Теперь же злость немного улеглась. Хотелось просто врезать Винсенту по морде. Так, чтобы ублюдок запомнил: всегда следует смотреть по сторонам!
— Кларк, бери своего дружка, — староста намеренно не называл Винсента по имени, — и выносите Марну за ворота. Смотрите в оба! Отвечаете за неё головами.
— Может быть, лучше к ней в кабинет? — не стал молчать Винсент. Сам себя он не чувствовал виноватым. Кто же знал, что она появится за его спиной? В конце концов, он пытался прихлопнуть тварь — вёрткую, как угорь.
— Завод не безопасен, — процедил староста.
— Идём, — Кларк тронул друга за руку.
Носилки принесли быстро. Закэри прислонился к стене и смотрел, как удаляется Марна, бледная и беспомощная. Внутренне он рвался быть рядом с ней, но не мог. Долг — прежде всего.
Староста неловко опирался на правую ногу, штанина на которой пропиталась кровью. Нога начинала неметь. В руках он держал верный восьмизарядный револьвер — раритет и пережиток прошлого, но до сих пор надёжный.
Металлическую дверь в операторную захлопнули и заперли вместе с оставшимися там многоножками. С ними не удалось справиться. Комната была тесная и не позволяла свободно двигаться. Тогда как мелкие твари чувствовали себя хозяевами положения. Две из них успели выскочить в коридор, где были уничтожены. Но где гарантии, что не найдутся другие лазы и норы? Невзрачные с виду, они оказались опасными противниками. Закэри видел, как одна такая тварь легко расправилась с оператором. По всей видимости, при укусе они впрыскивали в тело жертвы какой-то яд. И весьма сильный.
В операторной вместе с напавшими тварями осталось два неподвижных тела. Они мертвы, в том числе и по его вине. Что за напасть? Ведь завод и окрестности проверяли и перепроверяли несколько раз, прежде чем окончательно в нём обосноваться. Всё казалось чисто: ни биологического заражения, ни радиации, ни скрытых магических ловушек. Хотя насчёт последнего полной уверенности не было, так как не имелось в общине хорошего мага-практика. Кэр, конечно умён, но он только теоретик.
Собравшиеся у двери люди обеспокоенно переглядывались. Слышались вопросы тех, кто подошёл только недавно, и сбивчивые разъяснения тех, кто уже был в курсе происходящего.
— Староста, что делать-то будем? — раздалось из толпы.
— Огонь, нам нужен огонь! — Закэри видел единственный выход. — Пулями их не взять.
— Аха, да мы сами же и угорим или взлетим на воздух.
Староста обвёл собравшихся взглядом. На него смотрели с надеждой, ожидали верных решений. Но как можно внушать уверенность другим, когда мечешься сам? Всегда расчётливый, сейчас Закэри не знал, как поступить. Приходилось полагаться на интуицию и внутренний голос.
Очевидно было одно: непрошеных гостей следовало уничтожить всех до единого, иначе община обречена. Он не стал говорить людям о своих подозрениях. Очень уж странно вели себя многоножки: не тупо бросались на людей, а разбившись на две группы, чётко выполняли какие-то задачи. Это казалось безумием. Но совершенно определённо одна группа занялась людьми, в то время как вторая направилась к пультам, где и разместилась, более не двигаясь. Мозг отказывался принимать наличие интеллекта у подобных тварей, но в глубине души староста уже знал, что операторная не случайно стала отправной точкой нападения. Вполне могло оказаться, что вскоре завод будет обесточен, и это в лучшем случае…
— Готовить факелы! — наконец, проговорил Закэри. Он принял решение и более не медлил.
Внезапно за дверью родился тонкий свист. Он быстро окреп, обрёл силу.
«Как гвоздём по стеклу», — подумал Закэри.
Люди затыкали уши, морщились, как от зубной боли. Свист, поднявшийся до ультразвука, стегал по коже. Казалось, что он способен перемалывать кости. Одни падали на пол, другие пытались бежать.
Тишина навалилась так же неожиданно. Сводящий с ума звук исчез, словно его и не было. После себя он оставил головную боль и ощущение полной глухоты.
Люди приходили в себя, двигались, словно в тумане — заторможенные, пошатывающиеся из стороны в сторону. Резкие движения приносили новую боль. Больше всего хотелось заползти в какой-нибудь дальний тёмный угол и спрятаться в нём ото всех звуков. Однако сюрпризы продолжались. Благостная тишина длилась недолго. Из операторной послышался скрежет. Он перемежался отрывистыми щелчками.
У Закэри перед глазами встала комната и металлические листы на её стенах. Листы держались на заклёпках с широкими округлыми шляпками — очень надёжный способ крепления. Неужели листы отходили от стен, а заклёпки вылетали из своих гнёзд, не выдерживая чудовищного напряжения? Но какая же силища для этого требовалась? Старосте было очевидно, что многоножки со всей их стремительностью такой мощью не обладали.
Закэри почувствовал, как пересохло во рту.
— Кто-нибудь за факелами пошёл? — спросил он негромко.
— Ушли, — последовал ответ.
Староста даже не понял, кто говорил, столь сильно исказилось слуховое восприятие.
— Ушли-то, ушли, да только сколько их ждать? — сказал ещё кто-то. — Лично я как с бодуна себя чувствую. Башка раскалывается.
— Смотрите…
В стороне от запертой двери — чуть выше пола — толстый пластик, которым снаружи была обшита операторная, вспучился глянцевым пузырём, треснул. Трещина была узкая, однако уже само её появление не сулило ничего хорошего, поэтому все взоры обратились к ней.
Кто-то выругался. Послышался щелчок передергиваемого затвора.
Закэри откинул барабан револьвера: всего три патрона.
В который раз он пожалел, что община так и не смогла обзавестись боевым магом. Пусть не самым сильным, пусть владеющим всего одной школой. Как бы пригодилась его помощь. Несколько заклинаний могли решить все проблемы.
Края трещины дрогнули, расширились. Из тонкого зева появилась уже многими узнаваемая голова многоножки. Тварь уставилась на людей поблёскивающими бусинами-глазами.
— Я же говорил, что не успеем с факелами, — неузнанный голос дрожал.
Кто-то не выдержал, выстрелил. Как ни странно, но даже со столь малого расстояния человек промахнулся. Картечь чёрными оспинами засела в пластике. Многоножка пискнула и спряталась обратно. Почти сразу пузырь вспучился ещё сильнее, трещина начала расползаться и, наконец, прорвалась сплошным потоком шевелящихся созданий.
Уже готовые к подобному развитию событий, люди ощетинились стволами. В более выигрышном положении были те, кто пользовался обрезами. Патроны с картечью, а ещё лучше — крупной дробью оказались наиболее эффективны. Однако их наличие не смогло повлиять на исход стычки.
Грохот выстрелов перекрыл крики. Сосредоточенная перед операторной огневая мощь могла бы остановить не один десяток людей и даже поспорить с полностью экипированными вурстами, но против мелких тварей оказалась бесполезной. Основная часть зарядов прошла мимо целей, изрешетив пол и стены, в то время как жестокий агрессор действовал на удивление слаженно и эффективно.
Спустя всего минуту стало ясно — люди проигрывают по всем статьям. Замкнутость помещения создавала дополнительную опасность подстрелить друг друга. Более того — если многоножка впивалась в человека, то далеко не всегда удавалось сбить или прикончить паразита без вреда для его жертвы. Выстрелы, крики боли и предсмертные хрипы наполнили завод, превратили его в сущий ад. Люди дрогнули, начали отступать. Но не организованно, прикрывая соседа, а повернувшись к противнику спинами.
Навстречу отступающим спешили с факелами и канистрами со спиртом. Но было уже поздно. Постоянно маневрируя, многоножки рассыпались мелкими группами. Хватало всего нескольких укусов, чтобы человек прекращал сопротивляться. Его тело немело, хотя разум продолжал работать.
Пугало ещё и то, что мелкие твари не пытались поедать свои жертвы. Они словно проводили планомерную зачистку, пытались обездвижить общину. И это лишь усиливало панику.
Мало кто из жителей общины участвовал в реальных боевых действиях, стычках с бандитами или хищниками. Большинство, в конечном итоге, являлось обывателями, выполняющими нудную повседневную работу. Да, закалённые невзгодами и тяготами жизни, но не до такой степени, чтобы невозмутимо наблюдать, как один за другим падают соседи и друзья.
Подобно лесному пожару, паника охватывала всё новые головы, подгоняла, заставляла забыть обо всём. Остался только бег — без остановок и отдыха, без попыток помочь нуждающимся.
Бежать и не оглядываться!
Дезире спала чутко и беспокойно, постоянно вздрагивала во сне, ворочалась с боку на бок. Никак не удавалось найти позу, в которой бы плечо хоть немного успокоилось. В итоге проснулась рано утром: ничуть не отдохнувшая, с тяжёлой головой и красными воспалёнными глазами, которые жутко болели. Впрочем, как и каждое утро последние несколько дней.
Просыпаться с ощущением, что тебе загоняют в глаза иглы, было невыносимо. Хотелось выть от обиды. Вот только обижаться, кроме как на себя, оказалось не на кого.
Девушка села на лежанке, босыми ногами почувствовала холод пола. Одёрнула пижаму, которая представляла собой огромных размеров тёплую рубашку. Встала, добрела до зеркала. Ей предстояла ставшая ненавистной процедура очистки глаз. Ватный тампон и баночка с приготовленной Марной жидкостью стояли тут же.
— Надо было вчера и вправду напиться, — глядя на зеленоватую бледность собственного лица, проговорила Дезире. — Хоть бы теперь мучилась по делу.
Где-то за стенами послышался топот ног и какой-то шум.
«Ну и акустика у нас», — прислушиваясь, подумала девушка.
— Неужели ещё гуляют? — скривилась она в презрительной улыбке.
Видеть никого не хотелось, поэтому Дезире, закончив с глазами, не торопилась одеваться и покидать комнату. Разве что с Марной поговорить, вдруг уже есть какие результаты. Хотя рано же ещё. Надо совесть иметь, должна быть и у врача личная жизнь. Дезире вернулась к постели и снова опустилась на подушку, попытавшись выбросить из головы все мысли и, если получится, ещё поспать. Поспать не получилось.