– Я знаю. Вы хорошо ладили.
– Скажу честно: он редко со мной не соглашался. Только в вопросе завещания, о котором и слышать не хотел. А теперь случилось то, чего я так боялась: я останусь без средств. А что еще хуже – в полном одиночестве.
– У тебя есть дети и внуки. Это не одиночество.
Казалось, Амели это не убедило – она тяжело вздохнула.
– Сначала развелась, потом овдовела – не везет мне с мужчинами! Но могу ли я на что-то надеяться в моем возрасте? Я слишком стара, чтобы начать жизнь заново, но слишком молода, чтобы доживать свой век в одиночестве.
– Мы никогда не знаем, что нас ждет в будущем. Когда твое горе немного утихнет, ты устроишь свою жизнь, откроешь для себя новые интересные занятия. А до тех пор мы все рядом с тобой.
– Вы здесь не все. Думаешь, Джон соизволит приехать на похороны?
– Он не… Ладно, позвоню ему завтра утром и предупрежу.
Амели не знала об угрозе, нависшей над ее старшим сыном, и момент действительно был неподходящим для того, чтобы ей об этом сообщать. Кейт подумала, что у Джона, наверное, вызовет безумный смех известие о том, что случилось с его отчимом. Он жил в ужасе перед собственной болезнью, и вряд ли проявит желание вернуться в Шотландию на похороны того, кого он никогда не любил.
– Чувствую, таблетки Джорджа начинают действовать, – заявила Амели. – Пожалуй, отдохну немного.
Она откинулась на подушку и натянула на себя одеяло.
– Как вспомню, что мы только вчера говорили об этом Рождестве! Он хвалил мой торт «Сент-Оноре», с аппетитом ел все, что я приготовила. Бедный Ангус…
Ее голос звучал все тише и наконец затих, но Кейт постояла еще несколько минут у кровати. Когда в комнате раздалось легкое похрапывание, она потушила один из двух ночников.
– Спокойной ночи, мама, – прошептала она.
В полумраке лицо матери выглядело осунувшимся и сильно постаревшим. Ее горе было искренним, но, как всегда, она думала только о себе. И о том шатком положении, в котором оказалась. Конечно, она останется в Джиллеспи, но теперь будет жить у Скотта и уже не будет чувствовать себя как дома. Тем более что она никогда не стремилась подружиться с Мойрой и Дэвидом, считая их челядью при ней – хозяйке поместья. Скотту придется проявлять терпение и доброжелательность, но удастся ли ему это? До сих пор он делал над собой огромные усилия ради отца, но ситуация кардинально изменилась. Кейт пообещала себе сделать все возможное, чтобы не допустить раскола в семье, даже если при этом она наверняка окажется между молотом и наковальней.
Спустившись, Кейт увидела Филипа с Малькольмом, которые сидели на нижних ступеньках лестницы.
– Близнецы заснули, и мама тоже, – сказала она. – А где остальные?
– Дэвид и Скотт бодрствуют подле Ангуса, а Джордж помогает Мойре. В основном все убрали, но дом все равно имеет праздничный вид, и это ужасно…
Малькольм указал на рождественские украшения, развешанные в холле. Сквозь распахнутые двери гостиной была видна большая елка, на которой никто не догадался выключить электрические гирлянды.
– Посиди с нами, – предложил он Кейт.
– Здесь?
– Здесь не хуже, чем где-нибудь еще.
Она села между ними и внезапно почувствовала, что совершенно измучена.
– Что теперь будет? – спросил Филип. – Я имею в виду, с мамой.
– Она первая об этом побеспокоилась, но думаю, ничего нового не будет. Мама останется здесь, у себя дома.
– Тем лучше, потому что мы с Малькольмом не собираемся ее содержать. У нас своя собственная жизнь, понимаешь?
– Конечно.
– Я знаю, что она думает о моем поведении. Иногда она пытается выглядеть любезной, но не может надолго скрыть свое презрение, и это меня ужасно злит. Ангус хотя бы был откровеннее. Кстати, ты не знаешь, он предусмотрел для нее что-нибудь? Ренту или…
– Не думаю.
– А жаль, если она будет вынуждена просить у вас на карманные расходы, ее характер от этого не улучшится!
Эти слова заставили Кейт призадуматься.
У Амели ничего не было. Никакой собственности, никаких сбережений. Она никогда не работала, ушла от одного мужа к другому и всю жизнь занималась тем, что воспитывала детей. Имела ли она право на какую-нибудь пенсию, будучи вдовой, или останется ни с чем?
– Я пойду к Скотту, – решительно сказала Кейт, вставая.
Дела предстоящих дней пугали ее. Предупредить друзей Ангуса, организовать похороны, поддержать мать и не забыть Мойру, которая, наверное, чувствует себя очень несчастной. И прежде всего помочь Скотту справиться с горем. Для него история повторялась ужасным образом, потому что он потерял мать как раз перед Рождеством, когда был совсем маленьким. Отныне этот праздник будет самым печальным в его жизни. И хотя ему еще не исполнилось тридцати пяти, он становился главой клана, единолично управляющим семейными предприятиями и собственностью.
По дороге к кабинету Ангуса Кейт охватило тяжелое предчувствие, от которого ей стало очень неуютно. Она сказала себе, что виной тому была эта ужасная ночь, но ей все равно не удалось от него избавиться.
5
Ангуса похоронили 30 декабря в дождливый день, который растопил последние клочки снега на холмах. Проститься с ним захотели многие: друзья, приехавшие издалека, работники с его винокурен. На кладбище, несмотря на ливень и ледяной ветер, соболезнующие выстроились в длинную очередь. Амели, которую поддерживали под руки Джордж и Филип, уже едва стояла на ногах, когда к ней подошла последняя супружеская пара. Не веря своим глазам, она замерла, а потом бросилась Джону на грудь.
Можно было подумать, что Амели ждала именно его, своего любимчика, чтобы наконец перестать плакать. Она словно забыла о своем трауре, так сияли ее глаза от радости при виде сына. За ним терпеливо ждала Бетти, лицо ее было серьезно. Джон представил ее, потому что мать до сих пор ни разу не видела его жену. Женщины расцеловались – без особого энтузиазма, потом Амели, забыв о Джордже и Филипе, повисла на Джоне, уже не обращая внимания на Бетти. Тогда Бетти подошла к Скотту и обняла его.
– От всего сердца сочувствую вам. Я знаю, вы были сильно привязаны к вашему отцу, и такая внезапная смерть ужасна! Когда Кейт нам позвонила, я сначала не могла поверить.
– Спасибо, Бетти. Я очень благодарен вам за то, что вы приехали.
– Это Джон предложил. Он хотел увидеться с матерью.
– Она по нему очень скучала.
Кейт прервала их, предложив вернуться в Джиллеспи: там они согреются, и их ждет накрытый стол.
– Ты не могла бы вернуться с Филипом? – спросил Скотт. – Я хочу ненадолго остаться.
Шел дождь, дул пронизывающий ветер, и Кейт было запротестовала, но тут же замолчала и, крепко обняв мужа, ушла. Скотт смотрел ей вслед в ожидании, когда вся семья выйдет за ворота. Оставшись один, он повернулся к могиле. Склеп был еще открыт, вход повторно замуруют завтра. Имена усопших Джиллеспи на стеле со временем стерлись, только имя Мэри не успело потускнеть. Резчик по мрамору высечет под ним имя Ангуса, и, таким образом, родители Скотта воссоединятся. Он подошел ближе и увидел в глубине склепа гроб с бронзовым распятием, усыпанный розами.
– Почему ты ушел так быстро? – прошептал он. – Я не успел тебе все сказать… И где ты сейчас?
Он поднял голову к свинцовому небу, но дождь сразу стал заливать глаза. Пронзительное чувство одиночества напомнило ему похороны матери, горе, которое он испытал, стоя на этом же месте, когда ему еще не было восьми лет. Заботу о нем взяла на себя Мойра, потому что тогда он был осиротевшим маленьким мальчиком, но сегодня ему пришлось справляться с горем в одиночку. Несмотря на Кейт, которую он любил больше всех на свете, несмотря на детей, которые наполняли его душу счастьем, смерть Ангуса оставила ужасное ощущение пустоты.
– Я разочаровал тебя? – спросил он совсем тихо.
Не мешал ли он счастью отца, годами отвергая Амели? Не расстроил ли его своими новшествами на винокурнях? Почему не разделил отцовскую страсть к охоте или гольфу, что позволило бы им чаще бывать вместе? Да, наверное, он не был идеальным сыном, а теперь уже ничего не исправить. Но, по крайней мере, он никогда не шел на открытую ссору с отцом, их стычки всегда заканчивались примирением. Даже пощечина, которую Ангус отпустил сыну несколько лет назад, не смогла поссорить их надолго. Слишком сильны были узы, соединявшие их. Между ними царили доверие, уважение и скрытая нежность, которую оба не любили афишировать. Возвращение Скотта с женой и детьми в Джиллеспи, по-видимому, стало последней большой радостью Ангуса.
– Оберегай нас, – прошептал Скотт и отвернулся. Уже давно не посещая церковь, он не был убежден, что сохранил веру, но в эту минуту ему показалось невозможным, чтобы после смерти ничего не было. Сохраняя для себя эту надежду, он, возможно, сумеет примириться со своим горем.
Когда родственники и друзья уехали, Амели поспешила проявить гостеприимство по отношению к Джону и Бетти, умоляя их остаться на несколько дней. Вопреки ожиданиям, Джон согласился с явным облегчением.
– Нас больше ничто не связывает с Шотландией, – уточнил он, – но я знаю, что Бетти будет приятно побыть на родине.
Он бросил быстрый взгляд на Скотта, но не для того, чтобы получить его одобрение, а скорее, из опасения, что тот пойдет наперекор желанию Амели. Его враждебность не исчезла, несмотря на годы отсутствия, и смерть Ангуса ничего не изменила. Бетти же пыталась разрядить атмосферу и беспрестанно улыбалась. То, что Джиллеспи признали ее членом семьи, вселило в нее некоторую гордость и на мгновение смягчило тревогу, вызванную здоровьем мужа.
Пока Амели, забыв о своем трауре, надоедала Джону вопросами о Франции, Скотт вместе с Кейт и Бетти отошел в другой конец гостиной.
– Как он? – шепотом спросила Кейт.
– Пока никаких изменений. Лечение утомляет его, но он добросовестно принимает все, что прописано. В наше время благодаря новым лекарствам можно надеяться на выздоровление.