Я прикусила его губу, застонав ему в рот, и отступила, глядя на него с вызовом.
– Любовь не жестока и совсем не похожа на гребаную войну.
– Ты ошибаешься, это то же самое, что война. И не думай, что я говорю о любви к тебе, Нокс. Это очень далеко от любви, похожей на войну, поскольку и то, и другое жестоко и ставит тебя на колени. Если ты никогда не обнажал душу до костей, не чувствовал, как она содрогается, горит – значит, ты все делал неправильно. Любовь должна будоражить душу, но также должна отзываться и война. Существует очень тонкая грань между любовью и ненавистью, и между войной и миром.
– Объяснись, женщина, – Нокс скрестил руки на груди, глаза привычно сощурились.
– Если любовь не жестока, ты любишь неправильно. Любовь – это обнаженные кости, бьющиеся друг о друга под полной луной. Это сильнее, мощнее, чем любой шторм. Звук столкновения тел, ощущение, которое оно оставляет. Когда тело остывает, застывает пот, но душа продолжает медленно гореть, зажженная от связи с другой душой. Это жестокость разрывать душу на части, чтобы изучить то, что в ней есть, и принимать на веру, не желая ничего менять. Любовь – это гребаное поле битвы, и ты сражаешься, потому что хочешь этого всеми фибрами своего существа. Это точно то же самое, что война, и я уверяю тебя, Нокс, ты научишься любить войну вместе со мной. С другой стороны, ты можешь научиться ненавидеть ее. Но в любом случае, ты поймешь разницу.
– Что, черт возьми, ты можешь знать о любви, Арья?
– Что когда я найду свою идеальную пару, лучше бы, чтоб все было именно так, – прошептала я, грустно улыбаясь. – Я не хочу никакой обычной сучьей романтики, я хочу разорвать душу на части и посмотреть, как она вырастет с нуля. Я хочу построить чувство таким крепким, чтобы никто и никогда не смог к нему прикоснуться. Потому что я и мой избранник – мы сразимся со всеми Девятью королевствами, чтобы сохранить его в безопасности. Это то, чего я хочу, и я не найду этого здесь, и уж точно, черт возьми, не буду с тобой. Ты живешь призраками, и тебя питает потребность отомстить за них. Я живу в настоящем, здесь, прямо сейчас.
Нокс молча смотрел на меня, но я понимала, что слова достигли цели. Выдохнув, я опустила голову. Его грудь ходила ходуном, он хмурился, не желая опускать глаз. Я бросила ему вызов, я позвала его пойти со мной, полностью обнажившись. Только я не хотела его любви. Я хотела войну, которую он мне обещал.
– Я буду драться с тобой, Нокс. Не потому, что хочу, а потому, что чтобы быть с тобой, мне надо сделать выбор между своей семьей и мужчиной, которому я даже не нравлюсь. Ты облегчил мне выбор.
Я развернулась и пошла к постели. Забравшись не нее, я легла, устроив голову на руке.
– Я стану твоим худшим кошмаром. Так что иди, насладись праздником внизу. А я отдохну, потому что мне надо готовиться к войне.
– Что ж, надеюсь, ты готова к игре, малышка. Потому что я не проигрываю. У меня было пятьсот лет на планирование, у тебя – пять минут.
– Я женщина, Нокс. Нам нужно всего несколько минут, чтобы обрушить ад на головы людей. Я сотрясу твою гребаную душу и поставлю тебя на колени.
Глава 59
Сквозь сон я почувствовала, как кто-то прижался ко мне. Руки медленно обвели контуры моего тела. Губы коснулись шеи, и я застонала, поворачиваясь, чтобы стребовать поцелуй. Тело непроизвольно выгнулось, следуя за пальцами, которые скользили в оглушающий жар между моих ног. В ответ прозвучал мрачный смешок.
Я шире развела ноги, а потом села, распахивая глаза и окончательно просыпаясь, и изо всех сил оттолкнула от себя Нокса, прежде чем он успел придавить меня всем весом. Острое желание пронзило меня до самых костей.
Закрыв глаза, Нокс наклонился, глубоко вдыхая, наслаждаясь моим ароматом, одновременно издавая низкое, хриплое рычание, которое заставило тлеющее пламя внутри меня вспыхнуть и загореться.
– Твое тело хочет меня, женщина.
– Да, но мое тело иногда принимает ужасные решения, и ты его нынешняя худшая ошибка, – пробормотала я заплетающимся со сна языком.
– Оседлай меня, ведьма.
Нокс лег на спину, обнажив твердый, готовый член. Я задрожала от желания и потребности сделать так, как он велел. Я ненавидела то, насколько сильно мое тело хочет его. Это походило на биполярное расстройство, и мне потребовались все силы, чтобы не оседлать его, как он хотел.
Из моей груди вырвалось хриплое мурлыканье, но я вскочила с кровати и отошла от нее. Дистанция была необходима: потому что если не получу я, то получит он. А он не заслуживал ничего от меня. Я встряхнула руками, вытягивая шею и медленно выпуская воздух из легких.
– Я прямо здесь, Арья, – с насмешкой протянул Нокс. – Только руку протяни и возьми то, что тебе необходимо.
– Не интересно, буквально. Я больше не принадлежу тебе, Нокс, – я снова задрожала, борясь с необходимостью вдохнуть его запах и поддаться низменной потребности, которая вела меня. – Убери его.
Я отвернулась, не желая видеть его лежащим в постели.
– О, это тяжело. Такое происходит, когда одна сексуальная маленькая нимфа трется об меня своей хорошенькой попкой всю ночь, шепча мое имя, как будто я святой, хотя она чертовски хорошо знает, что я гребаный грешник.
– Кошмар приснился, – я не поворачивалась, чтоб он не увидел, как жарко пылают мои щеки и как гневно сверкают глаза.
– Не хочешь меня трахать, что ж, будь по-твоему, Арья. На диване лежит одежда. Одевайся, у меня внизу есть для тебя подарок.
– Там тебя подожгут, и я буду жарить зефир на твоем члене? – с наигранной надеждой спросила я.
– Я огнеупорный, маленькая, – проговорил Нокс у меня за спиной, и все же я не повернулась.
Жар его тела был так близко, что, казалось, он перетекает в меня, проникая до самых костей, хотя мы не соприкасались. Дыхание Нокса согрело мое плечо, и я посмотрела на него с огнем и похотью, которые клокотали внутри меня. Я хотела разорвать его на части, но, что еще хуже, я хотела попросить его стереть ощущение Гаррета с моей плоти, стереть воспоминание, выжженное в моей памяти. Я бы не произнесла это вслух, но желание тлело в моем взгляде, и я не могла его скрыть.
– Скажи, и я все сделаю, Арья.
– Нет, – прошептала я сквозь комок в горле.
– Тогда одевайся.
Он утер рот, и плечи его напряглись. Нокс собрался отойти, но его остановили мои слова:
– Я не могу одеться с цепями на ногах, придурок.
Скрестив руки, я наблюдала за тем, как Нокс борется с собой. Тяжелый взгляд опустился на мои лодыжки, затем поднялся по телу, задержавшись на камушках затвердевших сосков, упиравшихся в шелк ночной рубашки.
Нокс наклонился, схватив меня за ногу. Я с писком опрокинулась на диван. Мужчина ухмыльнулся, скользя пальцами по моей икре. Магия расстегнула один браслет. Нокс освободил от кандалов вторую ногу, и я встала, не обращая внимания, что мое бедро потерлось о его щеку, а моя задница теперь у Нокса перед лицом. Сердито схватив платье, я хмуро уставилась на него.
– Трусиков нет? – спросила я, глядя на Нокса сверху вниз.
Он медленно и тяжело дышал, не открывая взгляда от моих синяков.
– Они тебе не понадобятся, – неровным голосом ответил Нокс, явно борясь с собой, пока я стояла так близко, одетая в тонкий шелк. – Ты не настолько долго покидаешь эту комнату, чтобы в них была нужда. Кто, блядь, к тебе прикасался?
– Какое это имеет значение? И с чего это вообще тебя волнует?
– Скажи мне, чтобы я смог с ними покончить.
– Это не твое дело, придурок. Это мой бой. Ты мне не защитник, не пара. Я разберусь с ним, когда сбегу от тебя. Значит, меня будут держать в твоей спальне голой?
– Нет, за тобой присмотрят, когда я буду отсутствовать в течение длительного времени. Ты получишь одежду, Арья. Только не сегодня, – хрипло прорычал он, резко поднимаясь.
– Раздевайся, мне нужно осмотреть раны, чтобы знать, заживают ли они.
– Разбежался, Нокс. Это тоже не твоя забота, – фыркнула я.
Но не успела я возразить, как Нокс развязал бретельки. Я покачала головой, когда он осторожно провел по налитому синяку на груди.
– Я убью его за это, – сквозь зубы выдавил он.
– Почему? То ты планируешь убить меня, то, минуту спустя, говоришь, что хочешь, чтобы я жила. Теперь ты хочешь убить существо за то, что он лапал меня. Я тебя совсем не понимаю, Нокс. Ты ненавидишь меня, но все же защищаешь. Ты спас меня, чтобы поработить. Ты целуешь меня утром, когда я просыпаюсь, и все же обещаешь уничтожить меня. Ты ненавидишь меня, потому что хочешь меня, и признаться в этом самому себе – это оскорбление памяти твоей жены. Ты не можешь перекладывать эту вину на меня – это несправедливо.
Я отвернулась, сердито натягивая платье. Нокс молчал, но я знала, что он все еще здесь. Я запрокинула голову, крепко сжав веки, а потом резко посмотрела на него. Океанические глаза были холодны и безжалостны. Я отступила, чувствуя звенящее напряжение.
– Когда мы выйдем за дверь этой комнаты, ты никому не скажешь ни слова. Все равно, заговорят они с тобой или нет, ты будешь нема, как рыба. Когда выйдем, ты встанешь рядом с Киллианом и будешь молчать. Иначе тебе очень не понравится, что произойдет, когда мы вернемся в эту комнату.
– Тогда зачем вообще брать меня? – с любопытством спросила я, продолжая отступать от него. – Почему бы просто не оставить меня запертой в твоей спальне голой? Разве не этого ты хотел? Чтобы я была изолирована от мира, пока ты разрушаешь то, кем я была, и делаешь меня заново тем, кем ты хочешь, чтобы я была.
– Потому что ты не захочешь пропустить то, что будет, – прорычал Нокс и его руки сжались в кулаки. – И я думаю, ты прекрасна такой, какая есть, но тебе надо кое-что прояснить. Ты не видела этого места или результатов того, что сотворил твой род, но рано или поздно ты увидишь.
Нокс отошел и медленно надел доспехи. Он словно показывал мне представление, и у меня на шее вставали дыбом волоски в молчаливом предупреждении. Мое сердце совершило сумасшедший кульбит, когда он, в полном облачении, повернулся и протянул мне закованную руку. Я задрожала, прочитав в его взгляде…