Отойдя от мрачных вод подземного озера и подняв фитильную лампу, мужчина вглядывался в темноту пещеры, находившейся под замком Айронкросс. Что-то лежащее у стены привлекло его острый взгляд. Опустив голову, чтобы пройти под нависавшим выступом скалы, граф Этол очутился возле грубой подстилки из соломы, из-под которой выглядывал край темной одежды. Откинув солому, он обнаружил скудные пожитки, спрятанные неизвестным обитателем этих мест. Плащ, испачканный сажей, и какие-то свернутые в рулон лохмотья. Он поднял одежду и стал рассматривать ее в поисках каких-либо меток. Поставив лампу на утоптанную землю, он поднес тряпки поближе к глазам и обнаружил, что эти обрывки когда-то могли быть женским платьем.
Отбросив одежду в сторону, он повернулся к небольшой кучке веток, лежавшей неподалеку. Протянув руку над еще теплыми углями костра, он понял, что хозяин этих вещей ушел отсюда совсем недавно.
Подняв лампу, граф поискал поблизости другие улики, свидетельствующие о пребывании здесь человека, а затем снова вернулся к соломе. Засовывая одежду обратно, он обнаружил деревянную чашу с остатками засохшего хлеба.
Поднявшись на ноги, Этол закинул длинные рыжие волосы за спину и снова стал тщательно осматривать пещеру в поисках улик, которые могли бы рассказать что-нибудь об этом несчастном пугливом создании, последнем из «призраков» Айронкросса.
Черт возьми, еще с тех пор, как он был юношей – нет, проклятье, когда он был еще ребенком, – он знал дорогу среди этих пещер, блуждая по ним вместе с Джоном Макиннесом и конюхами. Тогда единственными привидениями, обитавшими в замке, были только он и его друзья. Он улыбнулся при этом воспоминании, но затем его лицо вновь стало серьезным. Его человек, Дэвид, упоминал о призраке, скитавшемся в последнее время по замку, но Этол тогда не склонен был ему верить. Теперь же, глядя на пожитки какого-то несчастного бродяги, он убедился в своей правоте. Ни один из призраков, о которых он когда-либо слышал, не стал бы греться у костра и питаться хлебом. Единственное, что продолжало сбивать графа с толку, – это довольно странное поведение «призрака», который, похоже, взял себе и привычку возвращать портрет Джоанны на то место, где он висел раньше.
То, что новый хозяин Айронкросса отправился отдыхать очень рано, оказалось для Этола весьма удачным обстоятельством. Теперь он знал, что именно должен был сделать своими руками – докопаться до истины, связанной с этим «призраком». В этом вопросе он не мог положиться на Дэвида.
Этол пнул ногой рваный плащ. Он не допустит, чтобы какой-то нищий бродяжка разрушил его планы, тем более сейчас, когда он был так близок к успеху.
Откинувшись на подушках, Гэвин глубоко вздохнул и прислушался к перемежавшемуся с порывами ветра дождю, хлеставшему по стеклам окон. Над озером разнесся низкий раскат грома, и он постарался погрузиться в безмятежное ощущение спокойствия, которое наполнило его разум, тело и, казалось, проникло до самых костей.
Было что-то волшебно интимное в том, чтобы лежать в этой огромной кровати с Джоанной, свернувшейся клубочком у него под боком. Немного раньше, после головокружительного финала их неистовой любовной игры, он подвинулся и переложил ее в центр постели, укрыв мягким шерстяным одеялом. Именно в этот момент он обнаружил доказательство ее невинности.
Глава 17
Руки Маргарет дрожали, пытаясь поднять защелку на двери. Ее пытливые глаза следовали за братом, который нетерпеливыми шагами мерял маленькую комнату. Внезапно он остановился.
– Значит, ты наконец решилась вернуться к нам.
Она с силой прижалась к двери и смотрела вниз, на тростник, устилавший пол.
– Где ты была, Маргарет?
Не поднимая глаз, она начала вытирать мокрые ладони о подол платья.
– Где, к дьяволу, ты была, Маргарет?
Горячность в голосе Аллена заставила ее съежиться от страха. Она нерешительно подняла глаза и посмотрела на его сердитое лицо.
– Во… ку…
– Нет. Молли была здесь, но она сказала, что не видела тебя.
Она замотала головой и повторила свои обрывки слов.
– Во… ку…
– Ты никогда не лгала мне раньше, сестра. А что же теперь?
Она отчаянно затрясла головой, и из ее глаз покатились слезы.
– Один из конюхов сказал, что видел, как ты ходила в часовню.
Маргарет перекрестилась.
– С… с…
– Почему ты так покраснела? Почему, Маргарет? – Опущенные руки Аллена сжались в кулаки. – Ты была со священником, с этой карликовой свиньей?
Она снова отрицательно замотала головой, а затем уставилась в пол.
– Во… во…
Аллен опустил на ее плечо свою большую руку.
– Это же сущий дьявол в обличье священнослужителя. Ты понимаешь это, сестра?
Маргарет подошла поближе и взяла его за руку.
– Я хочу, чтобы ты даже близко не подходила к нему. Я не желаю, чтобы ты имела с ним какие-либо дела. Ты понимаешь?
Она кивнула.
– Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь снова причинил нам боль. Больше никто и никогда, Маргарет. Никто и никогда!
Задрожав, она поспешно кивнула в знак согласия.
Бросив еще одно полено в потрескивающий огонь камина, Гэвин выпрямился и повернулся, преданно глядя в озабоченное лицо Джоанны. Она сидела в изголовье его кровати, колени были крепко прижаты к груди, а подбородок лежал на одеяле, которое она собрала вокруг ног. Посмотрев в ее глаза, взгляд которых был устремлен в темный угол комнаты, Гэвин обнаружил в них отблеск растревоженных воспоминаний.
Еще совсем недавно она была абсолютно счастлива в его объятиях. Пока они занимались любовью или беседовали на любые темы, не касающиеся ее прошлого, настроение Джоанны было превосходным, она была бодра и очаровательна.
Однако едва он начал задавать вопросы, которые, как они оба понимали, он не мог не задать, Джоанна моментально отстранилась, ушла в себя, и магическое очарование момента было нарушено.
Перед тем как вернуться к кровати, Гэвин взял со стола кувшин с вином и два полных кубка. Она подняла глаза и покорно встретила его взгляд.
– Есть еще многое, что мне необходимо узнать, – тихо сказал он.
– С чего бы ты хотел, чтобы я начала? Желаешь ли ты услышать все ужасные подробности пожара? Или хочешь узнать, как я спаслась от страшной смерти, в то время как моя семья погибла? – Ее голос упал почти до шепота.
Поставив вино и кубки возле кровати, он присел возле нее, но, почувствовав, что она вся дрожит, сразу же нырнул под одеяло. Его нога коснулась ледяной ступни девушки, и Гэвин, уперевшись спиной в резное изголовье, крепко обнял ее за плечи и прижал к себе. Этот жест доверия был простым действием, которое, однако, наполнило его сердце теплом, и Джоанна благодарно положила голову ему на грудь.
– Почему бы тебе не начать с самого начала? – Он коснулся губами ее волос. – Я хочу знать все.
– Ты говоришь о том первом лете, когда я приехала в замок Айронкросс?
– Нет, – возразил он, покачивая головой. – Я хочу, чтобы ты начала свой рассказ с более раннего периода. Расскажи мне о своем детстве.
Она повернулась к нему лицом.
– Наверно, ты спрашиваешь об этом, чтобы успокоить меня?
Гэвин увидел легкую улыбку, игравшую на ее губах, утвердительно кивнул головой и поцеловал ее. Губы были мягкими, податливыми и приветливо разомкнулись, почувствовав его прикосновение. Чтобы не позволить себе забыться в этом сладостном поцелуе и выяснить то, что сейчас было важнее всего, он с глубоким вздохом отодвинулся от нее.
– Джоанна, я хотел бы узнать о тебе все. В конце концов, ты единственная женщина в мире, которую я когда-либо просил стать моей женой.
– Твоей женой? Ты хочешь сказать, что все еще…
Ее слова замерли на губах, а нахмуренные брови и сердитый взгляд совершенно ясно говорили, что она пока еще не вполне осознала его предложение о женитьбе. Однако он полагал, что время для обсуждения этой темы еще впереди.
– Скажи мне, – подбадривал он ее, – когда ты была маленькой девочкой, была ли ты такой же тихой и застенчивой, как сейчас?
В ответ она насмешливо фыркнула.
– Тихой и застенчивой? Я не припоминаю, чтобы родители, вспоминая о моем детстве, когда-либо произносили эти слова.
– Ну конечно, нет! Как я мог забыть? Ведь ты была единственным ребенком!
– Именно. И не только единственным. Я была последней в роду Макиннесов.
– Должно быть, ты была озорницей. – Он ухмыльнулся. – Теперь я понимаю, какая ты – своевольная, упрямая и капризная. Разве я не прав?
Джоанна кивнула, уютно уткнувшись лицом в его грудь.
– Мой дед, Дункан, умер еще до моего рождения, а мои дяди, Александр и Томас, никогда не проявляли особого интереса к браку. Как бы то ни было, все родственники любили меня как собственного ребенка.
– Значит, мало того, что у тебя скверный характер от природы, так тебя еще больше испортили и изнежили в детстве.
– Верно, и даже хуже, – добавила она. – Мои родители слабо представляли себе, что я вытворяла. Возможно, они были слишком заняты друг другом и поэтому не видели ничего плохого в том, чтобы давать мне все, чего я только желала. При их попустительстве и бесконечном потакании обоих моих дядьев я, уверена, плохо бы закончила, если бы не влияние бабушки.
– У нее есть властная жилка.
– Ты знаком с ней? – удивленно спросила Джоанна.
– Да, это великая женщина. Я встретился с ней, когда готовился к отъезду в горы, чтобы вступить во владение замком Айронкросс. – Рука Гэвина нежно скользила по ее обнаженной руке. – Она была первой, кто представил мне тебя, моя маленькая волшебница, хотя и всего лишь посредством добрых слов.
– Как она себя чувствовала? – спросила Джоанна, беря его руку в свою. – Для нее, наверно, было невероятной трагедией узнать о смерти моего отца и… всех нас!
– Когда я ее оставил, она выглядела не очень здоровой, но у нее сильны дух и разум, которые помогают компенсировать то, что забрали годы. – Гэвин некоторое время прислушивался к шуму дождя. – Ее высказывания во время нашей встречи не свидетельствовали о том, что она потеряла надежду.