Гракх и Кэр начали стрельбу одновременно. Эрсати краем глаза заметил, как шивера метнулась вдоль стены, уходя из зоны обстрела, обходя грайверов со спины. «Узи» застрекотали, поливая тела чудовищ смертоносным свинцом. С расстояния в полтора десятка шагов промахнуться было практически невозможно, однако и времени на перезарядку не оставалось.
Свинец тварей задержал, но не остановил. Выигранные мгновения каждый использовал по-своему. Гракх потянулся к запасному магазину. Кэр отбросил пистолет в сторону, выхватил нож. Но кто бы из них как ни поступил — в глаза смерти заглянули оба…
Время не замедлилось, напротив, оно словно сжалось, уплотнилось. Ещё секунду назад твари находились на безопасном расстоянии, и вот исчезли спасительные метры, а собственные беспечность и самонадеянность обратились паническим удивлением. Всё снова возвращалось на круги своя. Вновь вставал за спиной наполненный голодными грайверами Генк. Только на этот раз бежать было некуда, а твари стали куда живучее и опаснее.
Первым мощь разъярённого чудовища на себе ощутил Кэр. Грайвер обрушился на него всей массой, сбил с ног, протащил за собой по полу, как невесомую куклу. От удара лёгкие эрсати сжались в комок, выпустив весь воздух. Попытка вздохнуть снова ни к чему не привела. Больше того, распространяющаяся вокруг грайвера вонь душила, выворачивала наизнанку. Кэр отмахнулся всё ещё крепко сжимаемым ножом, однако тварь даже не заметила укола.
Гракху повезло несколько больше. Он немного не успел с перезарядкой. Грайвер врезался в него вскользь, однако и такого толчка оказалось достаточно, чтобы и магазин, и пистолет вылетели из рук. Теперь зарккан и шипящая, словно сотня змей, тварь кружили друг против друга. Если Гракх выискивал взглядом оружие, то его противник, словно потеряв ориентацию в пространстве, тряс развороченной головой. По всей видимости, ранения не прошли для него даром.
— Рурк! — завопил зарккан, потеряв надежду отыскать пистолет. — Чтоб ты сдох! Стреляй!
Несмотря на кажущуюся беспомощность грайвера, Гракх не рисковал повернуться к нему спиной. И, как оказалось, не ошибся. Тварь перестала мотать головой, коротко рыкнула, а потом без подготовки бросилась на безоружную жертву. Зарккан успел услышать грохот почти сдвоенного выстрела, а потом почувствовал, как мир встаёт с ног на голову, а ноги отрываются от пола. Боли не было, только сильный удар и вид огромных искривлённых когтей перед самым лицом.
Кэра занимала только одна мысль — как бы вздохнуть. Ему не был нужен чистый, душистый воздух, не нужна была ночная прохлада, возвращающая ясность рассудку. Выворачивающийся желудок беспокоил меньше всего. За глоток пусть даже наполненного ядовитыми миазмами воздуха он готов был отдать полжизни. Но тело имело на этот счёт своё мнение. Эрсати корчился на полу, словно выброшенная на берег рыба. Где-то далеко раздались выстрелы, а потом бок обожгло болью. Она проникала всё глубже, обживаясь, устраиваясь поудобнее.
Кэр закричал, попытался перекатиться в сторону. Как ни странно, ему это удалось. Боль сразу отступила: не исчезла вовсе, но перестала раздирать внутренности. Мутным взором он нашарил перед собой грайвера. Тот стоял всего в паре шагов, но отчего-то больше не атаковал. Напротив, тварь сама от кого-то отбивалась.
Эрсати, кривясь от боли, отполз ещё немного дальше. Он снова мог дышать. Перед глазами прояснилось. Теперь причина ненападения твари стала ясна — грайвера теснила шивера. Стремительными росчерками она порхала вокруг чудовища, нанося ему удар за ударом. То, что не смогли сделать пули, теперь с успехом завершали когти. Грайвер отмахивался вяло, из разорванного горла потоками вытекала кровь. Шивера не знала жалости. Она действовала с методичностью машины: ровно, размеренно, каждый удар выверен до миллиметра. Последним же аккордом стала комбинация, в завершении которой голова твари запрокинулась назад, оставшись висеть всего на нескольких сухожилиях. Чудовищное тело ещё продолжало жить, но больше не представляло опасности. Судорожные конвульсии разметали в стороны несколько изуродованных останков тел, а потом стихли.
Кэр с облегчением откинулся на спину. В боку пульсировала боль, но даже она почти не беспокоила. Всё тело охватила странная лёгкость. Появись сейчас рядом ещё один грайвер, эрсати даже пошевелиться не смог бы.
— Ты такой смешной, красавчик, — услышал он мягкий голос шиверы. — Такой беспомощный и трогательный. Знаешь, пожалуй, я бы поиграла с тобой… Нет, нет, не сейчас. Сейчас тебя не хватит ни на вздох, ни на стон. Потом… У нас ведь будет время, я знаю…
Эрсати мотнул головой, но ответом ему был смех. Однако весёлые переливы были прерваны голосом, который эрсати уже не ожидал когда-либо услышать.
— Мы с Пушистиком уже заждались, да…
— Что со мной? — спросила Дезире, закончив рассказ о том, что испытала в пещере под генератором. Девушка сидела на траве, подставляла лицо тёплому солнцу. Рядом притулилась Ани. С тех пор, как Дезире очнулась, малышка не отходила от неё ни на шаг, боясь снова потерять.
Хилки слушал внимательно, не перебивая, впрочем, как и всегда.
— Красивая девочка не знает себя. Мы с Браксусом сразу все поняли, да. Ты спала, но теперь начинаешь просыпаться. Думаю, этот дар тебе достался от матери. Но к нему надо относиться очень трепетно. Как к нежному любовнику, — старик хихикнул. — Иначе всё может закончиться плохо, да.
— Я ничего не поняла. Какой дар? — сказала Дезире и замолчала, потом продолжила, но уже еле слышно. — Я не помню маму. Она умерла, когда я была совсем маленькая. Но отец никогда не говорил, что она обладала каким-то даром.
— Возможно, она и сама не знала. Эрсати до сих пор не понимают — почему некоторые из них обладают магическими способностями, а другие нет. Её могли не распознать. Но в тебе живёт её частичка, и она проснулась.
Дезире прислушалась к своим ощущениям. Ничего. Не было даже намёка на испытанное внизу.
— Но я больше ничего не чувствую. И всё же — что это было?
— Какая быстрая девочка, — снова хихикнул старик. — Ты проспала почти сутки, ты истощена, ты не умеешь пользоваться даром…
— Каким даром? — поняв, что Хилки вновь замолчал, вновь спросила девушка.
— Мы с Браксусом не учёные. Умных слов не знаем. Что? Да-да, ты мой Пушистик… Назовём это восприятием внутреннего мира живых существ… их эмоций, да, — старик громко пошамкал губами, почесал щетинистый подбородок. — Но ты не только можешь воспринимать, но способна направлять.
— А ты научишь меня пользоваться этим… даром?
— Хилки с Пушистиком с радостью помогут.
Дезире улыбнулась. Она до сих пор ещё не могла поверить в то, что всё закончилось.
Удивительно, но Хилки, которого все успели похоронить, — выжил. Он почти ничего не рассказывал о своём чудесном воскрешении. Упомянул лишь, что кое-кто от злости и желания казаться круче, чем есть на самом деле, начинает плохо стрелять. При этом девушка знала, что старик действительно был ранен в плечо, но каким-то образом сумел не только спастись сам, но и помочь нескольким жителям предавшей общины. Именно он удерживал на расстоянии двух последних грайверов, не давая им приблизиться к вожделенной добыче. Что толкнуло истекающего кровью старика встать на защиту стрелявших в него людей, для всех осталось загадкой. А больше всего — для тех самых выживших.
Кроме сжавшихся за тщедушной спиной старика, других уцелевших не было.
Схватка с грайверами для Гракха и Кэра закончилась с минимальными потерями. Ушибы и синяки у зарккана, ушибы и глубокая, но неопасная рваная рана в боку у эрсати. Дезире отлично помнила тот поток ненависти и голода, который обрушился на неё в пещере. И с этими тварями практически без оружия сражались эти двое. Кто же глупее?.. Хилки, который встал на защиту абсолютно чуждых ему людей? Или Кэр и Гракх, бросившиеся с голыми руками на смертельно опасных трупоедов?
Девушка вздохнула. Не меньшей глупостью было пытаться спасти их — отданных на откуп голодным тварям. Особенно её — слепую, бесполезную, обузу. Однако, как она ни старалась, но не могла вызвать в себе никакого осуждения. Даже Кэра. Напротив, впервые за всё время почувствовала к нему уважение и даже некоторую симпатию.
— Так что, ты ей снова ничего не скажешь? — спросила Марна.
— Нет.
— Кэр, я тебя не понимаю. Когда это ты пасовал перед юбкой?
Они стояли на окраине общины, в стороне от ненужных ушей. Марна специально отозвала эрсати подальше.
— Ты думаешь, что я спасовал? — его лицо вытянулось. — Перед этой замухрышкой? Марна, не заставляй меня думать о людях ещё хуже, чем вы есть на самом деле. Она не нужна мне. Мы спасали всех вас. Мы спасали. Не я.
— Ну да, то-то ты не отходил от неё всё время, пока она была без сознания.
— Что?!
— За дуру меня держишь? Хорошо, я ничего не видела. А вместе со мной не видел Гракх, Кларк, Ани… может быть кто-то ещё.
— Это не твоё дело.
— Разумеется, — Марна пожала плечами. — Просто подумай на досуге: последнее время мы ходим по краю. Что будет завтра — не знает никто. Может быть, стоит спрятать свой гонор и сделать так, как подсказывает сердце?
— Не надо меня учить, женщина! — вспыхнул эрсати. — Место самки возле своего мужа, и только с его позволения она может давать советы. Я не намерен выслушивать твою болтовню!
— Дурак ты, — спокойно произнесла Марна. — Глупец и дурак.
Прежде чем эрсати успел сказать ещё хоть что-то, она развернулась и ушла. Кэр дрожал от ярости. Он готов был провалиться сквозь землю. Провалиться от душившей его злости, от бессилия перед услышанными словами, от стыда…
Никогда в жизни он не чувствовал себя столь паршиво. Да, не раз случалась боль физическая: от неё хотелось кричать, бежать, грызть землю. Но, как оказалось, её вполне могут заменить терзания моральные. От них не удавалось скрыться, они не стихали, отравляя каждую минуту, оставляя в голове лишь сумбурную кашу.