Изо лба наги вырвался красный луч света. Луч ударил в лицо Ноября, брызнув и окутав ее голову, словно вуалью. Она вскинула руки, как будто собираясь сорвать с себя этот алый покров, но свечение охватило все ее тело. Как волна, набежавшая на берег, оно спустилось к ее ногам меньше чем за секунду. Руки Ноября дернулись и застыли. Она замерла всем своим телом, словно окоченевший труп, и повалилась на землю, как статуя, упавшая с пьедестала.
Спустя миг красное свечение угасло. Выглядела она все так же — плоть была без признаков окаменения — но вот дышала ли еще, сказать было сложно.
Ясмин вынула меч из ножен. Я нехотя последовал ее примеру.
— Сир, — обратилась к наге Ясмин, — что бы вы ни подумали, мы не сделали ничего плохого. Дело в том, что мы знаем вашу дочь всего несколько часов и за это короткое время уберегли ее от трех разных опасностей. Вы, конечно, снова сочтете это за ложь, однако я не лгу, говоря вам, что судьбы тысяч зависят от того, вернемся ли мы в Сигил прежде, чем случится несчастье. Вы стоите между нами и порталом, в котором мы так нуждаемся. Мы не хотим сражаться, но сделаем это с чистой совестью, поскольку вы первый напали.
Мириам сжала кулаки и встала в боевую стойку, незаметно шепнув Иезекии:
— Почему ты не телепортируешь нас прямо внутрь?
— Да не могу я, — скривился парень. — Риви снова выжала меня в том доме.
— Ты неплохо вздремнул после этого, — напомнил ему я, но Иезекия лишь насупился.
— Этого было мало, — буркнул он, — и вообще, это был неправильный сон.
— Мы ждем, — напомнила наге Ясмин. — Освободите дорогу, и мы уйдем без всякого шума. Зирит нам нравится, и будет жаль причинять вам вред, но мы сделаем это, если вы не дадите нам выбора.
— У вас, ходячие, его никогда и не было. — Голос наги источал яд, и в этом было мало приятного, учитывая, что мы имели дело с гигантской змеей. — Когда я почувствовал, что у моей дочери наступила линька, — продолжил он, — она по-прежнему была в городе. Я подумал, что для ее спасения мне нужна будет армия. Но так вышло, что вы сами привели ее ко мне… однако, эта армия еще со мной.
Внезапно вокруг нас раздалось шуршание. Более дюжины змеиных голов показалось из собранных в кучи опавших листьев — целый отряд наг неожиданно сбросил свою маскировку. Ясмин кинулась к входу в часовню, но сразу три алых луча швырнули ее на землю, как заарканенное животное. Она лишь успела свернуться, прежде чем лучи сковали ее так же крепко, как и Ноябрь.
Мириам выругалась и заслонила собой Иезекию. Я упал на землю и покатился в сторону часовни, понимая, что если дело дойдет до борьбы, змеям я не соперник. Где-то в темноте всхлипнула Зирит:
— Не надо, пожалуйста, не надо…
…и тут мой мир расцвел алыми красками, которые быстро сменились тьмой.
18. Три испытания с приходом зимы
Магические заклинания имеют разные последствия. Одни оставляют ощущение, что какой-то гигант обработал дубиной все твои кости. Другие не вызывают боли, но делают болезненно чувствительным к громкому шуму. Некоторые пробуждают неутолимое влечение; а после того заклинания, что мне довелось испытать на себе в Исгарде, я целых три дня не мог различить ни одного оттенка зеленого.
За него я заплатил магу вдвойне.
Когда я очнулся от заклинания наги, мое горло раздирало от сухости. Казалось, что какое-то взбешенное когтистое существо проползло по нему в самый низ, а теперь прокладывает путь обратно. Я ощущал щекой мраморный пол, от лежания на котором у меня затекли все мышцы; но я был жив и сравнительно здоров, что было весьма неожиданно после того, как наги превратили меня в статую.
Я сел, моргая глазами. Место, в котором я находился, было огромным и абсолютно белым, с мраморными плитами на полу, стенах и даже на потолке. Напротив меня шел ряд окон без стекол, за которыми стоял серый, унылый день; небо было затянуто рыхлыми облаками, что всегда обещают снег. Узкие мраморные скамьи стояли под окнами так, чтобы можно было присесть на них, удобно раскинув руки на лежащий за спиной подоконник.
Именно это и делал человек, сидевший там и смотревший, как я прихожу в себя.
— Ну, здравствуй, Бритлин, — произнес он, наконец.
— Здравствуй, отец, — ответил я.
Найлз Кэвендиш сильно постарел с тех пор, как я видел его в последний раз. Его темные волосы словно припорошило инеем, усы стали совсем седыми, и каждая морщинка на его лице прорезалась глубже прежнего. Их еще называют линиями смеха — судя по ним, Найлз Кэвендиш немало смеялся после того, как оставил свою жену и ребенка.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Физически или эмоционально?
— Для начала — физически.
Я пожал плечами и молча себя обругал: если я снова буду по-детски дуться от одного лишь взгляда этого человека, то перестану себя уважать. Только ведя себя, как подобает взрослому, я смогу от него отдалиться… разве не так?
— Кости целы, — ответил я. — Готов сразиться хоть с демоном преисподней.
— Моим мечом, — он взглядом указал на рапиру у меня на поясе. — Рад, что он не потерян.
— Можешь забрать, если хочешь.
Я начал расстегивать пряжку на ножнах, но он лишь махнул рукой.
— Оставь. Я не держал клинка уже лет двенадцать, еще порежусь чего доброго. Если придется поработать мечом, я предоставлю эту честь молодым.
— Тоже мне, честь, — проворчал я себе под нос. Затем спросил громко: — Может, расскажешь, что здесь происходит?
— Ты прибыл в Палаты Света, — ответил Найлз Кэвендиш. — Святая святых всего племени наг. Где-то здесь живет их верховная богиня Шекинестер, но я ее ни разу не видел. Хотя не скажу точно. За все эти годы я повидал столько змей — кто его знает, может, в одной из них и было что-то божественное.
— Мы все еще во Внешних Землях?
— Верно, — кивнул он. — Каких-то двенадцать часов от Плэйг-Морта. Как я понимаю, там наги вас и схватили.
— Ты знаешь о том, что случилось?
— О да, они мне все рассказали. Ведь они собирались убить вас, но ваша юная подруга Зирит так трогательно умоляла вас пощадить, что было решено отправить всех на суд к Шекинестер.
— С моими спутниками все в порядке?
— Насколько мне известно. Шекинестер, конечно, судит каждого по отдельности, и, может, кто-то из вашей компании уже получил приговор.
— Это все ерунда, — сказал я. — Богиня должна понимать, что мы ни в чем не виновны.
Он печально улыбнулся.
— Шекинестер не просто богиня, Бритлин. Она богиня наг. Ты можешь не совершать преступления, в котором тебя обвиняют, но это не значит, что она отпустит тебя просто так. Она взвешивает твою душу всю, без остатка; и взвешивает на своих весах. Несколько лет назад Шекинестер судила двоих, кто попал сюда после дезертирства из армии какого-то мира Прайма. Одного она убила за трусость, а другого поздравила с тем, что он отказался участвовать в бесчестной войне. Теперь понимаешь? Наверное, только бог может предугадать решения старой доброй Матери Змей, но простым смертным, как мы, они кажутся простой прихотью.
Я оглядел его с любопытством.
— Не по ее ли прихоти ты сидишь здесь и рассказываешь мне все это?
— Возможно. Ведь я еще жив, как видишь.
— Значит, ты работаешь на Шекинестер… поэтому ты и не вернулся домой?
Он быстро отвернулся и сделал вид, как будто ничего необычного в этой реакции не было, обратив взор в унылое, пасмурное небо.
— Я не работаю на богиню — я здесь на испытании, как и ты.
— Все двенадцать лет?
— Наверное… Я давно потерял счет времени. Испытания Шекинестер длятся столько, сколько ей нужно. Полагаю, сейчас она испытывает мое терпение; а может и нет, может, она перешла к новой стадии и следит за тем, как я отреагирую на твое появление. Может, ты вовсе не настоящий, а просто иллюзия, посланная надо мной посмеяться.
Я мрачно усмехнулся.
— А может, это ты иллюзия, посланная надо мной посмеяться.
Он кивнул.
— Вот как оно бывает, когда оказываешься на задворках у бога. Трудно становится во что-либо верить.
Я кое-как встал и оценил обстановку. Помещение, в котором я находился, являлось залом, что тянулся в обе стороны так далеко, насколько хватало взгляда. Похоже, это было место для прогулок вокруг более крупного здания, неизвестно насколько большого; в качестве дома богини, оно могло занимать многие мили.
За окном тихо падали хлопья снега. Удивительно, что Шекинестер допускала такую погоду — не лучший выбор для ее холоднокровных последователей. С другой стороны, несмотря на открытые окна, холода в зале не ощущалось; очевидно, богиня поддерживала во дворце нужный температурный баланс, позволяя природе самой заботиться о себе.
— Нам положено оставаться на месте? — спросил я у отца. — Или можно осмотреться?
— Делай, что хочешь, — ответил он. — Когда Шекинестер решит тебя испытать, она найдет тебя, где бы ты ни был. Но я бы отсюда далеко не уходил. — Он указал за окно. Теперь, когда я встал на ноги, стало видно, что здание окружено зимними, безжизненными садами, а за ними — густым лесом. — Там, среди деревьев, бывает всякое, — произнес отец. — Повезло, что наги дотащили тебя до самого зала. Если бы они бросили тебя в лесу, ты превратился бы в чей-нибудь ужин.
— Я останусь внутри, — заверил его я. — Просто захотелось немного размяться.
— Другими словами, ты хочешь от меня отделаться?
— Можешь пойти со мной, если хочешь.
Отец должен был понимать, что я предлагаю это лишь из вежливости, однако, он встал со скамьи и смахнул с плеча несколько случайно залетевших снежинок.
— Только после тебя, сын, — сказал он и неопределенно махнул рукой, предлагая мне выбрать дорогу.
Несколько минут мы шли в полной тишине. Учитывая, как мало менялась обстановка, с таким же успехом можно было шагать на месте. Стены и пол оставались мраморными, плиты были похожи друг на друга, как две капли воды. Пейзаж за окнами представлял собой все те же сады и деревья, на которых медленно собирался снежный покров. Они не приближались, но и не удалялись.