— Присядь, поговорим спокойно, — сказал Закэри. Теперь его чаще называли просто старостой — так уж повелось.
Он отошёл от окна и остановился возле одного из стульев. Ни одного резкого движения, никакой поспешности в действиях. Пусть эрсати остудит голову, хорошо обдумает, что хочет сказать. Шанс на благоразумие красавчика мал, но всё же не стоило его упускать. Последнее время Кэр всё чаще начал прекословить полученным указаниям, вступать в споры и вообще вести себя крайне вызывающе. Он и раньше не отличался ангельским характером, но теперь его гордыня росла, подобно снежному кому. Что, если чаша терпения членов общины переполнится? Лишние конфликты ни к чему, тем более сейчас — в преддверии первых морозов, к которым нет готовности.
— Я не зад отсиживать пришёл, — Кэр чуть склонил голову набок, отчего серёжки в его ушах заискрились, отражая льющийся в окно свет заходящего солнца. Он пристально всматривался в собеседника, стараясь понять, о чём тот думает.
— Выбирай выражения, — не повышая тона, осадил Закэри Кэра. — Хочешь говорить — я слушаю. Но если ещё хоть раз произнесёшь слово, место которому в помойной канаве, наша беседа тотчас завершится. Не стоит окончательно забывать, с кем ты разговариваешь.
Первая открытая попытка напомнить о том, кто же из них двоих облечён властью, пусть и невесть какой, не увенчалась успехом. Кэр громко хмыкнул и скрестил руки на груди. В повисшей тишине кожа на рукавах его куртки скрипнула.
— Закэри, я не пойду в этот институт за призраками мнимой надежды, — сказал эрсати, нарочно обращаясь к старосте по имени. Он хотел лишний раз подчеркнуть, что не станет следовать приказам человека. — Это ваши жизни, ваши смерти и ваши чёртовы проблемы!
— Столько пафоса, — нарочито скучающим голосом произнёс староста, поглядывая на полуоткрытую дверь, ведущую в коридор.
«Неразумно будет, если кто-то услышит спор, — подумал он. — Тем более тон, в котором позволяет себе разговаривать эрсати».
— Кэр, я надеюсь, ты не нарочно оставил дверь открытой? Или ты решил, что нашу милую беседу непременно должны слышать на всём заводе? Может, попробуешь наладить громкое оповещение? Тогда результат будет стопроцентным.
— Прикажи Гракху или кому-нибудь из его дружков, — неприязненно ответил Кэр, однако к двери подошёл.
На его губах тут же заиграла паршивенькая улыбка: со стены пластами отваливалась когда-то разрисованная декоративная штукатурка. Нанесённая ещё до войны, сейчас она представляла жалкое зрелище. На ней с одинаковым успехом можно было разглядеть и песчаные барханы с виднеющимся вдали оазисом, и приморский берег какого-то тропического острова. Краски поблекли, а всю поверхность, обнажая чёрные пятна склизкой плесени, покрывали змеящиеся трещины.
— Видишь это? — Кэр ткнул пальцем в вонючее пятно. — Вот это вся ваша гребаная община. Грязь, прикрытая громкими речами. И так везде. Сверху красиво, а копни глубже — вонь и дерьмо.
— Ты часть этой грязи, как ни крути. И если община до сих пор испытывает трудности — это наша общая вина, — напомнил Закэри и невольно подумал, что вот причина, по которой его уже который день мучит аллергия. Мерзкая плесень!
Как ни старайся бороться с ними, а всё равно прорастают и устраивают собственные колонии по соседству с человеческими. После войны появилось огромной количество до того невиданных представителей флоры и фауны. Некоторые особи эволюционировали, приспосабливаясь к новым условиям существования, некоторые появились, будто из ниоткуда — детища радиации или магии. О паразитах и говорить нечего — их развелось ужасающее множество, причём от многих из них оказалось крайне сложно избавиться.
— Я не просился в ваш мир, — медленно проговорил Кэр и вернулся к стулу.
Он всё-таки последовал недавнему приглашению и уселся, при этом отклонился назад и положил ноги на стол. С тяжёлых подошв на столешницу посыпался песок и мелкие камни. Странно, но Закэри по-прежнему хранил полное спокойствие.
— Если ты не осознал раньше, то обрати своё драгоценное внимание хотя бы теперь: этот мир стал и твоим домом. Да, ты не просился сюда, как сотни и тысячи других пришельцев. У вас были свои миры, своя история. Но в тот момент, когда вы переступили незримую границу, ваша и наша судьбы слились воедино. Бежать глупо. Всё это хорошо поняли те, кто первым поднял головы и увидел возносящиеся к небу грибы взрывов и корёжащие материю заклинания. Не хватило самой малости, чтобы стереть жизнь с планеты…
— Не нужно мне этой исторической чепухи, я её знаю не хуже тебя, — перебил Кэр. — Но давай заглянем немного дальше. Вспомним — что стало толчком? Мы были лишь результатом вашего эксперимента, вашей жажды познания. А вы когда-нибудь задумывались, во что может превратиться эта жажда? Чем обернётся гонка к новым высотам? Конечно, зачем забивать себе голову ерундой? Только вперёд…
Староста тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
— В тебе говорит ненависть! И спорить нет смысла, потому что каждый останется при своём мнении, — Закэри почти физически ощущал ликование эрсати, чувствующего свою победу. — Мы не можем отвечать за действия наших предков. Не можем повернуть время вспять. Но я точно знаю одно: повторения прошлого допустить нельзя. А для этого придётся научиться жить всем вместе, как бы трудно это ни было.
— Всё это лишь слова, — самодовольно улыбаясь, сказал Кэр.
— Слова? Ты только что распылялся в своей ненависти, так сделай то, что тебе так хочется. Избавься от ненавистного человека, из-за которого ты торчишь в грязной дыре под названием Земля. Из-за которого ты страдаешь, а не живёшь в родном мире, полном благоухания дивных цветов и бархатного пения птах.
Улыбка сползла с губ эрсати.
— Сделать что?
— Ну, как что? Уничтожь человека. Я не стану сопротивляться и звать на помощь. В шкафу есть пистолет и патроны к нему, возьми их и примени по назначению. Пистолет старый, но осечки не даст, не переживай.
Глаза Кэра сделались круглыми.
— Старик, ты совсем свихнулся?!
— Только подушку возьми, чтобы никто не услышал выстрела. Ну же, смелее. Мир сразу станет ярче, наполнится красками, уйдут все невзгоды. Я стану первым, потом ты найдёшь единомышленников и продолжишь благое дело. Только вот не помешают ли тебе шиверы, вурсты, все остальные? Причину для ненависти найти очень легко… Ну ничего, разберётесь. Пока что перед тобой старик. Давай, шевелись, ты заставляешь меня ждать.
Эрсати замер, словно обратился в статую. В его глазах промелькнуло странное выражение. Со стороны могло показаться, что это искорка уважения. Но откуда взяться этому чувству в сердце самовлюблённого типа, который о собственной причёске думает больше, чем о судьбе всей общины?..
— Нет, — протянул он, наконец. — Я ещё посмотрю на вас. Увижу, как вы друг другу за кусок хлеба перегрызёте глотки. Вы вымираете — и это всем известно. Ещё лет сто или двести — и вас не станет. Жаль, что я не доживу до того времени и не увижу глаза последнего человека. Хотя… может, и доживу, чем чёрт не шутит?
— Смотри, ждать не устань. Любопытный какой… — Закэри усмехнулся.
— Тебя точно дождусь.
— Ну а чтобы ожидания не были слишком тягостными, предлагаю скрасить их лёгкой прогулкой до института и обратно, — снова возвратился к изначальному вопросу староста. — Дозиметры показали, что радиация там в норме. Эти места вообще не подвергались ракетным ударам. Там нет никакой заразы. Магия имела место быть, но лишь наступательного характера — в городе нет ни одного целого дома. Однако около самого института всё спокойно. Кстати, вполне возможно применение ваших технологий в области электростатических полей. Разрушения уж больно характерны — равномерная груда камней. Заодно и ознакомишься поближе…
Кэр скривился так, словно у него невыносимо заболел зуб.
— Я не солдат и не грузчик, на кой мне тащиться туда? — сказал он. — Пусть приносят сюда всё, что посчитают ценным. Я посмотрю и скажу точно, что за дрянь они вытащили. А смотреть на развалины — уволь, это не для меня.
— А что для тебя? Ты просто чистоплюй, — вздохнул староста. — Сам себя послушай! Сюда принесут, я посмотрю… Ладно, наш разговор затянулся и может продолжаться ещё целую вечность. А поэтому на выбор — экспедиция в институт, или же я найду тебе другое занятие. Знаешь, подошло время чистить канализационные стоки: они забились после последнего ливня…
Глаза Кэра гневно блеснули. Он напрягся и уже открыл рот, чтобы возмутиться, когда входная дверь скрипнула и открылась. Открылась робко — никакого напора или заявления о правах вошедшего. На пороге показалась маленькая фигурка в мешковатом комбинезоне и клетчатой рубашке. Кэр презрительно фыркнул и отвернулся. Девушки, одевающиеся столь непривлекательно, были для него сродни паукам.
— Физиономия-то не сильно ошпарилась, — не сдержался от реплики эрсати. — А жаль, был бы очередной кролик для Марны с её опытами по трансплантации синтетической кожи.
Дезире прошла мимо Кэра, даже не удостоив его взглядом. Направляясь сюда, девушка надеялась проскользнуть незамеченной. Встречаться с кем бы то ни было, не хотелось. Об эрсати и говорить не стоило. Хотя почему его слова должны её задевать? Пусть упивается своим ядом, сколько хочет. Она не доставит ему удовольствия, не покажет боли и обиды.
— Здравствуйте, прошу прощения за беспокойство, — девушка остановилась перед старостой. Выглядела она неважно: жёлто-коричневые круги вокруг раскрасневшихся глаз, бледное лицо. Однако плохое самочувствие с лихвой компенсировалось решимостью. — Завтра я хочу пойти в институт вместе с остальными!
Раздавшийся за её спиной шум мог обозначать только одно: всё это время раскачивающийся на стуле Кэр всё-таки не удержал равновесия и грохнулся. Дезире взглянула на Закэри и увидела, что он давится нахлынувшим смехом. Девушка обернулась и сама громко рассмеялась: из-под стола торчал краешек разноцветного ирокеза, венчавшего голову эрсати. Если в этом мире ещё оставались боги, то сейчас они сделали Дезире самый большой за последнее время подарок.