Он сцепил пальцы на округлом животике.
— Чтобы проснулась магия, ты должен стоять в миле — не меньше! — от этой взрывчатой смеси. Сделано так ради безопасности; чтоб случайно самому не погибнуть.
— Ух! — прорычал Эрлан-бей.
Незаметно оглянулся вокруг.
Еще немного — и его верные орки могли открыть огонь и перебить скарбников.
— А что мне делать с этой шахтерской пылью?
— Все просто, — отвечал Друэг-Наг. — Сам же говорил, что твои бойцы могут по болоту ходить, аки невидимки.
— Могут.
«Знал бы ты, сколько этих невидимок вокруг!» — подумалось орку.
— Ну вот, пусть подтащат эти мешки к человечьей крепости. Свалят где-нибудь у стены, — не важно, заряда хватит. Ты погоди, пока орки твои уйдут, и прочитай заклинание; это все, остальное уже — не твоя забота.
— Глупый у тебя план, — отозвался орк. — Это что! Дозорная башня; там от силы пара отрядов вороньих всадников. Если ее взорвать, люди лишь обозлятся.
Он повернулся — туда, где вдали, у самого горизонта, виднелись Малахитовы шпили.
— Надо целить по городу. Провалим стены, а лучше — ворота сровнять с землей, нам через них будет проще провести войско. И колдуны твои, Духарий с Настасьей, пусть сразу бьют по инженерному Кладезю, чтобы гном не мог чинить укрепления. А тогда…
— Стой, стой, стой, придержи коней, мой любезный друг! — заволновался скарбник. — Что это ты, уже командовать начал? Али мы не решили, все делать сообща? Рано нам пока армии на город бросать! Все надо пошагово делать.
— Да куда же пошагово? — оскалился орк. — Если люди поймут, что на них напали, успеют и приготовиться, и войска призвать из столицы. Нет, дружок, нельзя дракона дразнить; одним ударом и голову долой, а ты хочешь пятки ему копьем щекотать!
Эрлан-бей резко покачал головой.
— Не стану я дурью маяться; подрывать Дозорную башню — дело опасное, и смысла в том нет. Не буду.
Друэг-Наг сложил руки на груди.
— Что я слышу, мой милый друг? Али ты передумал?
Он наклонился к орку и грозно сверкнул очками.
— Так может, ты теперь с людьми заодно? Речи ведешь о свободе и суверенности, а сам уже побратался с ними и государю их драному на верность присягу дал?
Скарбник презрительно скривил губы.
— Помню, как похвалялся Саардак-хан, что сровняет с землей их крепость и бошки людишек на копья понасажает, а назавтра уже привечал их в главном шатре, угощал своими помоями, что чаем отчего-то зовет, а с человеческим комендантом и вовсе побратался. Так, может, и ты за ним?
Друэг-Наг выпрямился.
— Да ты еще клыки свои вырви, орк, чтобы больше на людей походить.
Эрлан-бей потемнел от злобы.
— Люди — гниль и вонючий мусор. Они годятся лишь в пищу; помню, как был мальчишкой и дед кормил нас обжаренной человечиной!
Его булава свистнула в воздухе, и скарбник от неожиданности чуть не упал со своей платформы.
— Дед приводил их живыми… Да! Я помню, помню их лица. Людишки дрожали от страха, плакали, молили их пощадить. Их швыряли к костру, в середину круга…
Глаза орка яростно вспыхнули.
— Они пресмыкались, ползали, обещали отдать все, что у них есть! А мы смеялись.
Эрлан-бей скрипнул зубами.
— А потом… пришел Саардак, этот плевок белемнита. Стал говорить, что люди — наши братья. Ха! С чего мне брататься с пищей?
Черные, в алых всполохах черепа начали подниматься над его колдовской булавой.
— Я обещаю, скарбник, — настанет день, и мы захватим человеков город. Башни Малахита падут, а людей мы заберем в рабство; там я построю стойла и буду разводить их, как скот, на убой и ради забавы.
— Ну же! Вот это разговор! — оживился король подгорных. — Забирай взрывчатку, а вот тебе и пергамент с заклятием, если вдруг позабудешь; строчки тут зачарованы, и только ты сможешь их прочесть.
Орк немного поколебался, но принял свиток.
— Теперь, — сказал Друэг-Наг, — жди моего сигнала; мы выступим вместе, все, каждый на своем фронте.
— Ты погоди, подгорный…
Взгляд Эрлан-бея скользнул по мешкам со взвесью.
— Я еще не давал согласия.
— Так чего тебе еще надо?
Губы короля начали мелко дергаться.
Не привык он спорить и уговаривать.
— Пришли мне чародея Духария, — глухо ответил орк. — Пусть приходит вместе с Казантулом, а я послушаю, что эти двое скажут.
— Так что же, — возмутился король, — моего слова тебе мало?
— Мало? Да у тебя же все, коротышка, крошечное.
Орк широко осклабился.
— И речи твои мне очень не по душе. Да ты хоть раз воевал, в своих крысьих норах? С таким началом и начинать-то не стоит; бить надо со всей силы, чтобы сразу сломать врагу хребет. Так и передай своим сковникам.
С этими словами Эрлан-бей запрыгнул в ладью.
Несколько минут скарбник смотрел на него, сверху вниз, потом махнул рукой и вернулся в летающий экипаж.
4
— На этом и разошлись, — закончил свой рассказ круль Станислав. — Взгорный первым улепетнул, пушки так и не спрятал, все в орков целился. Эрлан-бей еще стоял какое-то время, потом пергамент тот вынул, прочел три раза и сжег огненным заклинанием.
Из лужицы слизи вытянулась рука с единственным пальцем.
— Вон туда он обрывки понакидал. Я их собрать пытался да узнать заклинание, но только полруны и разобрал. Вот дернула же нелегкая вслух читать, — так перекосило всего, все три глаза друг с дружкой слиплись, ничего увидеть не мог.
— Значит, — негромко произнес я, — скарбники с торфяными орками решили разрушить город?
— Они давно об этом мечтают, — ответил слайм. — А подущает их толстопуз Казантул; почти все, что забойщики из шахт подымают, идет в казну императора. Купцу лишь крохи и достаются.
— А если он захватит и город, и портал в Белых Скалах…
— То будет продавать адамантий сам, за бешеные деньжищи! Хоть в Гептархию, хоть в Аллемангу, хоть в Парсуаш, а государь-император…
Тут Станислав злорадно булькнул:
— Ничего поделать не сможет, ведь если ведьма наложит лапу на Врата телепортации, то сюда ни войска, ни магов, ни истязателей нельзя будет перебросить. Только пехом, через Молчаливые горы, а после этакого похода от любой армии останутся лишь ушки да брюшки.
— А вместе с Казантулом забогатеет и Друэг-Наг, повелитель скарбников?
— Этому куда богатеть?..
Круль перекосился от зависти.
— В лучших винах купается, белым хлебом задницу подтирает. Ему и так хватает всего; но коротышка знает, что без Казантула он никто, так и будет сидеть на слитках своего адамантия и почки застуживать. Мало иметь богачество, его еще надобно умело обратить в деньги, а этого Друэг-Наг без аршинника не сумеет.
— А что же Саардак-хан? — спросил я. — Как он в стороне остался?
— Дурак он, вот почему.
Станислав плюнул в болото.
— У Небесных Воронов, конечно, много хороших воинов. Но это лишь один клан. А Главному Шатру присягли тринадцать; у степняков есть и кавалерия, и шаманов поболе будет, чем у торфяных. Если кто и сможет захватить Малахит, то Саардак-хан. А он…
Плевок вылетел из болота и снова влился в тело Станислава.
— Орки, они ведь странные, — сказал круль. — То тебе горло режут, то про честь долдонят какую-то. Не поймешь их. Саардак с людьми побратался, а с тех пор и думать не хочет о войне с ними. Толстопуз Казантул об этом много расспрашивал, тщился к вождю хоть как-то подобрать ключик, да все напрасно; вот и пошел тогда к Эрлан-бею.
— А Духарий?
— Этот здесь большим человеком был, пока не явились через портал Аскольд со товарищи. Из стражников его вышибли, на костре едва не сожгли. Он спит и видит, как бы отомстить и разрушить город. Вот только…
Слайм замолчал.
— Кто мог убить Духария и зачем, я не понимаю.
— И давно ты знаешь о сковниках?
— Да уж порядком, — Станислав с гордостью задрожал, как желе в фарфоровой чашке. — Я ведь и правда ведаю все, что в городе происходит.
— Это ты отдал казначею Руфусу запись, где купец Казантул впервые рассказал о заговоре Друэг-Нагу?
— Я, конечно, — отвечал слайм. — Глаза у меня везде, любая мокрица, вошь или таракан мне верную службу служат.
— Значит, ту запись ты отдал Руфусу, — сказал я, — а Духарию лицо-то замазал?
— Он хорошо платил и часто в подземелья спускался. Помогал всегда, когда я просил. Зачем его сдавать?
— А остальных друзей, значит, предал? — спросила девушка мрачно.
— Так друзья на то и нужны, — наставительно произнес круль. — Кто есть друзья? Пушечное мясо, источник денег и халявных услуг. Вот едете вы в санях, а за вами зловолки гонятся; ежели вы один, то крыть будет нечем. А коли с друзьями едете, швыряйте их по одному на дорогу, глядишь, зубастые и отстанут.
— Об этом стоит написать книгу, — согласился я.
— Я же тогда не знал, чья возьмет, и сейчас не знаю. Если победят люди, Руфус меня ни в жизни не заподозрит. Я же ему тех двоих сдал тепленькими. А что Духарию замазал фицрой, так это часто бывает, если делать запись издалека. Никто и не заподозрит.
— Саардак-хан требует, чтобы торфяный клан больше не торговал со скарбниками в обход Главного Шатра.
— Ну этого пусть он подождет, сидя. А то и прилечь не грех. Эрлан-бей с каждым днем все больше входит в силу, а если и правда войной на людей пойдет, то начнет он не с города Малахита.
Круль зашептал чуть слышно:
— Он сперва прирежет Саардак-хана и захватит Стойбище. Не знаю, пойдут ли за ним остальные орки; вряд ли все кланы, но кто-то точно пойдет. Если ты срубил голову старому королю, в тебе быстро признают нового.
— Среди степняков начнется усобица, — кивнул я, — и они не придут на помощь жителям Малахита.
— Многим оркам противно, что их вождь с людьми побратался, — ответил слайм. — И они будут рады вернуться к прежним привычьям, а человечину эти зеленомордые любят, можете мне поверить.
Внезапно Станислав насторожился.
Все три глаза его высоко поднялись на стебельках.