Он назвал сумму, и Амели опешила, но спорить не стала.
– Хорошо, я спрошу у Кейт.
– Вот видишь? «У Кейт»! «У Скотта»! Ты когда-нибудь от них освободишься?
В припадке ярости он смахнул с комода горшок с растением. Горшок раскололся, и на паркет вывалились комья земли.
– Я даю тебе возможность стать независимой, а ты во всем слушаешься этих проклятых Джиллеспи, все колеблешься, все тянешь резину! Я должен тебя спасти, как бы ты ни сопротивлялась; я выбиваюсь из сил, а мне их не хватает даже на самого себя. Думаешь, мне нравится играть здесь эту роль приживалы? Нам с Бетти было бы везде лучше, чем здесь, но я не хочу оставлять тебя в таком бедственном положении!
– Джон… это ты принес бедствие.
Амели смотрела на комья земли, которые Джон раскидал по ковру, шагая туда-сюда по комнате. Чтобы не спорить с ним, она не поднимала глаз, надеясь, что буря пройдет и он успокоится. Напротив: он встал перед ней, нависнув всем телом.
– Если хочешь, могу тебя оставить с этой шотландской сворой! Ты, похоже, выбрала, на чьей стороне находиться, – и вижу, что не на моей! Ты от меня отказываешься, потому что я болен? Я внушаю тебе отвращение? СПИД – это чума, по-твоему?
– Прекрати! Я бы жизнь отдала за то, чтобы ты мог получить вакцину.
Амели старалась быть твердой, но ее голос дрожал.
– Расслабься, ее не существует.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Кейт. Не заходя в комнату, она нерешительно спросила:
– Все в порядке? Ваши крики слышно на другом конце галереи.
– Лучше скажи, что ты подслушивала, – огрызнулся Джон. – Потому что стены здесь толстые!
– О чем вы спорите?
– А тебе какое дело? Если хочешь знать, я пытаюсь помочь маме, хотя она против, потому что, судя по всему, боится тебя и твоего повелителя.
– Скотт – мой муж, – ответила Кейт, стараясь сдерживаться. – И ни он, ни я никого не пугаем.
– Не придирайся к словам, сестричка. Я просто хочу, чтобы мама получила то, что ей полагается. Ты против?
– Конечно нет!
Кейт наклонилась, чтобы подобрать растение, и спросила, глядя на вырванные корни и раскиданную землю:
– Что тут случилось?
– Да плевать на него! – рявкнул Джон.
Спокойствие Кейт только сильнее разожгло в нем гнев.
– Выброси эту гадость в помойку и не смотри на меня так, словно я поджог дом. Перед твоим вторжением мы говорили о серьезных вещах. Почему у тебя так мало уважения к матери? Почему ты не объясняешь Скотту, что у нее тоже есть право на что-то? Ангус ее одурачил, обвел вокруг пальца!
– Все, что Ангус сделал для Скотта, произошло до встречи с мамой. Но она в любом случае не останется без средств, и ты это знаешь. Но ты хочешь больше, потому что защищаешь свой личный интерес.
– А ты кого защищаешь? Ты бы перешагнула через маму без зазрения совести, если бы она мешала тебе боготворить твоего ненаглядного муженька.
– Джон… я больше не хочу с тобой спорить.
– Конечно, так проще.
Кейт посмотрела брату прямо в глаза и отчеканила:
– Нет, наоборот. Я хотела бы все обсудить с тобой спокойно, так, чтобы ты не приходил в ярость. Ты пользуешься любым предлогом, чтобы говорить гадости, прячешься за свою болезнь, просто никто не решается тебе это сказать. И ведь знаешь, что можешь рассчитывать на нашу помощь. Здесь у тебя есть возможность отдохнуть в семейном кругу, а вместо этого ты норовишь всех стравить друг с другом. Это невыносимо.
– Да что ты, бедняжка! Может, я должен еще и посочувствовать твоей участи?
– Дети, подождите… – начала Амели.
Кейт повернулась и сурово взглянула на мать.
– Ты опять будешь доказывать его правоту? Он во всем был прав с самого рождения! Ты все ему отдавала, все прощала! Ты действительно думаешь, что сейчас он тебе помогает?
– Он пытается…
– Нет, мама. Но если тебе так удобнее, оставайся слепой. Ваш адвокат заставит тебя делать то, о чем ты потом пожалеешь.
– Вот, ты видишь! – вскричал Джон. – Он для вас как кость в горле, наш адвокат! А надо было смириться, сказать «аминь» и молча наблюдать, как вы все прикарманите!
– Прикарманите… – повторила Кейт ошеломленно.
– Вот именно. Ты богата, сестрица, поэтому и изображаешь оскорбленную невинность. Признаю: ты вовремя подсуетилась и захомутала Скотта, уже зная, что все отошло ему. Как ты об этом узнала – для меня загадка, видно, кто-то тебя надоумил. Не все бабы умеют вовремя затащить мужика в постель, не всем так везет, как тебе!
Последние слова привели Кейт в ярость: такие мерзкие и почти всегда злобные шутки она терпела от Джона с самого детства.
– Пожалуйста, выбирай выражения и смени тон: я уже не девочка для битья! – крикнула она и пошла прямо на него.
Решив, что она ему угрожает, Джон схватил сестру за руки и отбросил на кровать. Но Кейт упала на пол и закричала от боли. Джон услышал испуганное восклицание Амели и вдруг почувствовал, что его хватают за пояс, выкручивают руку за спину и, обездвиженного, рывком отрывают от пола.
– Не смей ее трогать или я тебя убью! – прорычал Скотт.
Джон выбрал для нападения самый неподходящий момент: Кейт оставила дверь открытой, и Скотт все видел. Джон ощутил неподдельную ярость в его голосе и хриплое дыхание на затылке. В панике он завопил:
– Отпусти меня сейчас же!
– Извинись! – потребовал Скотт.
– Я болен, отпусти меня.
Давление на выкрученную руку усилилось, и Джон заскулил.
– Ты делаешь мне больно, прекрати…
– Извинись.
Кейт наконец встала и пробормотала:
– Оставь его, Скотт.
Ее просьба не возымела никакого эффекта, потому что Джон продолжал ныть.
– Ты вывихнешь мне плечо! Ты так мстишь, да? Отыгрываешься на мне, потому что не можешь свалить вину на маму?
– Ты поднял руку на свою сестру, извинись.
– Прекрати, черт! Ладно-ладно… извини, я нечаянно сбил ее с ног…
Скотт отпустил его, и Джон, морщась, начал растирать руку. Он сердито взглянул на мать: она не пыталась вмешаться, и это было ему непонятно. Несколько лет назад Амели без колебаний выступала против Скотта, защищая своего старшего сына. Так что же изменилось?
– Пойдем, Кейт…
Взяв жену за руку, Скотт вывел ее из комнаты. Дойдя почти до конца галереи, он прошептал:
– Твой брат доведет меня до сумасшествия. Или до насилия. Когда я увидел, как ты летишь через всю комнату и падаешь на пол, мне захотелось броситься на него и избить до полусмерти, как он того заслуживает. Я сдержался только ради тебя и Амели – она так испугалась…
– Он не контролирует себя, Скотт.
– А мне плевать! Думаешь, я позволю так с тобой обращаться?
– Между братьями и сестрами иногда…
– Нет, дорогая. Вы уже вышли из этого возраста. И я не потерплю ничего подобного от Джона. Особенно от него!
– Все-таки его надо щадить, он болен.
– Да это всем известно! Однако он не умрет, если будет выполнять предписания врачей. Я разговаривал с Бетти: врачи в Эдинбурге, как, впрочем, и парижские врачи, утверждают, что с его ВИЧ-статусом можно жить долго. При комбинированной терапии вирус не будет размножаться. Бетти просто счастлива, ведь это не предположение, а утверждение. Теперь Джон должен взять себя в руки, иначе я не вынесу его постоянный шантаж и истерики.
Кейт не могла протестовать, да ей и не хотелось. Джон представлял собой настоящую проблему, от которой нельзя было отмахнуться. Мойра и Дэвид старались обходить его стороной, даже близнецы инстинктивно его избегали; терпение Скотта уже истощалось, и только Бетти, угнетенная постоянными провокациями своего мужа, стала тише воды, ниже травы. Амели же, оказавшись между молотом и наковальней, больше не решалась защищать сына.
– Я собираюсь готовить детям ужин, – вздохнула Кейт. – Составишь мне компанию?
– Мне надо кое-что сделать по работе, но я скоро освобожусь.
Вместо того чтобы идти к себе наверх, Скотт спустился вместе с ней, и это означало, что он наконец решил занять кабинет Ангуса.
– Ты решил обосноваться внизу? – спросила Кейт весело.
– Да, считаю, пришло время это сделать. Я теперь вспоминаю не тот ужасный рождественский вечер, а только время, проведенное вместе с отцом в его кабинете. Ему нравилось, что я прихожу поговорить с ним о винокурнях, что держу его в курсе дел. Он бывал здесь, чтобы без помех курить свои сигары и не слышать замечания окружающих. Я ведь уже занял его кабинет в Гриноке, а теперь и здесь… Я не собираюсь создавать отцу мемориал, но хочу сохранить прежнюю атмосферу, поэтому не буду ничего серьезно менять.
Кейт увидела, как заблестели его глаза, как трудно ему сдерживать волнение. Хотя Скотт смирился со смертью отца, его горе не утихло.
– Я люблю тебя, – сказала Кейт, обнимая его за шею.
Балансируя на предпоследней ступеньке, они нежно поцеловались.
В конце недели Джордж несколько часов посвятил проверке счетов. Он ликовал, словно студент, успешно сдавший экзамен. Согласно его отчету за первый квартал, фабрика получила прибыль. Ради этого он работал не покладая рук, курсируя между фабрикой, Глазго и Эдинбургом в поисках новых мест сбыта; и он их нашел. Его коллекция шерстяных изделий высокого класса была хорошо принята на рынке, переполненном посредственными азиатскими изделиями. Знак «made in Scotland», гарантирующий качество, нравился клиентам все больше и больше, и перспективы вырисовывались самые благоприятные.
Предупредив Мойру, что они со Сьюзен приедут на ужин, Джордж больше не мог усидеть в своем кабинете и решил вернуться в квартиру пораньше. Когда Скотт увидит такие внушительные цифры, он удивится и наверняка поздравит его. За несколько месяцев Джордж созрел для управления фабрикой, какой приятный сюрприз! Более того, теперь ему это по-настоящему нравилось, и он начал фонтанировать идеями.
Вставляя ключ в замочную скважину, Джордж с удивлением обнаружил, что квартира не заперта. Обычно Сьюзен возвращалась позже него, но сейчас она была дома и лежала на диване, заложив руки за голову.