— Лови меня!
Прежде чем прыгнуть, она посмотрела вокруг и воскликнула:
— Какая прелесть!
К чему это относилось, Антон так и не понял. Наташа, раскинув руки, прыгнула вниз. В светлом желтом платье она походила на птицу. Антон подхватил ее, но не удержался на ногах, и они упали на песок.
— Ударилась, больно? — беспокоился Антон, помогая девушке подняться. Она отбежала от него, поправила растрепавшиеся косы и у виска воткнула красный цветок.
— Кармен! — закричал Антон от восхищения. Он, казалось, никогда не видел Наташу такой красивой. Она шутливо с ним раскланялась и указала рукой на скалу, вдававшуюся в море:
— Там прелестная бухточка.
Скинув сандалии, подобрав платье, она вошла в воду и обогнула скалу, скрылась за ней. Вскоре оттуда донесся крик Наташи:
— Иди сюда!
Бухточка действительно оказалась сказочно красивой. Здесь они были одни, скрытые от всех, и только чайки видели их да по-дружески ворчало море. Противоположный берег тонул в сиреневой дымке. Было тихо, солнечно.
— Давай купаться, — предложила Наташа. — Ну-ка, отвернись!
Он слышал, как она разделась за его спиной, разложила на горячем песке свое платье и бросилась в воду с визгом и смехом:
— Скорее спасай меня! Утону!
Антон бросил свою одежду. Его коренастая мускулистая фигура была женственно-белой, и на ней алели свежие шрамы. Антон с разбегу нырнул и поплыл к Наташе, но догнать ее не мог. Она быстро плавала, а он скоро запыхался, выбрался на берег и растянулся на песке, стал дремать, но тут услышал всхлипывания. Он открыл глаза и увидел, что рядом с ним сидит Наташа и смотрит на него, а из глаз ее бегут слезы.
— Ты что? — Он сел. — Что ты?
— Как они… тебя, — Наташа заплакала навзрыд. Она впервые видела следы пыток на теле Антона.
— Ну, зачем ты, — Антон не знал, как успокоить девушку. — Прошло все, и ничего не болит…
— Антоша мой… — Наташа обхватила его голову, прижала к себе. От нее пахло морской прохладой. Он хотел ее обнять, но девушка отстранилась.
— Ложись! Будем загорать! Видишь, я больше не плачу. А ты белый, как молоко. Парню не идет это. Ложись!
Антон покорно подчинился девушке, лег на спину и закрыл глаза, слышал, как гулко стучит его сердце, как рядом дышит Наташа, его любимая.
С этого дня они часто ходили в эту бухточку, которую Антон шутливо прозвал бухта Наташиных слез. Купаясь и загорая, Антон чувствовал, что он окреп и снова здоров. Долгие часы Антон и Наташа проводили вместе, и вот однажды, когда девушка задремала, Антон долго смотрел на нее, а затем осторожно поцеловал в щеку. Наташа открыла глаза, и ее лицо залилось краской. Она резко отодвинулась от Антона и сердито сказала:
— Чтобы этого больше не было. Или я не буду ходить с тобой. — Наташа нахмурилась.
Антону стало неловко, словно он в чем-то очень провинился, оскорбил девушку.
— Я… Наташа… — он не находил слов, и девушка примирительно сказала:
— Ладно… забудем…
Наконец пришел тот день, о котором мечтал Антон, как мечтает каждый влюбленный. Было начало золотой приморской осени. Бушевали в неистовстве яркие краски. У домика багрянцем покрылись узорные листья клена и шершавые — дикого винограда. Золотом тронула осень дубовые листья. Все горело, пылало; в прозрачном воздухе появился острый, едва уловимый холодок.
— Скоро и зима, — говорила Наташа. — А как не хочется морозов, снега. Не люблю я зиму. Как нам было хорошо…
— Очень, — подтвердил Антон. — Я совсем здоров и уйду в партизаны.
— И я с тобой, — тоном, не терпящим возражения, сказала Наташа. — Вместе везде будем… Посмотри, Антон, на деревца, что растут в расщелинах. Они знаешь на кого похожи? — спросила Наташа и сама ответила. — На людей, которые идут к счастью. Дорога крутая и опасная, их ждут испытания. Одни погибнут, но другие дойдут, все выдержат и достигнут счастья. Вот и эти деревца тянутся к вершине сопки, туда, где много воздуха, света, солнца, откуда виден весь мир.
Они грелись после купания. Голубоватые капли воды на их бронзовых телах блестели алмазами. Шрамы Антона стали меньше заметны.
Антон смотрел на стройную смуглую Наташу. За это время, что они провели тут, на берегу моря девушка еще больше похорошела и казалась Антону самой красивой в мире. Наташа заметила его восхищенный взгляд и тихо попросила:
— Не смотри на меня так… Антоша… Лучше слушай меня. Хочешь, я расскажу тебе сказку, которую сама придумала? О цветах.
— Мечтательница ты, — засмеялся Антон. — Хорошо это…
— Я тоже хочу счастья, — тихо сказала Наташа, и ее голос дрогнул. — Ты любишь меня? — И она неожиданно, не глядя на Антона, попросила. — Поцелуй меня, Антон!
Антон приподнялся на локте и посмотрел на Наташу, Она лежала с закрытыми глазами, ресницы ее дрожали. Антон смотрел на нее и думал: «Не шутит ли она над ним. Ведь все время она была так строга». Но вот ее полуоткрытые губы чуть шевельнулись, и Антон скорее догадался о ее зове, чем услыхал:
— Поцелуй…
Он крепко прижался к ее губам. Руки Наташи обняли его шею властно, нежно и зовуще…
…Возле дома их ждал товарищ Роман. Он сидел на скамейке и курил. На нем был простенький неприметный костюм в серую клеточку и котелок. Бородка и усики очень изменили его лицо, и Антон с Наташей не сразу его узнали.
Заметив их настороженность, товарищ Роман рассмеялся:
— Не узнали? Ну, это хорошо. А вы тоже изменились. Молодцы. Спасибо тебе, Наташа. Выходила Антона. Теперь смотри в оба. Такого красавца не только колчаковцы, а и девчата могут украсть.
— Не утащат, не дам, — Наташа вскинула голову и, взяв Антона за руку, сказала с гордостью: — Он мой муж.
Роман, глядя на счастливые и в то же время смущенные лица молодых людей, сказал:
— Любовь да счастье, — он чуть помешкал. — Но свадьбу и медовый месяц придется отложить на более спокойное время. Тебе, Антон, надо ехать в Анадырский уезд к Новикову.
— И я с ним. Одного не отпущу и сама не останусь.
Наташа прижалась к Антону. Товарищ Роман посмотрел на Наташу с Антоном теплым отцовским взглядом, улыбнулся и указал на скамейку:
— Садитесь. Вместе обсудим. — Голос у него был деловой, строгий. Роман как бы переменился. — С Ново-Мариинском у нас связи нет. Что там происходит, мы не знаем, а что и узнаем, то отрывками. Многое очень не ясно. Вот почему надо ехать туда немедленно и доставить нашим товарищам новые указания партии.
Наташа и Антон переглянулись. Роман обращается к ним обоим. Значит, он согласен, чтобы и Наташа поехала. Они были счастливы и продолжали еще более внимательно слушать товарища Романа.
— Товарищи из Петропавловска сообщили, что колчаковцы в Анадырском уезде создают вооруженные отряды из местных богатеев и их прихлебателей, вооружают их американским оружием. Чукотка для нас очень важна. Нельзя допустить, чтобы там зацепились враги. — Роман стряхнул пепел с папиросы. — Надо, чтобы мир узнал, что там поднят красный флаг свободы. Надо наносить удар немедленно! Больше ждать нельзя. Ты, Антон… — товарищ Роман внимательно посмотрел на Наташу. — Вы с Наташей завтра же отправитесь в Ново-Мариинск. Утром из бухты Диомид выйдет шхуна «Кайра». Пойдете на ней. Капитан ждет вас. Вечером за вами заедет наш товарищ и отвезет на шхуну, даст документы для Наташи. Для тебя, Антон, они уже готовы. — Роман достал из внутреннего кармана паспорт и небольшой пакетик. Передавая его Антону, Роман предупредил. — Только в руки Мандрикова, Берзина или Николая Федоровича. Их фамилии: Безруков и Хваан. В случае опасности уничтожить. На словах передадите. Заучивайте! — Товарищ Роман заставил Наташу и Антона наизусть выучить директиву подпольного комитета партии ее представителям в Ново-Мариинске…
Глубокой ночью Наташа и Антон были уже на борту «Кайры». На рассвете она вышла в море…
Оставив Волтера у Куркутского, Мандриков и Берзин возвращались домой озабоченные. Событий и новостей за день было столько, что требовалось все обдумать, взвесить. Прежде всего их волновало положение на копях.
— Утром мы должны быть у шахтеров, — сказал, покашливая, Берзин. — Обязательно!
— И угодить в засаду, — ответил Мандриков. — Надо сначала узнать, что делается на копях.
— Волков бояться — в лес не ходить, — слабо защищался Берзин, но в то же время понимал, что товарищ прав.
— Только дурак с голыми руками пойдет навстречу волкам, — бросил Мандриков и предложил: — Подождем шахтеров.
Но, может быть, шахтеры так ошеломлены, напуганы, что не рискнут больше зайти к ним? Нет, не может быть!
Когда Мандриков и Берзин вошли в дом, их ожидали Булат и Клещин. Они сидели в темноте около печки и курили. Красноватый отблеск огня слабо освещал их лица.
— Заждались вас, — первым заговорил Клещин. — Где пропадали? Может, Свенсон в гости приглашал, поднес по чарке?
— Что на копях? — перебил его Мандриков.
— Да что рассказывать, плохо, — вздохнул Булат. — Арест Бучека и Галицкого как обухом по голове. Все притихли.
— Так уж и притихли, — недоверчиво произнес Август. — Может быть, люди не знают, что делать, как поступить?
— Я же предлагал не выходить на работу, — слабо защищался Булат.
— Верно, — поддержал его Клещин, — но Кулемин и Малинкин верх взяли.
— Кто это? — заинтересовался Берзин.
Шахтеры рассказали. Берзин глухим голосом произнес:
— Надо к ним лучше присмотреться, а если враги, лакеи господские, то не церемониться.
— Нет, — остановил его Мандриков. — Ты, Август, не прав. Мы не будем заниматься террором. Шахтеры должны сами наказать тех, кто предает рабочее дело.
— Так как же быть сейчас? — вернулся к волновавшему всех вопросу Булат. — Понимаете, что получилось? Побывал ночью ваш товарищ, хорошо говорил, за сердце шахтеров взял. Решили, значит, забастовку начать. А утром колчаковцы… — он замялся, не зная, как выразить свою мысль. За него продолжил Клещин;
— Вроде как провокация получилась. Мол, смотрите, шахтеры, что с вами будет, если против начальства пойдете. Тут еще Малинкин и Кулемин воду мутят. Они, наверное, и донесли про забастовку.