– Перестань! – рявкнул отец, отбиваясь от меня. – Не делай вид, словно не предпочел бы оказаться сейчас в любом другом месте.
Господи. Отпустив его, я выпрямился и провел пальцами по волосам. Тело отца тряслось из-за безуспешных попыток вдохнуть. Когда он опустил полотенце, которым прикрывал рот, на ткани осталась кровь. Занервничав, я стиснул челюсти. Это уже не мой отец.
Тяжело дыша, он упал обратно на подушку. Отвернувшись, я снял и бросил на стул свой пиджак, ослабил галстук, глубоко вздохнул и попытался посмотреть ему в лицо.
С тех пор как папа оказался прикован к кровати несколько недель назад, я практически не появлялся здесь. Болезнь быстро подкосила его. Ума не приложу, почему было настолько тяжело видеть отца в таком состоянии. В конце концов, я сомневался, что буду скучать по нему.
Или дело в моей неспособности проявить сочувствие? Я точно не знал, но определенно пребывал в замешательстве.
– Твоя мать ходит по магазинам, – произнес он с одышкой, посмотрев на меня. – Планирует путешествие в Италию, которое должно помочь ей справиться с моей смертью.
Отец хрипло, клокочуще засмеялся, и я увидел кровь на внутренней поверхности его губ.
Дориан Грей. Вот кого он мне напоминал. Всю жизнь я считал его молодым человеком, жившим на полную катушку. А сейчас груз последствий совершенных за всю жизнь поступков разом обрушился на отца, обнажив его истинную сущность: дряхлую, уродливую, тщедушную…
Он умирает страшной смертью, в полном одиночестве. Мать считает дни до его кончины, и я не могу винить ее.
– Я хотел большего, Джейсон. – Отец поднял глаза, полные отчаяния. – Думал, я стану более значимым. Друзья, вечеринки, деловые встречи, власть и деньги… Если тебе кажется, будто они чего-то стоят, взгляни на меня, – взмолился он, часто дыша. – Я умираю один. Жизнь продолжится своим чередом. Может, мое имя останется в памяти людей на какое-то время, однако я начинаю осознавать, как легко меня заменить. Обо мне уже практически забыли.
Нагнувшись, я поправил его одеяло.
– Это не так.
Он остановил меня, схватив за руку. Его холодные пальцы сжали мое запястье. Я уставился на наши руки: одинакового размера, с похожими ногтями, широкими костяшками пальцев…
– Ты меня любишь? – тихо спросил отец.
Подняв глаза, я словно увидел свое отражение лет через тридцать. Придется ли мне задавать Мэдоку такой же вопрос?
Не получив ответа, он отпустил мою руку и отвел взгляд.
– Никто не приходит. А если приходят, то лгут.
– Тебя это заботит?
Отец вновь посмотрел на меня с очевидной безысходностью и признался:
– Я не хочу умереть в одиночестве. Твоя мать не будет по мне горевать. А все остальные женщины, с которыми я ей изменял, не дали мне ничего значимого. Я погубил свой брак. Уничтожил свою семью.
На мои плечи рухнул десятитонный груз. Накрыв лицо ладонями, я ощутил, как его слова просочились в мозг.
Я не такой, как он. Кэт – моя единственная женщина. Я не завел себе целый гарем. Она особенная. Мэдок поймет. Мы не окажемся в аналогичном положении, он не будет ненавидеть меня за то, что я не уделял ему времени, предпочитал шлюх нашей семье, причинил боль его матери.
Я больше так не мог.
После смерти отца я наконец-то буду волен самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, жизнью с Кэт и нашими детьми, включая Мэдока.
– Папа, я люблю Кэт. Я не могу от нее отказаться…
– Неважно, – перебил он. – Ты и ее подведешь.
Глядя на него, я вспомнил фразу, с детства укоренившуюся в голове. Отец говорил: «Неудача – это выбор, который легко может превратиться в привычку».
В душу закрались сомнения. Что, если я женюсь на Кэт и наш брак тоже рухнет? Вдруг я изначально так привязался к ней только потому, что был жалок и алчен? Точно как отец.
Где будет жить Мэдок, если мы с Мэдди разведемся? Он возненавидит меня? А вдруг Мэдди снова выйдет замуж и приведет в жизнь нашего сына человека, который окажется гораздо лучше меня?
– Важен только Мэдок, – продолжил отец. – Не разочаруй его. Не причини ему боли.
Мой сын. Ребенок, который начинал обращать внимание на своих родителей, замечать не только их любовь к нему, но и то, как они относятся друг к другу. Я уже вижу, что он больше любит мать. И чему тут удивляться?
– Сын – это настоящая любовь всей твоей жизни, Джейсон. Когда будешь лежать на моем месте, ты захочешь убедиться, что навсегда останешься в его памяти. Он сохранит тебя живым, скорбя по тебе.
Быстро моргая, я отвернулся, чтобы отец не увидел слез в моих глазах.
– Нет ничего важнее твоего сына, – прошептал он. Его свистящее дыхание становилось все более надрывным. – Как бы мне хотелось повернуть время вспять и стать хорошим отцом, изменить все, из-за чего ты меня возненавидел.
Он протянул руку ко мне, тяжело дыша.
Я знал, что должен принять ее, но вместо этого просто смотрел. Знал, что нужен отцу, ведь у него больше никого не осталось.
Только подобные жесты не для нас. На протяжении всей своей жизни я не получал от отца любви и ласки. Когда они были мне необходимы, он не желал проявлять заботу. Теперь, когда забота понадобилась ему, я понял, что не хочу врать.
Его пустая рука обессиленно упала на кровать.
– Я хотел бы… – выдавил он, задыхаясь, – чтобы ты меня любил.
Глава 7
Распахнув противомоскитную дверь, я заметила Джареда, несшегося по улице на велосипеде. Тэйт стояла за спиной моего сына на подножках заднего колеса и держалась за его плечи. У меня сердце из груди выпрыгивало каждый раз, когда они так делали. Я бросила взгляд на соседний дом. Ее отец, Джеймс, стриг газон, одновременно приглядывая за детьми.
– Джаред! – выкрикнула я, надевая туфли. – Иди домой!
Послышался скрип тормозов. Тэйт рассмеялась, когда Джаред начал вилять из стороны в сторону, пытаясь остановиться.
Джеймс и его дочь переехали сюда несколько месяцев назад. Я была так рада, что в соседнем доме поселился ребенок, с которым мой сын теперь мог играть. Несмотря на то что Тэйт – девочка, из-за чего Джаред поначалу дулся, они стали практически неразлучными друзьями.
– Я не хочу заходить! – возмутился он.
Уже выучив его повадки, я лишь покачала головой. Джаред постоянно пререкался.
– Мне нужно уйти.
– Ну и уходи.
Я закрыла глаза, едва слышно зарычав.
В пять лет с ним было непросто. В восемь он начал вести себя кошмарно.
А сейчас, в десять, Джаред почти превратился в неуправляемую стихию.
Стремительно спустившись по ступенькам, я пересекла двор. Тэйт спрыгнула с велосипеда, потому что она, по крайней мере, все еще уважала взрослых.
– Перестань капризничать, – выпалила я. – У меня дела. Я завезу тебя к Дине. Возьми свой рюкзак.
– Я не хочу к ней! – закричал он. – Тэйт никогда не отвозят к няням!
– Потому что папа Тэйт дома, – возразила я и внезапно заметила, что газонокосилка затихла.
У детей начались летние каникулы, поэтому в школу они не ходили, однако Джаред был еще слишком мал, чтобы оставаться дома в одиночестве.
– Живо, – процедила я сквозь зубы.
– Ты же сегодня не работаешь!
– Кэт, он может остаться с нами.
Обернувшись, я увидела Джеймса, который подошел к нам и вытирал руки салфеткой.
Ну, так было бы проще для всех, да? И при нормальных обстоятельствах я бы не отказала. Мой сын обедал у них как минимум один день в неделю и даже оставался ночевать пару раз.
Но нет, Джаред должен научиться выполнять указания.
– Все в порядке. Спасибо, – сказала я более ровным тоном, стараясь успокоиться.
Когда развернулась обратно, они с Тэйт уже опять катались на велосипеде.
– Джаред! – крикнула я, после чего посмотрела на часы. Проклятье, мне следовало выехать еще полчаса назад, чтобы избежать пробок.
– Честно, Кэт, – продолжил Джеймс, – мне это тоже на руку. Пока ребята развлекают друг друга, у меня выдается время поработать. Я собирался сводить Тэйт в пиццерию вечером. Им будет веселее вдвоем, и Джаред может переночевать у нас.
Провожая сына взглядом, я хотела, чтобы он держался подальше от угла улицы. Говорила ведь ему: вдруг оттуда вылетит машина.
Я закрыла глаза и выдохнула. Мои нервы были на пределе.
– Ты точно не против? – спросила, уступив в итоге.
Сегодня мне было некогда бодаться с Джаредом. Если ему больше нравится проводить время с нашими соседями, пусть остается.
Джеймс лишь улыбнулся, продемонстрировав очередное доказательство своего терпеливого характера.
– Увидимся утром.
Он ушел. На мгновение я опустила голову, чувствуя себя поверженной. Почему я не могла влюбиться в хорошего парня вроде него: одинокого, замечательного отца, готового бросить все дела ради дочери, многое понимающего без слов.
Я была абсолютно уверена, что Джеймс знал мою историю, хотя мы почти не общались. Но в его глазах порой мелькало понимание.
Он из тех людей, кто не станет вмешиваться и упрекать меня в пренебрежительном отношении к своему ребенку. Не скажет, что я не чувствовала бы себя уставшей с похмелья, если бы вчера не пошла гулять с друзьями. Не будет учить, как я должна воспитывать сына.
Джеймс просто был рядом и подчищал все мои огрехи.
Даже если бы я заинтересовалась им, он казался не более доступным, чем Джейсон. Его жена умерла прошлой весной, однако у меня сложилось впечатление, что Джеймс нескоро снимет свое обручальное кольцо.
До Чикаго я добралась в четвертом часу. На мне было полуформальное короткое черное платье без рукавов и с многослойной юбкой. Волосы оставила распущенными, с легкими естественными волнами, которые нравились Джейсу, перебросив их через левое плечо. Я использовала минимум макияжа, но не забыла его любимую красную помаду и парфюм. Мы собирались на киносеанс в парке. Он обещал организовать пикник.
Со временем у нас выработался определенный режим. Джейс знает, во сколько Джаред обычно засыпает. Перед тем как приехать, он звонит и уточняет, свободен ли горизонт. Иногда я встречаюсь с ним в люксе чикагского отеля «Уолдорф». Правда, теперь Джейс обзавелся квартирой в городе, поэтому люксом мы пользуемся все реже. Он даже позволил мне подобрать интерьер, чтобы сделать квартиру нашей.