— Ничего.
Она озадаченно поглядела на пустую тарелку и принялась за оладьи.
— Боррояр был опасным типом. Фанатиком. За императора глотки был готов перегрызть.
— И никому не доверял.
— Верно. Тушеную свеклу будешь? Тогда давай сюда. Только во дворце знают, зачем сюда приехал Боррояр. И мне говорить не стали.
— Узнаю бояр, — согласился я. — Иди туда, не знаю куда. И, главное, не опаздывай.
— Еще и поэтому никто не захотел браться за это дело. А мне, сам знаешь, плевать, лишь бы хорошо заплатили.
— Но ты, я не сомневаюсь, успела навести справки, пока в столице была?
— Успела. Ты погоди немножко, я еще принесу.
Она вернулась с тремя огромными мисками.
Как можно столько есть и при этом ни капельки не толстеть? Не иначе колдовство. Или зарядку каждый день делает.
Даже не знаю, что вызывает у меня больший ужас.
— Аскольда в столице все уважают, — сказала девушка. — Ну, только на словах. Он герой войны, бла-бла-бла. А на деле был у них будто кость в горле.
— Не вписался в боярский междусобойчик?
— Да, и правила свои хотел в столице понасажать. Но ему быстренько рожки и ножки пообломали да послали сюда, строить пограничную крепость. Думаю…
Она провела пальцем по губам.
— Не нашелся бы этот пост, Аскольда бы просто четвертовали.
— А воевода?
— Эти двое вместе служили, еще на Черной Реке. Огнарда тоже в столице не шибко жаловали. Но он служака спокойный и врагов особо не нажил.
— Руфус?
— Руфус проворовался. По-черному. Ему грозили Борожьи Рудники, но кто-то решил, что здесь, в Малахите, Руфус будет полезнее.
— Огнард и Аскольд не сумели бы уладить все с орками, — согласился я. — Тут нужен был ловкач. А Димитрис?
— Его отец — большая шишка в столице. Мог бы отмазать сына. Но…
— Или Димитрис очень крупно проштрафился…
— Или расплевался с отцом, — кивнула Оксана. — А что ты успел узнать?
Я рассказал ей, что случилось со мной в городе и его окрестностях.
— А что за тварь на меня напала?
— Это зломысл; змея-людоед, они живут в коллекторах, глубоко под городом.
Девушка глубоко задумалась.
— И сколько же трупов нужно, чтобы прокормить одну такую тварь? — спросила она.
— Зломыслы пожирают людей, как только увидят, — отвечал я. — Поэтому во всех городах верхние уровни коллекторов защищены астральными рунами.
— Так что же они едят?
— Мысли. Каждый человек, ложась спать, снова и снова перемалывает ушедший день в памяти. Как правило, ничего хорошего вспомнить не удается; лишь зло и ненависть.
— Понимаю, — кивнула девушка.
— Но ты утром встанешь и убьешь человек десять, на душе сразу полегчает. А у других людей все эти чувства накапливаются. Затем уходят под землю и создают зломыслов; те могут ждать годами, даже десятилетиями, пока оттуда не вырвутся.
Оксана нахмурилась.
— Как же этому удалось?
— Вот мы и спросим Торвальда, гнома-инженера.
4
Из кармана на поясе девушка вынула бронзовый треугольник.
Он развернулся в круг, как летающая платформа, и рваные очертания города отразились на нем.
По кругу бежала затейливая вязь:
«Ковано Верховным Картографом по приказу государя-императора для нужд имперского изувера. В пищу не потреблять, сыр-колбасу не резать и в заднице не ковыряться».
Тут и там на городской схеме виднелись небольшие кружки. Нажав на один из них, можно сразу телепортироваться в нужную точку.
— Думаешь, где Торвальд сейчас? — спросила Оксана.
— У себя в башне.
Девушка нажала на сигил перемещения, круг стремительно завращался, и мы оказались в башне гномьего инженера.
Это был огромный каменный колодец белого мрамора, без пола и потолка. Сверху он уходил в бесконечность неба, а внизу распахивалась черная бездна.
Не было здесь ни лестниц, ни переходов, лишь пустота, и перемещаться по ней можно лишь силой мысли.
Вверх и вниз по этой трубе сновали огромные, изрезанные шрамами руки, в пальцах они сжимали куски гранита, златые шпили и лестницы, а из отрубленных запястий росли кружащиеся пропеллеры, деловито жужжали, словно тейрунские шмели-людоеды. Не имея сознания, эти големы не могли перемещаться по башне обычным способом.
Торвальд, гном-инженер, парил в середине башни, держа в левой руке свиток с новыми чертежами; а правой, словно дирижер, отдавал приказы своим летающим слугам.
— Как движется работа? — спросил я.
— Медленно, потому что мешают! — отрезал гном.
Он смерил девушку взглядом.
— А вы, барышня, нашли бы себе наряд поприличнее.
— Мы ищем убийцу боярина Боррояра, — сказал я. — Вы были там в тот вечер, не так ли?
— Нечего мне рассказывать, — отозвался Торвальд. — Обо всем, что тогда случилось, я уже составил отчет и передал Руфусу; вы же с ним дружите, у него и возьмите.
— Мне бы хотелось услышать это от вас, — пояснил я.
Гном посмотрел на меня, как на огромную личинку вши, которая пришла к нему свататься.
— А я хочу красавицу-тентаклу с двенадцатью щупальцами, — хмуро ответил он. — А вместо этого — видите? Я работаю. Делаю свое дело и не мешаю другим.
Торвальд не спеша направился вверх, словно по невидимой лестнице.
Девушка хмыкнула.
Размяла пальцы.
— Что это ты задумала? — спросил я.
— Гномий футбол — это ужасно весело. Если пнуть его здесь, этот коротышка еще минуты четыре будет летать, отскакивая от стен. А как верещат они при этом — просто умора.
Девушка взглянула на Торвальда.
— Надеюсь, он не поумнеет с первого раза и можно будет попинать его снова.
— Нет, — сказал я. — Мы так поступать не будем.
Я догнал гнома.
— Это Огнард просил меня найти убийцу, — сказал я. — Мне казалось, вы с ним друзья; отчего же не хотите помочь?
Торвальд вздохнул и оторвался от чертежа.
— Огнард человек честный, даже, наверное, слишком. Вот и кажется ему, что все вокруг тоже честные. А я гном и поэтому никому не верю.
— Справедливо, — согласился я.
Девушка развела руками.
Я только покачал головой.
— Что будет, если убийцу не найдут? — спросил я.
— Не могу знать, — отозвался гном. — Да и не мое это дело.
Торвальд взмахнул рукой, и три голема проплыли мимо меня, таща мраморную балку.
— Виновным выставят Аскольда, — сказал я. — Он комендант, не смог уберечь боярина, да и убийцу вовремя не нашел. Его отправят в столицу и четвертуют, а может, сошлют на Борожьи Рудники.
— На Рудниках всегда нужны рабочие руки, — ответил гном.
Крыть это было нечем.
— Вы не очень-то людей любите, — сказал я. — Жаль, ненависть чиста и красива, только если ненавидишь своих собратьев. Но, думаю, вам нравится город, вы же его построили.
Торвальд поднял на меня глаза.
— Это вы о чем?
— Когда Аскольда казнят, вместо него пришлют кого-то другого. Новый комендант вам вряд ли сильно понравится.
— Ах это…
Гном презрительно хмыкнул.
— Думаете, с Аскольдом так уж приятно? Да с ним говорить — все равно что морских ежей глотать через задницу. И ничего, справляюсь. С другим мы тоже притремся.
— А это зря.
Я закрыл глаза, представил, что подо мной удобное кресло, и опустился в него.
— Аскольд, наверное, не сахар. Вам, конечно, видней, я с ним еще не виделся. Но под его началом город вырос в десятки раз… И, насколько я знаю, в вашу работу он никогда не вмешивается.
Гном уже смотрел на меня в упор.
Руки-големы перестали двигаться и застыли, разрубая воздух пропеллерами.
— Ну и что с того? — спросил Торвальд.
— Когда сюда прислали Аскольда, — пояснил я, — здесь еще не было ничего. Только глухая степь, кровавые орки да монстры из Снежных Пустошей. Мало кто согласился бы сюда ехать. Но сейчас…
Я обвел башню рукой.
— Это синекура. Огромный, процветающий город с шахтами, полными адамантия. Вы три года прослужили в столице, в главном Архитектории. Думаю, успели узнать бояр.
Не спеша я поднялся.
— После казни Аскольда в столице будут драть глотки, чтобы занять такое тепленькое местечко. Думаете, для нового коменданта город будет значить хоть что-нибудь? Он поспешит нахапать побольше и вернуться в столицу. А проще всего воровать на строительстве городских укреплений.
Торвальд посмотрел на меня едва ли не с болью.
Потом перевел глаза на застывших големов.
— Ладно, — негромко произнес он, — есть кое-что, не попавшее в мой отчет. Не потому что я скрываю что-то от стражников…
Торвальд махнул рукой, и големы вновь деловито засновали по башне.
— Было это третьего дня. Как раз перед убийством боярина. Я осматривал крепостную стену, делаю это раз или два в неделю. Тогда-то я и услышал, что…
5
Щелкнув атласными сапогами, Торвальд плавно вознесся к самому небу, вдоль гранитной стены.
В левой руке он держал свернутый пергаментный свиток, в правой — небольшой молоточек с символами Ордена Каменщиков.
— И сейчас? Почему именно сейчас? — сокрушался он. — Северная стена не готова, в Южной башне снова завелись слонокрысы, а с колокола Перуна опять облезла вся позолота.
Резкий холодный ветер бился о стену города.
Торвальд наклонил голову чуть-чуть вправо, и высокий воротник его бархатного кафтана поднялся сам, повинуясь вшитому заклинанию.
— Эх, если бы неделю назад, — шептал расстроенно инженер. — Тогда все было с иголочки, даже казармы волчьи заново успели отделать. Каждая герса сверкала, словно колечко венчальное. А сейчас?
Он покачал головой и расправил мятые чертежи.
— И что обо мне подумают? Скажут, совсем загномился Торвальд, пару колоколов не может зачаровать.
Рукоятка волшебного молоточка стала расти; инженер легко постукивал им о камни, и цветные, мерцающие круги искрились в месте удара.
— Тоже мне, инспехтур нашелся, — бормотал гном. — Видали! Выдай ему до утра отчет обо всех постройках и переделках за все четыре года; да он бартизан от прясла не отличит, а туда же — отчеты требует, и главное, ведь даже читать не будет, подлец, просто покомандовать захотелось.