юю чувствительность, а вместе с ней возвращались все накопленные за день травмы и повреждения.
Гракх стоял у самого канала и смотрел на его воды. Ни малейшего движения, ни малейшего признака жизни не было в этой воде. Воде ли? Даже сточная канава казалась более чистой и пригодной для жизни, чем то, во что превратилась некогда, без сомнения, полноводная река. Пусть даже скованная гранитом и бетоном, она была живая.
От моста осталось лишь несколько опор да чудом сохранившийся пролёт, где ещё толкалось несколько грайверов. Они метались из стороны в сторону, пытаясь найти выход. Гракх со злорадством наблюдал за этим зрелищем, иногда подбадривая тварей громкими выкриками. Его слышали. И каждый раз реагировали новым всплеском активности. В конце концов, кто-то прыгал вниз. Зарккан мог поклясться, что приводнение нисколько прыгунам не вредило, да и сама жидкость вряд ли была для них ядом. Но отчего-то ни один из тех, кто добрался до более-менее глубокого места, не показался вновь на поверхности. Грайверы без страха и последствий бегали по мелководью, даже заходили в воду по пояс, вставая на задние конечности. Ничего не случалось. Но стоило им пуститься вплавь, как канал проявлял свою скрытую сущность. Без каких-либо признаков обеспокоенности тварь исчезала, чтобы больше не появиться.
— Чтоб я сдох, если это простое загрязнение!
Как ни силён был интерес ко всему, что потенциально можно было бы использовать в качестве оружия, но исследовать воду канала самостоятельно зарккан не решился.
— Эх, Дезире, где же ты? — Гракх почесал бороду. — На Кэре, что ли, испробовать…
Эрсати, Рурк и Кларк лежали в нескольких метрах в стороне.
Кларк находился в полном сознании и всё повторял, как ему жаль бедного Эрика. Как он пытался спасти паренька, но кровожадных тварей было слишком много. Что он бился до последнего, но потом был оглушён и лишь по воле случая и какого-то странного провидения оказался в неглубоком канализационном люке, где продолжал отбиваться. Подобные речи быстро утомили Гракха, и он поспешил ретироваться на безопасное расстояние. Отсюда, от канала, словоизлияния были слышны, но почти не напрягали.
Наёмник до сих пор не очнулся. Он потерял много крови. Руки превратились в одну сплошную рану. Кожи почти не было видно. Она сменилась оголённым мясом, либо свисала клочьями. Голова пострадала меньше, но и она ужасала своим видом. Однако вурст на то и был вурстом, чтобы продолжать бороться даже в, казалось бы, безнадёжной ситуации. Быстрый метаболизм быстро остановил кровотечение, и теперь, насколько Гракх мог судить, жизни здоровяка ничто не угрожало.
А вот Кэр был плох. Что ни говори, а эрсати никогда не славились особой живучестью. «Раса слабаков», — как поговаривали многие. И небезосновательно. Несмотря на развитую медицину, они никогда не прибегали к модификации тела. Поставляя другим расам самые различные имплантаты, сами не имели возможности ими воспользоваться. Пресловутая линька могла убить эрсати, если в его теле были инородные объекты. Природа не наделила эту расу жизненной стойкостью. Большие нагрузки зачастую вводили эрсати в состояние, подобное коме. Вот и сейчас — Кэр только-только начинал приходить в себя.
Гракх покрутил в руках ружьё, невесело ухмыльнулся. Очень хотелось разрядить его прямо в лицо Абеля ван Рейна. Не старосте, не Ирландцу, не кому-то другому из подставившей их общины. Именно Абелю. Шакалу, который заманил их в ловушку. Но разрядить не сразу, а только после того, как он расскажет — зачем всё это затевалось. Зачем в город, заполненный грайверами, приводились… жертвы. Иного слова зарккан подобрать не мог. Жертвы или пища, что в данной ситуации было одним и тем же. Осталось дождаться, пока спутники смогут идти. Предчувствия по поводу судьбы оставшихся в общине Марны, Дезире и остальных были самыми мрачными.
— С голым задом против танка, — покачал головой Гракх, прикидывая оставшийся боезапас. — Да ещё и с покалеченным задом.
Дезире не находила себе места. Время тянулось бесконечной, насмехающейся змеёй. Девушка уже не могла сидеть, всё тело затекло и болело. Она несколько раз вставала, но потолок в камере оказался весьма низким и не позволял выпрямиться в полный рост. Шивера больше не заговаривала и не отвечала на вопросы, однако свободно позволяла себе смеяться. Каждый раз, когда Дезире ворочалась, пытаясь сесть или лечь поудобнее, слышался смешок. Это раздражало и выводило из себя. Ожидание смерти тяготило само по себе, но к этому примешивалось беспокойство прежде всего за судьбу Ани. То, что девчушку могли запереть в подобный ящик, что ей могло быть страшно и одиноко, — вызывало приступ лютой ненависти к «приютившей» общине. И эта ненависть распалялась ещё больше из-за смеха Йарики.
А в довершении ко всему Дезире душила жажда. Последовать совету шиверы и прикоснуться к луже крови она так и не смогла. Даже теперь, находясь на краю гибели, девушка не перешагивала внутренних рубежей. Во рту пересохло, но всё ещё чувствовался горький привкус рвоты. Умом Дезире понимала правоту слов шиверы. Обессиленная, она не сможет даже попытаться противопоставить мучителям хоть что-то из скудных боевых умений. А ещё постоянные мысли и размышления. Постоянные прикидки, как и что могло быть, поступи она иначе ещё там, в институте. Отчего-то сейчас эти воспоминания всплыли наиболее ярко за все прошедшие после трагедии на заводе дни. Даже ярче, чем это было в первую, почти бессонную ночь.
Кромешная темнота этому с радостью способствовала, предоставляя памяти и воображению создавать самые неожиданные предположения и картины.
Только единожды Йарика удостоила Дезире вопросом, от которого у девушки по спине побежали мурашки, и она ещё долго сидела не шелохнувшись.
— Хочешь, я освобожу тебя от мучений?
Предложение можно было расценить, как угодно, вот только Дезире отчётливо понимала, на что намекает представительница расы, которую люди прозвали «демонами».
— Нет! — завертела она головой.
— Напрасно…
После этого девушка ещё долго не могла прийти в себя, прислушиваясь к малейшим звукам, стараясь понять, не собирается ли сокамерница привести предложение в исполнение без её согласия. Но шивера больше не проронила ни слова и, казалось, даже не шевелилась. Поражал тон, каким был задан вопрос. Словно речь шла не о жизни и смерти, а о миске супа.
Наконец снаружи послышались шаги. Дезире была им почти искренне рада. Метания сводили с ума. Вновь раздался скрежет, и воздух в камере сделался свежим, прохладным. Девушка глубоко вздохнула.
— Дыши, дыши, пока можешь, — услышала она насмешливый голос.
— Имей уважение, — если девушке не изменяла память, то это уже был местный староста.
— А я что? Только…
— Вот и молчи. Выводите.
— Я туда не полезу. Эта рогатая тварь Криса сделала так быстро, что бедняга и пискнуть не успел. Захлебнулся собственной кровью.
— Я говорил, как с ней следует обходиться.
— Пётр, давай её оглушим, а? — голос был умоляющий.
— Ты же знаешь, что они должны быть в сознании и не ранены. Или хочешь всё испортить и нарушить соглашение?
— Нет, нет, ты что? Я же как лучше хотел.
— Не надо как лучше… Действуйте!
— Зря ты отказалась от моего предложения, — шепнула шивера. — Уверена, нам уготовано нечто весёлое…
Дезире дёрнулась. Йарика обращалась явно к ней, но больше ничего сказать не успела. Послышался звон цепей, а за ним шум поднимающегося тела. Судя по нему, шиверу вытаскивали из камеры. Девушка напряглась, ожидая, что вот-вот раздастся ещё один предсмертный вопль, однако кроме приглушённых ругательств и звона — других звуков не было.
— А тебе особое приглашение нужно, слепая?! Вылезай сама, или нам придётся тебе помочь, тогда уж не обижайся.
Говорил всё тот же противный тип, который предлагал оглушить Йарику.
Дезире встала. Она попыталась сделать это с достоинством, не показывая ни боли, ни обиды, однако тело решило по-своему. Одну ногу свела сильная судорога, и девушка, болезненно застонав, чуть не упала.
— Кляча! Пётр, да она уже полудохлая. Разве что на закуску сгодится.
Девушка почувствовала, как её хватают за руку и резко вытягивают на улицу. На этот раз устоять не получилось, и она упала.
— Не покалечь, — снова говорил староста. — Пусть и слепая, но вполне живая. Для массовости в самый раз сойдёт… Всё? Тогда пошли.
Дезире подняли на ноги и, не церемонясь, повели. Она понятия не имела — куда. Услышанные обрывки разговоров больше путали, чем разъясняли. Говорили о каком-то не то защитнике, не то покровителе, которого если не накормить, то он превратится в настоящее бедствие. Девушка не была полностью уверена, что всё расслышала правильно. Тем более что плачевное состояние общины говорило скорее об отсутствии должной защиты, чем о влиятельном покровителе. Всё это она обдумывала, подталкиваемая в спину, бредущая в неизвестность.
Вскоре земля и камни под ногами сменились гладкими ступенями. Здесь были даже перила, округлые, пластиковые на ощупь. Почти сразу стало заметно теплее, а в воздухе послышался мерный гул. Так мог работать только генератор. Вернее сказать — неисправный генератор. При работе в штатном режиме, ни о каком выделении тепла во внешнюю среду не могло идти и речи. Чем ниже они спускались, тем горячее становился воздух. Дезире чувствовала, как по лицу скатываются капли пота. Одежда стала мокрой и липла к телу.
Девушка внутренне пожала плечами. Жить рядом с таким генератором было равносильно самоубийству. Мало того что радиация здесь должна была зашкаливать, так в любое время мог произойти взрыв. Осознание этого дарило подобие мстительной удовлетворённости. Судя по тому, что Дезире успела увидеть в общине, здесь обосновались надолго и не собирались срываться с места. Значит, можно было надеяться, что генератор всё же взлетит на воздух, а вместе с ним и все, кто окажется поблизости.
Между тем, спуск продолжался. Девушка и подумать не могла, что шахта окажется такой глубокой.