— Мне? Увы, ничего, и это мое упущение. Война, к счастью, поможет мне его восполнить. Но я слышал о герцоге Гарте от своего отца, о том, как он чуть не лишился жизни из-за вашей нынешней королевы в царствование Мария Тюдор. Мой отец был в свите короля Филиппа, когда он был мужем королевы Англии. Полагаю, он хорошо знал вашего отца. Если угодно, это устанавливает между нами странную связь.
Но связь была отнюдь не странная, как полагал дон Педро или как могло показаться на первый взгляд. Отец дона Педро был одним из бесчисленных знатных испанцев, находившихся при дворе королевы Марин Тюдор в то время, когда адмирал Сеймор и его друзья приобретали все больший вес в глазах общественности, и король Филипп и его окружение опасались, что их деятельность — угроза положению испанцев в Англии.
— Памятуя о собственных невзгодах и риске, которому подвергалась его собственная жизнь, милорд Гарт, надеюсь, проявит сочувствие к несчастью другого, — сказал дон Педро и, спохватившись, не требует ли он слишком многого, прибег к юмору. — И самая главная из этих невзгод, смертельная угроза для меня — голод.
— Следуйте за мной, сэр. — Маргарет улыбнулась. — Посмотрим, можно ли помочь этому горю и облегчить ваше положение.
— Облегчить мое положение? Valga me Dios! [174] В этом, право же, нет нужды.
— Следуйте за мной! — приказала она и повернулась, а гончая прыжками понеслась вперед.
Дон Педро покорно, как и подобает пленнику, пошел за ней, от всей души вознося хвалу Всевышнему за свое чудесное избавление.
ГЛАВА VII. ПЛЕННИК МАРГАРЕТ
Они поднимались по извилистой тропинке, испещренной солнечными бликами; лучи солнца пробивались сквозь ветви, еще мокрые после ночной бури. Впереди леди с собакой, за ней — дон Педро, отчасти потому, что к этому его обязывало нынешнее положение, отчасти потому, что они не могли идти рядом по узкой тропинке. Приближаясь к вершине холма, где заросли кончались, они услышали доносившуюся сверху веселую песню. Слова песни, которую пел сильный мужской голос, трудно было разобрать, что, впрочем, не имело значения. Суть ее сводилась к тому, что жизнь моряка — веселая, переменчивая, бродячая. Дон Педро засмеялся: его воспоминания о жизни на море включали все, что угодно, только не веселье.
Услышав его смех, Маргарет замедлила шаг, глянула на него через плечо, и на губах ее мелькнуло подобие улыбки. Кто-нибудь другой, не обладавший сатанинской проницательностью дона Педро, решил бы, что она улыбнулась сочувственно, оценив его чувство юмора. Дон Педро же уловил в улыбке нечто иное, таинственное, пока непостижимое для него. Тайна раскрылась, когда они увидели певца, миновав наконец мокрые заросли и оказавшись на открытой вершине холма, поросшей вереском. В лучах утреннего солнца он переливался золотом и пурпуром. Дон Педро увидел высокого юношу с беззаботным выражением лица.
Он приветствовал появление Маргарет радостным криком, его смеющиеся глаза засветились от радости. Длинноногий, в высоких сапогах из недубленой кожи, он слегка раскачивался при ходьбе, и по этой нарочито-тяжелой матросской походке каждый встречный должен был с первого взгляда распознать в нем старого морского волка, каковым он себя и почитал. Каштановые волосы, развевавшиеся на ветру, местами выцвели под тем же солнцем, что так красиво позолотило его кожу, придав молодому лицу свежесть и очарование. Он держал за плечом охотничье ружье.
Пес радостно кинулся к парню и на миг преградил ему путь, и Маргарет удивленно спросила, почему он поднялся в такую рань. Он быстро объяснил. В Труро — ярмарка, там выступают актеры, которые, как говорят, однажды давали представление в Лондоне перед самой королевой. Вот он и выехал пораньше, чтобы сопровождать ее на представление, если ей будет угодно. А пьесу дают после обеда во дворе харчевни «Герб Тревеньона». Узнав, что Маргарет ушла на прогулку, он спешился и пошел ей навстречу. Не желая терять времени попусту, попросил у Мэтью ружье, чтоб подстрелить зайца или тетерку на обед его светлости. Сообщив ей все это скороговоркой, он вдруг спросил, кто ее спутник.
Маргарет могла по-разному представить своего пленника. Из всех способов она лукаво выбрала самый маловразумительный и в то же время интригующий:
— Джервас, это дон Педро де Мендоса и Луна, граф Маркос.
У молодого моряка округлились от удивления глаза.
— Испанец! — воскликнул он таким тоном, словно хотел сказать: «Дьявол!» и почти инстинктивно скинул с плеча ружье, будто готовился к бою. — Испанец! — повторил он.
Дон Педро улыбнулся, придав лицу подобающее обстановке выражение усталости и грусти.
— Насквозь промокший, сэр, — сказал он на своем безупречном английском.
Но сэр Джервас едва взглянул на него и перевел взгляд на Маргарет.
— Скажите, ради бога, откуда взялся испанец?
— Море, отвергнув меня, милостиво бросило к ногам ее светлости, — ответил вместо нее дон Педро.
Джервас с первого взгляда невзлюбил его и отнюдь не потому, что дон Педро был испанцем. Возможно, дон Педро намеренно вызвал его антипатию — слишком они были несхожи — и внешне, и складом ума: в каких бы обстоятельствах они ни повстречались, между ними никогда бы не возникла привязанность. Дон Педро был непревзойденным мастером уязвить человека в самую душу — и тоном, и взглядом, и его искусство вызывало тем большую досаду, что сочеталось с изысканной вежливостью, не дававшей основания выразить недовольство.
— Хотите сказать, что потерпели крушение? — с откровенной враждебностью спросил Джервас.
Тонкое лицо дона Педро снова осветила слабая грустная улыбка.
— Надеюсь, я выразил ту же мысль более галантно. В этом единственная разница.
Молодой человек подошел поближе.
— Какая удача, что я вас встретил, — сказал он просто.
Дон Педро поклонился.
— Вы очень любезны, я ваш должник.
— Любезен? — Джервас хмыкнул. — Боюсь, вы заблуждаетесь, — и, исключая дальнейшее напоминание, добавил коротко. — Я не доверяю ни одному испанцу.
— А какой испанец просит вас о доверия? — недоуменно спросил дон Педро.
Джервас пропустил его слова мимо ушей и перешел к делу.
— Начнем с того, что разоружим его, — обратился он к Маргарет. — А ну, сэр Испанец, сдавайте оружие.
Но тут наконец вмешалась леди.
— Идите своей дорогой, Джервас, — сказала она, — и занимайтесь своими делами. А это вас не касается.
Джервас на мгновение опешил.
— Почему? — Он пожал плечами и усмехнулся. — Нет, это дело имеет ко мне прямое отношение. Это мужское дело. Ваше оружие, сэр.
Дон Педро снова улыбнулся своей привычной печальной улыбкой.
— Вы опоздали на полчаса, сэр. Я уже сдал свое оружие. Вернее, я сохранил его, дав клятву человеку, взявшему меня в плен. Я пленник леди Маргарет Тревеньон.
Сэр Джервас сначала застыл от изумления, потом расхохотался. В его смехе прозвучало неприкрытое пренебрежение, которое рассердило ее светлость. Она вспыхнула, и это должно было послужить предупреждением молодому человеку.
— Чистое безумие! — воскликнул Джервас. — Когда это женщина брала мужчину в плен?
— Вы только что слышали об этом, сэр, — напомнил ему дон Педро.
— Вы молоды, Джервас, — презрительно сказала Маргарет. — Весь мир открыт вам, чтобы вы набирались ума. Идите за мной, дон Педро.
— Молод! — с негодованием выкрикнул Джервас.
— О, да, — подтвердила она, — и все ваши ошибки происходят от бессердечия. Впрочем, вы меня задерживаете.
— Видит Бог, я это делаю намеренно. — Рассерженный Джервас решительно преградил им путь.
Дон Педро мог предложить Маргарет свою помощь. Но он не торопился. Он углядел нечто знакомое в поведении графини и сэра Джерваса. Его собственное положение было чрезвычайно опасным. Он должен был соблюдать осторожность, чтоб не нарушить ненадежное равновесие. Поэтому он оставался в стороне от спора, предметом которого был он сам.
Тем временем сэр Джервас, заметив гнев в глазах Маргарет, подавил свой собственный.
Он понял свою ошибку, не понял лишь, что негодование Маргарет вызвано его плохим поведением.
— Маргарет, это дело…
— Я сказала, что вы меня задерживаете, — прервала она его мольбу.
Маргарет держалась очень высокомерно и властно. Возможно, в ней возобладало упрямство, унаследованное от своенравной матери.
— Маргарет! — Голос Джерваса дрожал от волнения, ясные глаза, чью голубизну подчеркивал загар, были полны тревоги. — Мое единственное желание — служить вам…
— Никакой службы мне не требуется, а уж столь назойливо предлагаемой — тем более.
— Идемте, дон Педро! — в третий раз приказала она.
Сэр Джервас на сей раз отступил: он был очень обижен и не хотел продолжать разговор. Но когда она уходила и дон Педро послушно двинулся за ней, Джервас, больше не скрывая своих чувств, бросил на него ненавидящий взгляд. Испанец ответил на него поклоном, в котором усматривалась почтительность и ничего больше.
Сэр Джервас угрюмо смотрел им вслед; дивное сентябрьское утро померкло, исчезла из души радость предвкушаемой встречи с Маргарет. Он счел себя ужасно оскорбленным — и не без оснований. Вот уже неделю он большую часть дня проводил с ней — либо в ее поместье, либо на прогулках — пеших и верховых. Между ними установились близкие теплые отношения, и Джервас был уверен, что период испытаний подходит к концу и скоро Маргарет даст согласие на официальную помолвку.
Джервас отнюдь не отличался самодовольствем. Даже внушая себе, что Маргарет любит его, он сознавал, что ее любовь — чудо, и он сам, и его заслуги здесь ни при чем. Любовь Маргарет — незаслуженный дар фортуны, который принимают с удивленной благодарностью, не задаваясь вопросами.
Но события этого утра снова означали крушение всех надежд. Ясно, что она его не любит. Просто ей было весело коротать с ним время. Дни ее текли тоскливо в поместье Тревеньон со скучным книгочеем-отцом, и Маргарет была рада, что он приглашает ее на прогулки верхом, охоту, сопровождает в Перин или Труро, катает на яхте или берет с собой на рыбалку. Но любви, истинной любви к нему в ее сердце не было, иначе она не обошлась бы с ним, как сегодня, не унизила, не оспорила его законного права распоряжаться испанцем, выброшенным на берег. Все это казалось невероятным и т