– Эм-м… – начала я шепотом, глядя куда угодно, но не на Нокса, который наблюдал за мной из-под полуприкрытых век. – А тут, случаем, нет мусорного ведра?
– Для?
– У меня проблемка с ананасом.
Нокс ощерился, как волк, и от этой улыбочки у меня все нервные окончания встали по стойке «смирно».
– Ну да, – хмыкнул он, делая шаг ближе и пристально наблюдая за малейшими моими движениями.
И это был не его привычный хищный взгляд. Он был диким, звериным. Словно волк высматривал у добычи малейшие признаки слабости, чтобы тут же наброситься и убить. Нокс остановился передо мной и, не разрывая зрительного контакта, одной рукой приподнял край сарафана, а другой скользнул мне между ног. Я охнула, а затем резко втянула воздух, чтобы сдержать стон – пальцы Нокса наткнулись на клитор, а затем провели по скользкому, липкому месиву, которое там устроил ананас.
И все это время Нокс внимательно за мной следил, видел дрожащие губы и так далее. Мое тело затрепетало, будто он был спичкой, что разожгла внутри меня огонь. Нокс вытащил ананас, обнюхал. Я открыла было рот… и захлопнула, когда Нокс улыбнулся, наконец-то почти по-настоящему улыбнулся с тех самых пор, как мы встретились. А потом он разомкнул губы – сверкнув при этом уже отнюдь не тупыми зубами; я сомневалась, что он сам обратил внимание на их преображение – и сожрал кусочек ананаса, только что был у меня в трусиках.
– Это что… едрить твою! – охнула я, когда Нокс облизнулся.
– И правда слаще, – прохрипел он, отчего каждый нерв у меня в теле опять перевозбудился.
– Фу мерзость! – возмутилась я, отшатываясь, и Нокс подался за мной. – Помни, я тебе не нравлюсь.
– Мне не нужно, чтобы ты нравилась, чтобы тебя трахнуть. Для тебя же так будет лучше.
– Нокс, – перешла я на шепот, облизывая пересохшие губы. – Я ведьма, помнишь?
– Я не собираюсь тебя трахать.
У меня подкосились ноги, и я неловко шмякнулась в кресло, на которое наткнулась при отступлении.
– Даже, блядь, не шелохайся. Я серьезно, Арья. Пошевелишься – и они тебя почуют. Они тебя почуют – и я нагну тебя и сам тебе вдую, женщина. Уяснила? – жестко бросил он. – Я возьму тебя первым, но им будет плевать, хватит и ошметков, если они останутся, когда я закончу брать то, что хочу.
– Поняла.
Я с трудом сглотнула ком в горле, сложила руки на коленях, закусила губу и принялась ждать. Глядя на Нокса снизу вверх, я проследила, как он сощурился, соблазнительно провел языком по нижней губе.
– Так ты умеешь слушать, – фыркнул Нокс, отступая на шаг. – Хорошая девочка.
Его глаза потемнели, он длинными злыми шагами переместился к стене, и она разверзлась за мгновение до того, как он в нее врезался. Стук шагов начал удаляться, однако Нокс вдруг глянул на меня через плечо, ухмыльнулся и негромко проговорил:
– Никого к ней не подпускать, пока она не пошевелится. Не причинять вред моим людям, если они явятся, просто не дать им до нее добраться, понятно?
Я подняла взгляд… и уронила челюсть: горгульи, которых я приняла за искусно вырезанные статуи, сдвинулись с места, выросли в размерах и, стремительно слетев со своих насестов, встали вокруг меня. Один зверь уставился на меня серыми глазами, рассматривая мои голые ноги.
– Мы все еще прекрасны, госпожа? – спросил он жутким, чуждым голосом, пусть и на безупречном английском, будто говорил на нем всю жизнь.
– Очень, – выдавила я сухим горлом.
Горгульи же, черт возьми, вымерли – и тут вдруг вот они, вполне себе живехонькие, прячутся у Нокса в гребаной библиотеке!
– Просто потрясающие, – я сглотнула вязкую слюну.
– Шевельнешься, маленькая? – зверь, с нехорошей ухмылкой за мной наблюдая, дрогнул и глубоко вздохнул.
– Нет, – отказала я. – Откуда вы родом?
– Не отсюда, и я не выдам его секреты его врагам.
– Я ему не враг.
– Враг, несомненно, ведь ты внучка Гекаты.
Зверь выпрямился, расправил крылья – уже не каменный. Он весь источал мужественность, секс и силу, которая ощутимо заструилась по моей коже.
– Ты мила и чиста. Ты не полнокровная ведьма, так?
– Нет, мой отец был другим, но неизвестно кем.
Горгулья наклонился ближе, обнюхивая меня, отчего я чуть не отшатнулась – но раздавшееся рычание заставило зверей быстро убраться. Я перевела взгляд на Нокса: он возвращался с двумя женщинами. Первая, Лейси, выглядела иначе, ее глаза стали пустыми, а на теле виднелись отметины, алые отпечатки ладоней на шее в том числе. Затем я рассмотрела вторую: незнакомка шла рядом с Ноксом, касаясь его ладонью. Женщины вешались на него со всех сторон, и я находила это убогим.
– Осмотри ее, Регина.
– Черта с два, – отрезала я.
– Вариант «а» или вариант «б», Арья?
Лицо Нокса было напряженным, и он холодно улыбнулся. Как будто надеялся, что я выберу «б». А там явно подразумевалось нечто жестокое, я это ясно услышала в его тоне.
– Расскажи про вариант «а».
– Я налью кровь во флакон и добавлю туда же чернила. Их смесью я нанесу на твою кожу свои личные руны и свое имя, и тогда каждый мужчина уяснит, что ты моя. Овуляция – процесс не однодневный, и метка должна продержаться до его конца.
– Сколько на мне пробудет твое имя? – осторожно уточнила я, прекрасно понимая, что он собирается провернуть со мной то, что делали мужчины в Девяти мирах со своими еще нетронутыми невестами. Это преподавали каждому ребенку в академии, где мы учились, – единственный способ не дать запаху привлекать ко мне толпы мужчин, однако в нем крылся подвох, и немаленький.
– Три недели, так как моя кровь чиста и мой запах довольно силен.
– Чтобы сработало… – я опустила взгляд на выдохе, потом вновь посмотрела на Нокса. – Ты должен быть самым сильным самцом в этом мире. Иначе твое право на меня могут оспорить, и ценой станет твоя жизнь.
– Я и есть, и никто не оспорит, – вот так просто, не колеблясь, Нокс меня заверил, что он самое сильное и властное существо в городе.
– Ты ощутишь меня на более глубоком уровне, чем тебе, вероятно, хотелось бы.
Я умолкла и, склонив голову набок, прикинула, чем это обернется. Если я себя приласкаю, он ощутит мое желание. Если кто-то коснется меня, не получив на то его разрешения, он может потребовать оплату жизнью. Я в буквальном смысле стану его собственностью, пока не сойдет метка.
– Почему ты мне помогаешь?
– Это не мой выбор. Как я уже говорил, кое-кому очень могущественному ты нужна живой. Будь моя воля, взял бы то, что хочу, потом свернул бы тебе шейку – и дело с концом. Ты – проблема. Я решаю проблемы.
– Ладно, – я с трудом сглотнула.
Женщина, которую он назвал Региной, мрачно на меня зыркнула и шагнула ближе. Она схватила мое запястье и поднесла к лицу, чтобы понюхать. Ее острые серебристо-голубые глаза сузились, мягкие черные пряди упали мне на руку, и через пару ударов сердца по моей коже скользнул язык. Регина отстранилась, глядя на меня сверху вниз с любопытством в ледяном взгляде.
– Ты прав. Она пахнет по-другому. Почти как розы или еще какой нежный цветок, – обращаясь к Ноксу, Регина заговорила мягко, и я было расслабилась, как вдруг она вцепилась в мой сарафан и рванула лиф. – Снимай, или я помогу.
– Ладно, – прорычала я в бешенстве, что мне придется сидеть полуобнаженной, уязвимой на всеобщем обозрении. Под магической глушилкой, одна и еще голая вдобавок – что может пойти не так?
Глава 17
Я встала, жалея, что не надела еще что-то кроме сарафана, который взяла из шкафа Амары. Я позволила ему соскользнуть на пол, прикрыла грудь и села обратно, остро осознавая, насколько я уязвима – в доме Нокса и без магии, способной меня защитить.
– Она очень красива. Зачем щадить? Мужчины оставят на ее нежной плоти такие славные отметины, и я исцелю.
– Займись, блядь, делом, Регина.
Я уставилась в пол, не желая поднимать взгляд и видеть в глазах Нокса как горячее желание, так и отвращение к моему слишком худому телу, ребрам, покрытым шрамами, которые оставила мать, когда пыталась ослабить меня смазанным болиголовом клинком и утопить.
– Откуда? – холодно спросила Регина.
– Нож, – ответила я, даже не глядя зная, куда она смотрит.
Я закусила губу, пожевала ее, сглатывая горечь воспоминаний.
– Ты ведьма. Почему они не зажили как положено?
– Болиголов на клинке.
Порезы зарубцевались тонкими серебристыми шрамами, которые не исчезли даже столько времени спустя. Аврора исцеляла их неделями, накладывая заклинание за заклинанием, вытягивая инфекцию, которая пыталась свести меня в могилу.
Болиголов – яд для ведьм, как аконит для оборотней. Он ослаблял, травил кровь и после упорной борьбы уносил жизнь своей жертвы, даже бессмертной.
– Она хотела тебя прикончить, – присвистнула Регина, хватая меня за предплечья, что заставило меня вскинуть на нее взгляд. – Мне нужно увидеть их все.
Я позволила ей выпрямить мне руки, а сама, отвернувшись, уставилась на спины горгулий, для которых нас как будто не существовало. Регина заценила мою грудь, обратила внимание на еще три более глубокие отметины слева, где Фрейя оказалась весьма близка к цели. Затем Регина, отступив на шаг, скользнула взглядом по животу и ниже.
– Осмотреть ее везде, любовь моя? – поинтересовалась она.
Нокс уставился на мою грудь, которую я сразу прикрыла, мысленно взмолившись, чтобы он сказал «нет».
– Она достаточно сильна?
– Вполне крепкая, но запах… не могу определить. Как ты и сказал, она – неизвестно что. Шрамы минимальны, хоть и уродство, но на генетический состав не влияют. Должна пережить и твою кровь, и метку.
– Хорошо, уходи, – гортанно бросил Нокс. – И вы тоже, создания. Охранять входы. В эту комнату этим вечером не войдет никто – вообще никто.
Я, нахмурившись, глянула на Лейси, которая до сих пор и не заговорила. Ее глаза так и остались пустыми – даже когда Нокс к ней обратился и она ему ответила. Нокс прошептал что-то на чужом языке, и Лейси, наконец пошевелившись, взяла чашу. Сам Нокс придвинул ближе стол со свечами и ониксами, выложенными узором, который я не узнала, достал кинжал и, когда свечи вспыхнули, полоснул себя по запястью.