Я вцепилась в одеяла что есть силы, подняла голову и вскрикнула, встретив его затуманенный взгляд в зеркале – столько в нем было тьмы. Он врезался в меня все сильнее, я постоянно скулила, но боль смывалась удовольствием. Я хрипло застонала, наблюдая за нашим отражением, отмечая, как двигаются мои груди при каждом толчке его тела. Он не давал пощады, и я не просила. Я брала то, что он давал, прогнувшись и раздвинув ноги шире, чтобы впустить его глубже, рыча и постанывая, пока мое тело не сжалось на его члене, жадно выдавливая удовольствие до последней капли.
Нокс видел, как я теряю для него рассудок, как я распадаюсь на части и разбиваюсь на миллион кусочков. Кусочки, которые он собирал для меня, удерживал, пока я перестраивалась из того, что было до него, в то, что будет после.
Он не остановился, когда я кончила и схватилась за его бедра, чтобы удержаться, пока он разрушал любой намек на нежность, который, как прежде казалось, был мне нужен. И я хотела того, что давал он. Первобытную страсть, с которой Нокс уничтожал мое представление о безопасности, приятности, милости. Он заменил их жесткостью, напором, инстинктом. А затем показал мне каждое в своей ослепительности, пока я не начала извиваться под ним, умоляя о пощаде, которой он не дал ни грамма, уничтожая меня до последней искры.
Нокс глубоко запустил пальцы в мои волосы, притягивая к своей груди, погладил набухшие влажные складки, продолжая таранить мое нутро.
– Теперь все это принадлежит мне. Ты понимаешь меня, Арья? Никто другой не тронет тебя, иначе, мать его, умрет. Ты принадлежишь только мне, пока я не решу иначе.
– Нокс, – хрипло прошептала я.
Он зарычал мне на ухо, и этот хриплый рокот рождался глубоко внутри его груди. Из моей донесся ответный звук, и Нокс ухмыльнулся, нежно потянув мочку зубами.
– Умница, Арья.
Он дернулся, засадил еще несколько раз и зарычал, кончая. А после замедлился, остановился и отпустил. Посмотрел на меня сверху вниз, с прищуром, и медленно закрылся. В глазах вспыхнуло нечто сродни гневу. Я заморгала, чувствуя, как в животе становится холодно, неуютно.
Нокс отодвинулся от кровати, словно ему нужна была физическая дистанция. Потер лицо ладонью, косясь на мое обнаженное распластанное тело. Я села, нервно прикусывая истерзанные губы. Надо было что-то сказать, не показаться слишком зависимой. Миг назад что-то произошло, и я не была уверена, чем смогла так его разозлить.
Нокс продолжал отступать, пристально глядя на меня, пока я шептала его имя распухшими губами, убирая спутанные волосы с лица. Я потянулась к нему, готовая больше, чем к простому прикосновению. Он снова с силой провел по лицу, и в его взгляде появились пустота и гнев.
Он запустил пальцы в волосы, мышцы живота напряглись, и я опустила глаза на чудовищный агрегат, недавно бывший внутри меня. Даже насытившись, он был огромный и пугающий.
– Нокс?
У него застыло и вытянулось лицо, тело напряглось, заходили желваки. Температура в комнате резко упала, а меня накрыло осознанием того, как я на него реагирую, и того, что я только что рассталась с частичкой собственной души, которую никогда не смогу вернуть. От холодного взгляда Нокса желудок скрутило спазмом, захотелось немедленно сбежать из этой спальни.
Нокс не ответил. Вместо этого он ушел в ванную комнату. Я смотрела ему вслед на то, как ходят мышцы его идеально подтянутой задницы. Вернувшись, он бросил мне кусок ткани. Я поймала ее и в недоумении уставилась на Нокса; тот сердито натягивал свои привычные штаны.
– Подотри дырку, она мне всю кровать кровью залила.
Я медленно сморгнула. Сердце бешено заскакало и ускорило ритм.
– Я что-то сделала не так?
– Ты дышишь, разве этого недостаточно, ведьма?
– Ты, мать твою, неподражаем.
Я завернулась в простыню, пытаясь изо всех сил сдержать жгучие слезы.
– Правда? Вот и славно, – резко бросил Нокс. – Убирайся нахер из моей комнаты, женщина.
– Я не просила тебя, Нокс. У тебя не было права занимать место другого, если ты хотел меня, но я об этом не кричу. Это ты неправ, а не я. Я пришла сюда исполнить долг, так в чем, мать твою, проблема? Чем я тебя вдруг выбесила?
– Ты проблема. Ты – сраная проблема, Арья. Убирайся нахер отсюда… я с тобой закончил. Я получил то, что хотел, теперь вали.
Он просто смотрел, как в моих глазах собираются слезы.
– Ты ублюдок.
– Переживу.
Я открыла рот и тут же закрыла, покачала головой и развернулась на выход, прежде чем на него наброшусь. Это единственный бой, который я не смогла бы выиграть. Я покончила с Ноксом раз и навсегда. Это не он поимел женщину, не он забрал что-то особенное и швырнул обратно, словно мусор. Я собиралась отыскать заклинание и проклясть этого мудака, чтоб он навечно остался импотентом.
Я потянулась было за трусиками – и уставилась на лоскуты, в которые их превратил Нокс. Та же участь постигла и лифчик. Нокс разрушал все, к чему прикасался. Как разрушил меня холодным пренебрежительным обращением. Я натянула платье и босой вышла из спальни, миновала гостиную и со злостью врезала по кнопке лифта.
Нокс подошел следом с пакетиком в руке. Увидев мой сердитый взгляд, он ухмыльнулся.
– Ты забыла, – Нокс бросил мне пакетик.
– Нахер надо, мудила. Мне для благословения хватит.
Он опустил взгляд на мои ноги: по ним стекала кровь, смешанная с его спермой. Я чувствовала себя отвратительно, использованной и выброшенной, как мусор, и, я уверена, именно этого Нокс и добивался. Он открыл было рот, но я опередила:
– Держись от меня, нахер, подальше, Нокс. Не разговаривай со мной, не смотри на меня, и если вдруг увидишь, что я горю, даже не утруждайся и не набирай воду. Сгорю и пусть, потому что от тебя, блядь, мне ничего не нужно. Я лучше стану пеплом, чем увижу тебя снова, – хрипло прошептала я.
Я зажала кнопку вызова лифта; Нокс опустил взгляд на мои ноги, качая головой.
– Арья, – начал он.
– Иди ты нахер, Нокс, иди нахер!
По щекам потекли слезы, внутри вспыхнула ярость.
– Ты заслуживаешь лучшего, но я эгоистичный ублюдок, помнишь? Становись умнее, ягненок. Быстрее становись умнее, иначе тебя съедят.
Я холодно улыбнулась, и мой взгляд остался пуст.
– Если меня съест кто-то, кроме тебя, то пусть.
Я отвернулась от него, яростно тыкая в кнопку, желая одного – сбежать подальше. Он развернул меня к себе, вжав в стену. Обхватив мою голову, Нокс прикоснулся своим лбом к моему, пытаясь рассмотреть что-то в глубине глаз. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, ноздри раздувались, словно он боролся с чем-то внутри себя. Его рука сжала мое горло. Я с трудом сглотнула.
– Давай, Нокс. Убей или отвали уже.
Хватка на горле ослабла. Нокс набрал код вызова лифта.
– Вопрос закрыт. Твои сестры снаружи, у них все готово, чтобы благословить дом. Вали отсюда нахер и никогда не возвращайся. Усекла? У тебя десять минут, а затем я выслежу тебя и твоих сестер, оставшихся в моих владениях. Время пошло. Тик-так, малышка.
Лифт закрылся, а когда снова открылся, я выскочила в коридор, не потрудившись забрать вещи. Потом куплю новые. Пошел он.
Стоявший у выхода из дома Брандер обернулся, окинул взглядом мои окровавленные бедра. Я прошла мимо, оттолкнув его с дороги и не сказав ни слова.
– Открой, – приказала я Гриру, который уставился ровно туда же, куда и Брандер.
Мудаки, нет бы оставить женщине хоть каплю достоинства.
– Не могу, – заявил вампир, и я зашипела, магией сдвигая его с места и открывая двери, а потом гордо зашагала прочь из дома.
– Там опасно! – крикнул Грир мне в спину. – Ну и подыхай, я оживлю твой труп и поглумлюсь над ним!
– Лады! – огрызнулась я через плечо, наблюдая за темным внедорожником, который подъехал к обочине за воротами, пока он не остановился. Выпрыгнувшая из машины Сабина тут же улыбнулась.
Вокруг нас вспыхнула сила; я мельком бросила взгляд на Нокса – и тут же холодно его проигнорировала, направившись к сестре в ожидании, когда выгрузятся и остальные.
– Вы посмотрите, кто теперь женщина, – хихикнула Сабина, а потом увидела выражение моего лица. – Что случилось, Арья?
– И кто-таки сорвал цветок? – поинтересовалась Кинвара, приземляясь на бордюр. – Нокс? Я поставила пятьдесят баксов, что он везде влезет первым.
– Ты выиграла, нам надо домой и прямо сейчас, – бросила я скороговоркой, не утруждаясь подробностями, и зашагала по улице.
– Арья, что стряслось? – спросила Каллиста. – Если было больно, то это нормально.
– Скажем так, это было познавательно, повторять больше не хочу, спасибо, – пробормотала я, бросая ей пакетик.
Расслышав рев мотора, я обернулась.
– Это машина Амары!
Внедорожник ускорялся, нацеленный в нашу сторону. Я заметила, что за рулем мужчина, и тяжко сглотнула.
– Блядь, – прошипела я и глянула сперва на сгрудившихся сестер, потом обратно на мчащуюся машину. Без лишних раздумий, вскинула руку и бросилась наперерез, готовая отбросить внедорожник прочь, если водитель так и продолжит давить педаль в пол.
Сестры кричали, звали меня, а я приближалась навстречу машине, вливая новые потоки магии, пристально глядя на водителя, который поднял руку и нажал на что-то большом пальцем. Машина взорвалась, и меня окатило болью. Жестокой, изнуряющей, поглощающей разум и мир вокруг.
Тело приняло удар, меня отбросило на бетон, и я увидела вверху звездное небо. В ушах грохотало эхо взрыва, и до меня вдруг дошло: тут я капец как облажалась. В жизни случаются моменты, когда ты на полпути понимаешь, что лажаешь. И это был именно он. Я горела. В буквальном смысле.
Я слышала крики сестер. Слышала, как Нокс и его люди пытались их успокоить. Я смотрела на искореженную машину, где должен быть мужчина, но нет… Вся верхняя часть внедорожника взорвалась, и его или выбросило, или разорвало.
В ушах звенело, я лежала на земле. Я все видела. Я чувствовала, как пламя лижет мою плоть, но не причиняет боли. Кости ломило – наверное, от силы удара.