отказа. Мы сидели рядом с танцполом, Сет был одет в льняные брюки и мягкую белую рубашку на пуговицах, которая была наполовину расстегнута, рукава закатаны. За последние несколько дней, проведенных на солнце, его кожа оливкового цвета потемнела, и он выглядел так, словно был создан для этого места.
Эта мысль согрела меня: Сет снова обрел свое место.
И пускай всего на несколько дней.
Сидя за разделяющим нас маленьким столиком, он держал между ладонями чашку кофе и слушал музыкальную группу. И должна себе признаться, что главной причиной, по которой я выбрала этот бар среди других на острове, было то, что я знала, что здесь в любое время суток подают потрясающий местный кофе. Мне показалось несправедливым вести Сета в бар и выпивать у него на глазах, если он даже не может насладиться кофе.
Он внезапно посмотрел на меня, как будто почувствовал, что я смотрю на него.
Может, я просто засмотрелась?
Я отвернулась, наблюдая за танцующими людьми. Я сидела скрестив ноги и покачивала одной ногой в такт музыке. Жаль только, что я не знала слов и не могла подпевать.
Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя так хорошо. Настолько безмятежно.
Беззаботной.
Наверное, такое было только до моих отношений с Джесси. До того, как все стало напряженным и хреновым, а повседневная жизнь превратилась в борьбу.