Но этого не произошло.
Я стала еще больше раскаиваться в том, что я натворила, и еще больше – в том, что я защищаю Сета. Это ведь Дилан; с ним мне было проще всего, а мне уже тяжело. Если у него возникли такие серьезные проблемы из-за того, что я сделала, то что, черт возьми, мог сказать Джесси? Броуди?
Но я не могла начать защищать Сета перед ребятами, не вызвав тревожных звоночков и еще одной бури дерьма.
К тому времени, как Дилан ушел, я поняла, насколько сильно я защищала Сета, что должна увидеть его снова. Так много всего было не сделано и недосказано.
С того момента как Дилан уплыл на своей лодке, мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы дозвониться до Джоани.
– Я скину тебе адрес, – сказала я ей. – Мне нужно, чтобы ты отправила туда машину за Сетом Бразерсом.
Глава 18Сет
Я подъехал к дому Эль, когда солнце уже садилось. Это был вальяжно раскинувшийся на побережье особняк, скрытый за деревьями; весь из глухих белых бетонных плит и стекла. К тому времени, когда машина остановилась на подъездной дорожке, я уже извелся. Сердце билось слишком сильно. Вспотели ладони.
Всю дорогу сюда я гадал, что все это значит: к дому Рэя подъехал автомобиль и водитель сообщил, что должен отвезти меня в какой-то дом в Лайонс-Бэй по заказу Джоани.
Я точно знал, чей это будет дом.
Что касается того, почему Эль прислала за мной машину, то причина могла быть только одна: она еще не закончила со мной.
Она не хотела, чтобы я уезжал из дома У, она ясно дала это понять. Она также сказала, что останется на Кауаи еще на несколько дней, но уже на следующий день она оказалась здесь. Либо она была здо́рово зла на меня, либо хотела меня видеть по какой-то другой причине.
Один взгляд на нее, открывшую входную дверь, приоткрыл мне завесу тайны.
Я шагнул внутрь, чувствуя себя не в своей тарелке. Я никогда раньше не бывал в этом доме, но почти не смотрел по сторонам. Там была белая прихожая и огромная широкая лестница, ведущая наверх. Но на самом деле я замечал только стоящую в своем крошечном платье Эль.
Это был сарафан, на первый взгляд невинный, белый, с россыпью ярких цветов. Но тонкий и почти ничего не прикрывал. Одна бретелька, смахивающая на нитку, сползла с плеча. На ней не было лифчика; упругие груди прижимались к мягкой, похожей на марлю ткани, соски рвались наружу.
Мне стало интересно, надела ли она трусики; нижняя кромка платья едва прикрывала клитор.
Стояла середина лета, на улице было довольно тепло, и хоть я не разбирался в женской моде, такое платье явно не надевают на деловую встречу. Или для того, чтобы поболтать с платоническим другом.
– Как ты? – осторожно спросила она.
Я оторвал взгляд от ее груди и пристально посмотрел ей в лицо.
– Бывало и лучше.
– Почему? – спросила она, скрестив руки на груди. – Что стряслось?
Как именно на это ответить?
– Думаю, мне не нравится, когда меня вызывают.
– Вызывают?
– Ты прислала за мной машину. Как еще это назвать?
У нее приоткрылся рот, но она промолчала.
– Слушай, я понимаю, что в твоем мире это в порядке вещей, – сказал я ей. – Ты привыкла щелчком пальцев заставлять всех вокруг угождать тебе. Но так не должно быть, Эль.
Она казалась застигнутой врасплох. Даже обиженной.
– Тогда зачем ты приехал?
– Думаю, это можно назвать… нездоровым любопытством.
Она нахмурилась.
– По поводу чего? – Она слегка наклонила голову, и ее распущенные светлые волосы рассыпались по плечам. Я позволил своему взгляду скользнуть по ней, на мгновение остановившись на глубоком вырезе платья, затем на его нижней кромке.
– Я думаю, ты знаешь. – Когда я снова посмотрел ей в глаза, они были широко раскрыты. – Мы еще и в игры играть будем? Потому что для меня это так же ненормально и совсем не заводит.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Почему бы тебе не рассказать мне, о чем мы говорим? Именно ты привезла меня сюда.
– Да, чтобы мы могли поговорить.
– Точно. Как и в тот раз, когда ты взяла меня с собой на Гавайи, чтобы поговорить. – Я продолжал пялиться на нее; я, черт возьми, ничего не мог с собой поделать. Меня притягивало, засасывало это платье, обнаженные бедра, надутые губы, стервозный взгляд. – И мы поговорили. О чем еще тут можно говорить?
Она дала заднюю, немного смутившись, и сказала:
– Ну… много о чем.
Я просто смотрел на нее. Она не стала продолжать. Не стала объяснять, что это были за «много о чем», а просто уставилась на меня. Я был на полфута выше и стоял так близко, что ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Это была бы идеальная ситуация для поцелуя.
– Эль, – сказал я, пытаясь выбросить эту мысль из головы, хотя и изучал ее розовые губы. – Ты же знаешь, что остальные участники группы не примут меня обратно. Было здорово снова сыграть с тобой, но дело сделано. Все кончено. Чем быстрее мы двинемся вперед, тем лучше будет для всех.
– Именно это я и пытаюсь делать, – сказала она, все еще взволнованная. Ее щеки на самом деле порозовели. – Двигаться вперед.
– Мне кажется, ты все еще оглядываешься назад.
– Как?
– Не знаю. Я не знаю, вспоминаешь ли ты прошлое и сожалеешь ли о нем. Не по себе ли тебе из-за того, что вы меня уволили. Я не знаю, сожалеешь ли ты о Гавайях. О том, что случилось. О том, чего не произошло. Но что сделано, то сделано.
Пока я говорил, она начала медленно качать головой.
– Может быть, это еще не конец, Сет. – Она моргнула, глядя на меня, ее серые глаза изучали мое лицо. – Для меня – нет.
Мое сердце забилось сильнее, горло слегка сдавило, когда она заговорила:
– Ты тоже так чувствуешь? – спросила она.
Я понятия не имел, говорим ли мы сейчас о группе или о нас двоих и о том, что произошло – или почти произошло – на Гавайях. Но я сказал ей:
– Так и должно быть, Эль.
– Почему?
– Потому что по-другому и быть не может.
Неужели она этого не понимала?
– Может быть, ты просто боишься, – выпалила она в ответ, – и позволяешь этому остановить тебя.
– Может быть, ты и можешь позволить себе роскошь делать все, что заблагорассудится, Эль, но я – не ты.
– Может быть, ты боишься рискнуть.
– Может быть, ты злишься из-за того, что не получила желаемого на Гавайях, а ты к этому не привыкла.
Ее взгляд опустился на мои губы.
– Что… что ты имеешь в виду?
Мне было дискомфортно осознавать, что во время нашего разговора она придвигалась ко мне все ближе и ближе, что между нами оставалось всего несколько дюймов воздуха.
– Эль. Единственное, что ты, пожалуй, не сделала на танцполе, – так это не трахнула меня.
– Чего? – запротестовала она. – Мы даже не целовались! – Но в ее голосе звучало разочарование.
И этот ее тон… какой-то раздраженный, сокрушенный – возбужденный? – подействовал прямо на мой член. Я почувствовал, как он набухает, когда начала приливать кровь.
– Так вот чего ты хотела? – Я провел языком по губам. – Поцелуя?
Брови Эль сошлись на переносице, а губы сердито округлились.
– Что ж… Ну и что с того?
Я уставился на нее, сердце гулко билось в моем теле, а член пульсировал. Но мой голос был спокоен, когда я пробормотал:
– Черт. Это, должно быть, самый нелепый спор за всю историю споров.
– Так почему же мы спорим?
– Потому что, Эль, – сказал я, – я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.
– Почему нет? – спросила она чертовски капризно. Да, девушка привыкла получать того, чего хочет.
– Потому что это плохая идея, – с трудом выдавил я из себя.
– Почему?
Боже. Она ведь не шутила.
Что только способствовало моему неистовому стояку; теперь член набирал силу.
– Тебе действительно нужно, чтобы я разжевал это? – сказал я. – Я не могу встать между тобой и остальными ребятами из Dirty.
– Этого и не произойдет.
– Эль.
– Сет. – Она придвинулась ко мне еще ближе, судорожно вздохнула и сказала: – Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
И эти слова… они что-то сотворили со мной.
Я не ожидал, что она будет спорить со мной по этому поводу. Я думал, что достаточно будет одного напоминания о том, насколько это была плохая идея, о том, какой ущерб это может нанести ей и группе, если я прикоснусь к ней, и она поймет, что я был прав.
Я не думал, что она действительно согласится пойти на такой риск со мной.
Я и мечтать не смел, что она захочет меня так сильно. Что она будет настаивать на этом.
Но она определенно настаивала, когда сказала:
– Поцелуй меня, Сет. Я хочу, чтобы ты это сделал.
Мгновение я растерянно смотрел на нее, переваривая то, что она сказала.
Затем я приобнял ее, одной рукой скользнув под ее волосы и обхватив шею сзади. Я притянул девушку к себе, желая, чтобы она прижалась ко мне в этом крошечном платьице.
Но когда она оказалась рядом, я не впился в ее губы своими, как хотел.
Я делал это медленно.
Я двигался неспешно, детально рассматривая Эль, и лишь после этого слегка поцеловал ее. Я должен был убедиться, что она уверена в своем желании.
Но на этот раз от нее не пахло алкоголем. Не играла раззадоривающая музыка. Мы не танцевали.
Мы были только вдвоем, стояли в тишине ее белого дома, вместе.
Мой рот медленно приник к ее губам… и когда она открылась для меня, я скользнул языком к ней в рот.
И что-то щелкнуло глубоко в моем мозгу.
В тот момент я перестал заботиться о чем-либо другом. Все, что меня волновало, – это прижатое ко мне тело Эль и ее язык, танцующий с моим. Все, что меня заботило, – это дать ей то, чего она хотела.
Может быть, потому, что мне была небезразлична она.
Может быть, потому, что это было самое эротичное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Шелковисто-влажный рот Эль, ее мягкий язычок, то, как она слегка посасывала мой… Одна рука у меня на талии, другая – на груди, ее пальцы сжимаются и разжимаются… Тихий стон, вырвавшийся из ее горла, сказал мне, что она хочет большего.