Зипенбуш они миновали быстро. Даже слишком быстро… Рассекая город надвое, дорога всё так же бежала вперёд, а вокруг виднелась грязь, раскрошившиеся развалины домов и покрывающая всё это пожухлая зелень. Ничего особенного — очередное пятно прошлого: невнятное и жалкое. Если бы не одна деталь…
Создавалось впечатление, что вся местная зелень попала под сильный заморозок. Само по себе явление вполне обычное для осени. Но за пределами города листья и трава по-прежнему оставались зелёными, местами тронутые желтизной. Никаких признаков резкого увядания.
Контраст был явным и сразу бросался в глаза.
Беженцы остановились в нескольких метрах от первых поникших кустов.
— Как мило, — проговорил Кэр, стараясь унять дрожь в голосе. Несмотря на прохладную погоду, он весь взмок. Лицо пылало: явный признак поднявшейся температуры.
— Что за чёрт? — Кларк нагнулся, поднял ветку и направился к кустам.
— Я бы на твоём месте этого не делал! — повысил голос эрсати. — Думаешь, если сам выглядишь, как скелет, то можешь плевать на солнечную чуму?
— Чего? — Кларк замер, не дойдя до кустов пары шагов.
— Да это такая шутка шиверов. Вернее, их карательных отрядов. Неужели не слышал?
— Да не тяни ты, — послышался голос Марны. — Что ещё за чума?
Кэр вздохнул, всем своим видом показывая, какие прописные истины приходится говорить.
— В последний год войны шиверы создали несколько специальных отрядов. Чаще всего их называли карателями или чистильщиками. Засылали вглубь вражеской территории. То были не обычные бойцы. В ущерб обычным способностям они развили всего одну новую. Но зато какую…
Эрсати замолчал, наблюдая за реакцией благодарных слушателей. Реакции не было, лишь выжидательные взгляды.
— Представьте себе… Ночь. Хотя время суток не имеет значения. Есть город. Возможно, даже укреплённый. Его никто не штурмует, никто не собирается захватывать. До поры, до времени… Всё тихо, только стоит где-то в отдалении одинокая фигура. Стоит и не двигается. Час стоит, другой — в зависимости от размеров города. А потом уходит. Ну, или падает тут же замертво.
— Очень страшно, я уже трепещу! — хохотнул Гракх. — Ты это сейчас на ходу придумываешь или готовился? Чтоб я облез!
— Облезешь, терпение. Так о чём я? Ну да… Дело сделано. Через сутки или двое начинается эпидемия. Но необычная. Чистильщик наложил нечто вроде проклятия. Не знаю, как это назвать точнее. Все, кто находился в городе в момент его… Назовём это работой… В момент его работы — заболевает. Стоит приехать на минуту позже — тебе ничего не грозит. Теоретически не грозит… Болезнь протекает весьма скоротечно и не поддаётся лечению. По крайней мере, я не знаю ни одного случая выздоровления. Даже заркканов.
Кэр выразительно уставился на Гракха. Тот сложил руки на груди и демонстративно сплюнул.
— Заражённые умирали от истощения. И неважно — что и сколько ты ешь. За считанные часы организм сжигал самого себя. Растений это тоже коснулось. Правда, в меньшей степени. Они стали хилыми, но не подохли окончательно.
— Чушь, какая, чтоб я сдох! — скривился Гракх. — Ты сам веришь в то, что сказал?
Эрсати пожал плечами.
— Кэр, — задумчиво произнесла Марна. — Ты же сам сказала, что заболевали только те, кто в тот момент находился в городе. В чём опасность теперь? Сколько лет прошло.
— Но я ещё сказал — теоретически. Результаты солнечной чумы сильно зависят от мастерства чистильщиков. Они вроде как вкладывали всю свою ненависть в это проклятье. Чем ненависть сильнее, тем большую территорию можно заразить, тем дольше останется на ней чума. Вы как хотите, но я бы не стал рисковать.
— А почему такое странное название — солнечная чума? — негромко поинтересовалась Дезире.
— Говорят, что заражённые города выглядели коричневыми пятнами, словно выжженные солнцем. А вообще, кто знает этих шиверов? Странный народ…
Чем больше рассказывал Кэр, тем дальше от болезненных кустов отходил Кларк. Он отбросил палку в сторону и старательно обтирал ладони о штаны.
— Как думаешь — это единственное место в округе или встретятся ещё? — спросила Марна.
— Уверен, что далеко не единственное. Вряд ли тут было что-то важное. Скорее — добили до кучи. Я не сказал, что чистильщики умирали после наложения чумы? Кто уже после первого города, другие держались дольше. Но, насколько мне известно, не выжил ни один. Это как эти… ну, были у людей когда-то самоубийцы. Камикадзе. Залез на торпеду — и в борт корабля. Тут — то же самое.
— Как только мы не уничтожили друг друга… — прошептала Дезире.
Ей никто не ответил, да она и не ждала.
Зипенбуш оказался небольшим городком — всего несколько десятков домов вдоль дороги. Обойдя его кругом, беженцы сделали привал. Дождь не прекращался, и потому поесть горячей пищи не удалось. Пришлось ограничиться холодным мясом и консервами. Универсальные порции оставили на потом. Они всё равно не портились, да и весили немного.
Вокруг раскинулись поля. Кое-где они поросли деревьями, но большей частью оставались чистыми. И именно эта чистота навевала мысли о несуразности обшарпанных на их фоне строений, возведённых больше полувека назад. Здесь наверняка что-то сеяли, собирали урожай. И в те времена с большой высоты земля выглядела лоскутным одеялом — ровным, геометрически правильным. Теперь же природа вернула прежнюю порывистость и живость.
Дезире с большим удовольствием смотрела именно на поля, чем на следы цивилизации. Последний город, который они миновали перед ночлегом, и вовсе оставил гнетущее впечатление. Девушке он показался древним полуистлевшим чудовищем. Чёрный, выгоревший дотла, ощетинившийся остовами домов — насквозь мёртвый.
Даже на следующий день её продолжало преследовать гнетущее чувство. В голове снова и снова возникала картина горящих людей. Как фигурки-факелы разбегаются в стороны от пылающих домов, кричат, но вскоре падают и затихают. Как всё вокруг покрывается ещё тлеющим пеплом, а воздух наполняется тяжёлым запахом палёного мяса. Наложившись на недавние события, безымянный город предстал ей одной большой печью — безжалостной, наполненной болью.
Ночь прошла спокойно, хотя снова мало кому удалось выспаться. Дров, способных гореть, они так и не нашли: к вечеру дождь только усилился. Беженцы сгрудились под крышей чудом уцелевшего магазинчика. К сожалению, его полки оказались абсолютно пусты, а складского помещения не было вовсе.
Дезире несколько раз за ночь проваливалась в сон, но то и дело просыпалась. Ани удобно устроилась у неё на коленях. Странное дело, но сколько раз ни открывала глаза девушка — постоянно видела Хилки. Старик словно не шёл наравне со всеми, словно совсем не устал. Его силуэт виднелся на фоне улицы. Даже сейчас он не выпускал из рук посоха и продолжал что-то бубнить себе под нос.
«Интересно, зачем он пошёл с нами? — думала Дезире. — Мы же не нужны ему — это понятно. Скорее, именно мы все для него обуза, чем он для нас. Почему он не уходит? Кто он вообще такой? Откуда?»
За всё время Хилки так ничего о себе и не рассказал. На все расспросы он реагировал с неизменной счастливой улыбкой, но не говорил ни слова. Его вообще сложно было разговорить. Казалось, что полностью открытым он был лишь со своим хорьком. Да и то лишь в моменты, когда точно знал, что его никто не услышит.
— Ну и зачем мы сунулись сюда? — в который раз спросил Кэр. — Обсуждали же — нечего делать в городах! Единственное, что мы можем здесь найти, — свору мародёров.
— Сам себе противоречишь, умник, — остудила его Марна. — Мародёры не шастают там, где нечем поживиться. Тем более, город-то явно курортный. Или как там их называли? Больших домов нет, всё больше вон гостиницы да магазины.
— Тем более нечего здесь делать! — стоял на своём эрсати. — Значит, здесь нет оружия.
— Зато здесь может быть тёплая одежда! Если ты не заметил, то становится холоднее. Ещё день — и мы все сляжем. В лучшем случае — с простудой.
— Марна, ты зануда! — поморщился Кэр. — Ты это знаешь?
— Я знаю, что если кто-то подхватит воспаление лёгких, то может смело копать себе могилу. Я ничем не смогу помочь. Разумеется, тебя, умник, это не касается. Ты можешь продолжать щеголять с непокрытой головой и мокнуть.
— Спасибо, но выглядеть пугалом не по мне, — Кэр состроил недовольную гримасу, пригладил намокший ирокез. Причёска была испорчена. Но пойти на ещё большие жертвы эрсати не желал. И пусть Марна говорит что угодно — последнее слово будет за ним.
— Смотрите — это что такое? — послышался голос Винсента. Мужчина указывал на обвалившееся здание. Теперь уже невозможно было представить, как оно выглядело раньше. Однако в нём чувствовалось почти неуловимое отличие от всех прочих, даже находящихся в куда лучшем состоянии. Монументальность и величественность ещё сквозили в обрушенных стенах.
Перед зданием в лужах и грязи валялись бумаги. Много бумаг. Чернила на них расплылись, и что-то прочитать стало совершенно невозможно.
— Какая картинка!.. — радостно закричала Ани, держа перед собой небольшой плотный листок.
— Фотография, — услышала она из-за спины голос Гракха. — Чтоб я облез! Их же здесь десятки!
Девочка заворожённо проводила кончиками пальцев по поверхности чёрно-белой картинки, шёпотом повторяя новое слово.
— Похоже, это какая-то картотека… — задумчиво проговорил Кэр и уставился на развалины, от которых тянулся бумажный след. — Может быть, учёт местных жителей.
Он наклонился, поднял одну фотографию. Она оказалась групповой. Пара дюжин мужчин и женщин с детьми стояли полукругом на фоне какой-то улицы. Слева и справа виднелись двухэтажные дома. Судя по ним и внешнему виду людей, фотография была очень старая.
— Что, умник, нашёл что-то интересное? — ехидно заметил Гракх. — А ведь у вас нет даже такого. Видел я ваши проекции. Ничего не скажешь — красиво. Жаль, с собой не унесёшь.
Кэр резко отбросил фотографию, взглянул на зарккана. Тот ухмылялся и не скрывал этого.