Жан-Люк улыбнулся и отправился заниматься тем, что наметил. Этот мужчина всегда поступал только так, как считал нужным.
Вернулся он довольно быстро. Видимо, это занятие действительно было его детской мечтой. Натали видела, что стрижка травы давалась ему легко. Более того, он умудрялся делать эту работу красиво.
Жан-Люк вошел в кухню и занял самый удобный стул. Он внимательно наблюдал за тем, как Натали ставит воду на огонь и достает чашки. В самой ситуации не было ничего необычного. Сто раз они находились рядом в доме. Иногда Натали угощала его сандвичами и делала кофе, но никогда она так не нервничала.
Может быть, виной тому была его массивная фигура, которая занимала все пространство этого небольшого помещения? Когда кофе был готов и разлит по чашкам, Натали поставила их на поднос и собралась было перейти в гостиную. Но Жан-Люк предложил выпить кофе на свежем воздухе.
Они спустились в сад, там было довольно холодно. Но запах свежескошенной травы мешался с запахом кофе, создавая тем самым совершенно изумительный букет ароматов.
Какое-то время оба молчали. Слишком спокойно и хорошо было вокруг, чтобы нарушать очарование воскресного дня какими-то там разговорами. Натали подумала, что хотела бы сидеть так вечно. Однако ее друг придерживался иного мнения. Он поставил чашку на стол и наклонился к ней.
— Итак, — начал он, — что ты собираешься делать с Пьером?
— Ничего.
Натали ожидала бурной реакции на свой ответ, но ее не последовало. Жан-Люк еще какое-то время сидел молча, разглядывая сад, потом решительно поднялся. Он дошел почти до ступенек крыльца, затем развернулся и направился к ней обратно.
— Я с самого начала вел себя неправильно, — выпалил он. — Когда ты вернулась домой, я уже почти сделал Соланж предложение. В ней есть все, что мужчина хочет видеть в своей жене: благородство, доброта, верность, способность любить, И она влюблена в меня, как ты правильно заметила.
Он помолчал, потом внимательно поглядел на Натали, видимо, ожидая реакции. Девушка молчала, не зная, что сказать.
— А потом, — продолжил он, и голос его зазвенел, — явилась ты и устроила тут черт знает что!
— Я ничего не устраивала, — попробовала защититься Натали.
— А тебе и не нужно было ничего делать! Ты просто вернулась и осталась здесь жить. Это я… я сам стал испытывать такие эмоции, о существовании которых даже не подозревал.
— Какие, например? — попыталась пошутить Натали.
— Во-первых, ревность, — совершенно серьезно начал перечислять он. — Мне никогда не приходило в голову, что я могу ревновать тебя. Ведь я с детства знал, что ты принадлежишь мне и никому другому.
— Удобно, правда? — горько заметила Натали.
— Удобно — не то слово. Я просто знал, что когда ты повзрослеешь, то будешь моей. Ничего другого мне не приходило в голову. Тут уж наши родители постарались, надо отдать им должное. Но при этом запретили мне дотрагиваться до тебя.
— Не думаю, что они были бы в шоке, если б все произошло до свадьбы.
— Нет. Только после свадьбы!
— Но когда ты уже сделал мне предложение, почему ты сам ни разу не предложил мне остаться у тебя? Ведь все уже было решено.
— Я собирался на тебе жениться. И хотел, чтобы все было по правилам. А ты сама, что же — желала, чтобы все случилось до свадьбы?
— Да! По-твоему, я не могла желать этого? Я похожа на маленькую глупую бесчувственную овцу? Ты такую женщину мечтал взять в жены?
Он выпрямился, засунул руки в карманы и улыбнулся, весьма довольный собой.
— Я готов был поспорить с кем угодно, что ты не могла испытывать подобного желания, потому что была девственницей.
Естественно, была. Но Натали даже глазом не повела, чтобы подтвердить или опровергнуть это.
— А вот ты не был, — уколола она его.
Он опустил голову:
— Мне очень жаль, что так получилось, — покачал головой Жан-Люк. — Когда ты исчезла, я узнал что такое горе. И просто не мог поверить в то, что ты бросила меня. Я был очень привязан к тебе. Только когда ты вернулась, я понял, что меня толкает к тебе другое чувство.
— Злость?
— Да. Нерассуждающая, ослепляющая злость! Мне хотелось крушить все вокруг, избить кого-нибудь до потери сознания. Все равно, кого… С той самой минуты, когда я опять увидел тебя, я не в состоянии был трезво мыслить. Хуже всего, что при этом я постоянно думал о том, как затащить тебя в постель и заняться с тобой сумасшедшей любовью. И я все еще хочу этого!
Натали сглотнула слюну. Она хотела того же самого, но при этом боялась последствий, к которым могла привести такая бешеная, слепая страсть.
— Я пытался с этим бороться, — продолжал он, — старался уговорить себя, что рано или поздно смирюсь с фактом твоего существования где-то совсем близко. Перестану бодрствовать по ночам, жестоко страдая от того, что не могу обнять тебя и прижать к себе. Я хотел успокоиться, прийти в норму, но становилось только хуже. Наконец, я поймал себя на том, что придумываю самые немыслимые предлоги, чтобы увидеть тебя. Мои аргументы выглядели довольно нелепо. Например, я говорил себе, что рядом с тобой успокаиваюсь. Господи, какая глупость!
Натали понимала, о чем он говорит. Каждый раз она сопротивлялась встречам, после которых увязала в сетях его обаяния, в воспоминаниях, которые гнала из своей памяти. Они были похожи на сообщников, которые знают тайну и отблеск ее читают на лицах друг друга.
— Я очень обидел Соланж, — жестко проговорил он. — И ненавижу себя за это. Но было бы нечестно заставлять ее думать, что у наших отношений есть будущее. Она не заслужила, чтобы я так поступил с ней.
— И в этом тоже виновата я? — спросила Натали.
— Нет. Было бы несправедливо перекладывать мои проблемы на твои плечи. И считать тебя ответственной за все мои эмоции. Ты не виновата, мне просто некому больше рассказать об этом.
— И ты не виноват перед Соланж, — попыталась она успокоить Жан-Люка. — Ты же не преднамеренно обижал ее, а просто допустил ошибку, такое может случиться с каждым.
— Конечно, но ведь от этого не легче.
— Я понимаю.
Взгляд его стал жестче:
— Надеюсь, что понимаешь. Когда ты столь драматично меня покинула, то хотя бы должна была испытывать угрызения совести.
— Я и испытывала, — согласилась Натали. — Но решилась на этот шаг не для того, чтобы посмеяться над тобой. Просто не видела другого выхода. Мне уже надоело повторять тебе это.
— Ладно, я все понимаю. Теперь. Четыре года размышлений на эту тему, поверь, более чем достаточно. У тебя действительно не было выбора.
— В том-то и дело!
Натали впервые увидела, что это не просто слова. Жан-Люк действительно понял наконец, что с ней тогда творилось.
— Я специально отматываю пленку назад, — сказал он, — мы не сможем создать новые прочные и достойные отношения, пока не избавимся от груза прошлого, от обид, непонимания…
— Новые отношения? — удивилась Натали.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Мы это уже делаем. — Жан-Люк смотрел на нее так внимательно, что она не могла отвернуться или отвести взгляд. — Ты слишком долго бегала от этого, Натали. Что бы с нами ни происходило сейчас, это должно как-нибудь решиться. Как ты верно заметила — мы уже не дети и хорошо знаем, куда идем.
— Ты говоришь о близости?
— Называй это, как хочешь.
— А что по этому поводу скажут наши родители?
— Поверь, наши интимные дела никому не интересны, кроме нас с тобой.
Жан-Люк был прав. Связь между ними, так же как и разлад, может заставить родителей переживать, но не разрушит сложившиеся за десятилетия добрые отношения семей. Теперь они — взрослые люди, и их чувства не касаются никого, кроме них самих.
— А если я не хочу близости? — спросила Натали.
Несколько секунд Жан-Люк молчал, потом произнес бесцветным голосом, просто констатируя факт:
— Неправда, ты хочешь меня.
— Ну и что?
Глаза его сузились, стали холодными и злыми.
— Жениться на тебе я уже пробовал, — резко бросил он.
— А я и не прошу у тебя нового обручального кольца, — парировала Натали.
— Тогда чего же ты просишь?
— Любви. Уважения. Доверия. Того инстинктивного понимания, которое связывает гораздо крепче, чем секс.
И хотя ее тело отчаянно требовало физического удовлетворения, разум твердил, что одного этого недостаточно. Увы, и любовь, и уважение, и доверие — все это не то, чего следует просить или что можно требовать. Это дают тебе свободно, с отрытым сердцем, с огромной душевной щедростью. А Жан-Люк, скорее всего, не готов дать ей это. И, может быть, никогда не будет готов…
Натали нервно облизала губы.
— Да нет, ничего я не прошу, — отмахнулась она от предыдущей своей фразы.
— И что это значит? — Он говорил очень спокойно, но это было спокойствие тигра перед прыжком.
— Похоже, я никогда не смогу покончить со своей подростковой страстью, — проговорила она, — но это не значит, что я готова отправиться с тобой в постель…
— Перестань обманывать саму себя… — прервал он Натали и двинулся к ней.
— Послушай, но ты же сказал, что не заставишь меня делать то, чего я не хочу.
Жан-Люк остановился возле девушки, взял из ее рук чашку, которую она нервно крутила пальцами, и поставил на стол. Обхватив ее за локотки, он попытался приподнять Натали со стула. Зная, насколько он силен, она и не думала сопротивляться.
— Конечно, не буду… — медленно произнес Жан-Люк, и его ладони тем временем мягко прикоснулись к ее плечам. — Зачем ты с этим борешься?
Натали закрыла глаза и попросила:
— Отпусти меня, Жан-Люк!
Он сжал ее в своих объятиях. Натали почувствовали дрожь в ногах, подняла вверх лицо. Ее губы горели от желания поцелуев. Но она вновь с мольбой в голосе произнесла:
— Отпусти, пожалуйста!
Жан-Люк глубоко вздохнул и разжал объятия.
— Тебе надо дать приз за умение останавливать мужчин, — хрипло проговорил он. — С Пьером ты тоже играла в Снежную королеву?