Он знал, что она любит шампанское и снег. Что у нее прекрасный смех. Что ей очень идет красный.
Он знал, что она из богатой семьи, даже если сейчас она богата только потому, что у нее есть кто-то, кто платит за нее. Для того чтобы узнать это, совсем не обязательно изучать ее наряды и украшения — хотя именно это Маркус и сделал, когда собирал их вещи с пола, пока она спала. Она умна, уверена в себе, она хорошо говорит — следовательно, она училась в лучших школах. Она выглядит элегантно и изысканно — стало быть, выросла в семье, в которой подобные вещи имеют значение. Вчера вечером он встречал ее в лучших местах города. Если она не из самых рафинированных слоев общества, то он просто ничего не понимает в жизни.
Впрочем, даже из самых рафинированных слоев общества далеко не всегда выходят такие образцы совершенства, как Делла. Взять хотя бы его самого. Его вышвыривали из всех дорогих частных школ, в которые его определяли родители, пока наконец отец не сделал огромное пожертвование на строительство нового мультимедийного центра одной из школ, чем связал директору руки. Еще одно пожертвование понадобилось, чтобы Маркус получил диплом, потому как при его оценках он не мог на него рассчитывать. Не потому, что глуп — просто потому, что ему было наплевать. Что до изысканности и элегантности — о, как стыдились его все члены семьи, когда он являлся на светские мероприятия, будучи тинейджером! Он сразу опустошал бар, где бы ни появлялся, грабил машины и сбивал с пути истинного молоденьких девушек — и довольно часто все это он проделывал за один вечер. Его арестовали, когда ему не было и шестнадцати. Если бы не Шарлотт…
Если бы не Шарлотт, он не сидел бы сейчас здесь, рядом с этой женщиной. И не только потому, что отсутствие Шарлотт вчера позволило ему завязать разговор с Деллой. Но и потому еще, что, если бы не Шарлотт, он бы сейчас либо отбывал срок за хулиганство, либо валялся в какой-нибудь ночлежке, потому что семья в конце концов лишила бы его денег.
— О чем ты думаешь?
Ее вопрос вернул его в настоящее. Но он не хотел на него отвечать. Да и с какой стати он должен, если она не отвечает ни на один из его вопросов?
Он молчал, и ей пришлось добавить:
— Мне показалось, что ты так далеко.
— Я и был далеко.
— Где?
Он сделал глоток кофе и посмотрел ей в глаза:
— Не скажу.
— Почему?
— Ты же не хочешь ничего говорить о себе, ну вот и я ничего не скажу.
Он думал, что это заставит ее что-нибудь рассказать о себе, чтобы получить ответ на свой вопрос. Но вместо этого она только кивнула и сказала:
— Да, так будет лучше.
Черт возьми, слишком много психологии!
— Для кого лучше? Для тебя или для меня?
— Для нас обоих.
Чем больше она говорила, тем сильнее разгоралось его любопытство. Да кто же она такая? Откуда? Куда направляется? Почему не хочет ничего рассказывать о себе? И почему ему так отчаянно хочется узнать о ней все?
— Хорошо, если ты действительно хочешь это знать, я думал о работе, — солгал он.
Она ничего не ответила, только взяла и отломила кусочек булочки.
— Тебе не интересно узнать хотя бы то, как я зарабатываю на жизнь?
— Нет.
Опять это слово. Он уже начинал его ненавидеть.
— Я работаю в брокерской фирме, — сказал Маркус, умолчав о своей должности.
Он еще не решил, сколько он хочет рассказать о себе. Точнее, он хотел рассказать о себе многое, но не так, как обычно рассказывал о себе женщинам.
Как правило, он говорил о себе, чтобы произвести на девушку впечатление и побыстрее затащить ее в постель. Однако Деллу он уже заполучил в постель, но при этом все еще хотел произвести на нее впечатление. Это уже было странно.
Еще более странным было то, что он понимал, что самый лучший способ произвести на нее впечатление — не хвастаться. По крайней мере, сейчас.
Когда он говорил ей о работе, она вдруг начала очень сильно кашлять — судя по всему, кусочек попал не в то горло. Он хотел уже похлопать ее по спине, но она отстранила его и потянулась за кофе. Сделав пару глотков, она пришла в себя, хотя все еще выглядела немного бледной.
— Все в порядке. Просто подавилась.
Он кивнул и вернулся к своему рассказу:
— Я работаю…
— Не надо. Не говори, где ты работаешь и что делаешь. Пожалуйста, Маркус. Мы договорились. Никакой информации. Никаких фамилий. Никаких обязательств. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
— А еще мы договорились, что у нас всего одна ночь, — напомнил он, — однако застряли здесь еще по крайней мере на сутки. Почему бы немного не узнать друг о друге? Что в этом плохого?
Судя по выражению ее лица, она знала, что в этом плохого. Никогда в жизни он не встречал женщину, у которой все чувства были бы буквально написаны на лице. И сейчас он прочитал там, что она ничего не расскажет о себе.
Однако это вовсе не означает, что он не должен ничего рассказывать о себе.
— Я работаю в компании «Фоллон бразерз», — сказал он, и она не успела его остановить.
Он не сказал, что братья Фоллон, по имени которых названа многомиллиардная компания, в которой он работает, — это его прадедушка и двоюродный прадедушка. И еще не сказал, что он представитель четвертого поколения этой знаменитой фамилии и очень скоро возглавит компанию вместе со своим двоюродным братом Джонатаном. И что именно Маркус сменит своего отца в должности генерального директора, когда тот уйдет в отставку в будущем году. А это означает, что у него будет еще меньше работы, чем сейчас, в должности вице-президента, — и вот тогда и начнется все самое интересное. Если сейчас Маркус — постоянный герой таблоидов, то тогда, когда ему больше не нужно будет отчитываться перед отцом…
— Маркус, пожалуйста! — В ее голосе звучала тревога. — Не говори больше.
— Я живу на Лэйкшор-Драйв, — продолжал он, не обращая внимания на ее слова. Он взял блокнот и ручку с логотипом отеля, которые лежали на ночном столике. — Сейчас я напишу тебе свой адрес. Еще у меня дома в Лондоне, Гонконге, Токио и Арубе — во всех крупных финансовых центрах. — Он взглянул на нее, когда закончил записывать свои телефонные номера.
Она смотрела на него с испугом. Черт, ей идет испуг.
— С каких это пор Аруба — крупный финансовый центр?
— С тех пор, как я потратил целое состояние на дом там. И еще одно — на выпивку.
— Ясно.
— Мне тридцать восемь лет, и я родился в Чикаго. — Он положил листок бумаги с адресом и телефонами на кровать между ними, но Делла даже не взглянула на него. — Я изучал бизнес в Стэнфорде, затем получил МВА в Гарварде. Да, я такой типичный бизнесмен, за исключением того, что я всегда и везде получал самые плохие оценки. Но это совсем не значит, что я ничего не понимаю в том, чем занимаюсь. Просто я не из первых учеников. И еще я люблю, чтобы оставалось время на что-нибудь помимо работы. — Он посмотрел на нее с одной из своих самых сладострастных улыбок — на случай, если она не поняла, о чем он. Но, судя по всему, она все-таки поняла, потому что снова слегка покраснела, как вчера.
— Маркус, не надо…
— Так, о чем я еще забыл сказать? — Он продолжал, не обращая внимания на ее слова. — Когда мне было восемь, я сломал руку, катаясь на лыжах. Когда мне было десять, я сломал ногу, упав с лошади. У меня две сестры. Обе старшие, и обеим выбрали мужей родители — но обе никогда этого не признают. Еще у меня две племянницы и три племянника. Мой любимый цвет — красный. — Он надеялся, что она поймет намек, и когда заметил, что она снова покраснела, был очень доволен. — Я люблю средиземноморскую кухню вообще и греческую в частности. Обычно я езжу на черном «бентли», но еще у меня есть коллекционный «ягуар-родстер» и красный «мазерати». Об опере ты уже знаешь. Мой знак зодиака Лев. И я тоже не переношу коктейль «Пина колада» и попадать под дождь.
Когда он говорил это, ему казалось, что сейчас она заткнет уши и начнет бубнить себе под нос: «Ла-ла-ла, ла-ла-ла, ничего не слышу». Но она просто сидела, нервно отщипывала кусочки булочки и бросала их на тарелку. И когда он замолчал, она сказала, уставившись в эту тарелку:
— Лучше бы ты мне всего этого не говорил.
— Почему?
— Потому что чем больше я знаю о тебе, тем труднее мне будет тебя забыть.
— Это интересно. Потому что я не знаю о тебе ничего, но тем не менее уверен, что не смогу тебя забыть.
Делла поставила тарелку на кровать — как раз на листок с телефонами. Маркус был уверен, что она предварительно взглянула на листок. Что ж, может, ему повезет — и у нее окажется фотографическая память. А может, если повезет чуть больше, этот листок вскоре окажется у нее в сумочке.
Кстати, о сумочках. Женские сумочки — вот настоящие хранилища информации, а вовсе не жесткие диски. Не то чтобы Маркус сам имел возможность убедиться в этом. Раньше у него никогда не возникало желания порыться в женской сумочке — как-то уважающему себя мужчине не подобает даже думать об этом. Но как бы ему хотелось открыть сумочку Деллы!
— Хорошо, — сказала она. — Я немного расскажу о себе.
Наконец-то они сдвинулись с мертвой точки! Маркус, правда, не знал, в каком направлении. Но это уже что-то — они в начале пути.
Ему хотелось знать, что ждет их впереди. Будет ли эта дорога долгой и извилистой, с подъемами и спусками, с прекрасными видами, открывающимися вокруг? Или она вдруг неожиданно оборвется, и окажется, что мост смыло, а вокруг только пылающие обломки, гул сирен и желтая растяжка со словами «Осторожно! Проезд закрыт!», натянутая между столбами?
Но даже если и так, ничто никогда не останавливало Маркуса, если он по-настоящему чего-то хотел. Сейчас он хотел Деллу. Он очень ее хотел.
Глава 5
Делла сделала вид, что не обратила внимания на то, что Маркус ближе пододвинулся к ней во время разговора. Труднее было не обратить внимания на некоторые другие вещи, например на то, каким привлекательным делают его взъерошенные волосы и легкая небритость. И в этот момент она вдруг осознала, насколько опасен для нее этот мужчина. Наскольк