Что до Халси и Бертрама, то газ, содержащийся в небольших контейнерах, был для них всего лишь побочным продуктом, случайно полученным в процессе экспериментов с папоротником. Но когда Латтрел увидел результаты его действия на примере клетки, полной крыс, он тут же углядел возможность создания оружия. Сейчас Латтрел наблюдал жадным взглядом, как Бертрам достает из мешка металлическую емкость.
— Покажите мне, как эта штука работает, — сказал Латтрел.
— Просто нажимаете сюда. — Бертрам показал. — Клапан откроется, и сразу же пойдет газ. Газ довольно сильный и очень быстро распространяется в атмосфере. Тому, кто будет использовать этот прибор, нужно прикрыть нос и рот толстой тканью и держаться подальше от испарений, пока они полностью не улетучатся.
— Превосходно. — Латтрел взял контейнер и повертел его в руках. — Я думаю, это будет очень удобный инструмент.
Латтрел был доволен, и Халси решил воспользоваться благоприятным моментом. Как всегда в минуты волнения, он снял очки и стал протирать стекла не очень чистым носовым платком.
— Мистер Латтрел, что касается нового микроскопа, — начал он осторожно.
— Да, да, покупайте его. — Латтрел улыбнулся своей змеиной улыбкой. — Я не собираюсь становиться на пути научного прогресса.
— Нам также нужны некоторые новые реактивы и травы, — добавил Халси.
— Составьте список того, что вам нужно, и, как обычно, передайте его Такеру. Он у вас на посылках.
Латтрел дал знак своему телохранителю взять мешки и направился к выходу из лаборатории. Халси смотрел, как эта пара уходит. Когда за ними закрылась дверь, Бертрам испустил глубокий вздох облегчения.
— Прямо не верится, что мы работаем на одного из самых могущественных главарей преступного мира Лондона, — сказал он.
— Снова мы вынуждены создавать опасные игрушки для патрона, который не ценит по-настоящему «Великий труд». — Халси водрузил очки на нос. — Но по-видимому, такова в современном мире цена научных открытий.
— Остается только надеяться, что в будущем люди станут больше уважать тех из нас, кто глубоко предан серьезным паранормальным исследованиям, — сказал Бертрам.
Глава 16
Пять дней спустя Делберт стоял у кухонного окна и пил густой горячий шоколад, приготовленный миссис Тревельян. Он задумчиво наблюдал сцену в саду. Босс и миссис Пайн сидели рядом на зеленой садовой скамье из кованого железа. Они вместе изучали старый дневник в кожаном переплете, который босс всегда держал при себе. У их ног разлеглись собаки. Сцена была умиротворенная. Но в эти дни в облике босса никакого умиротворения не было. «Да и никогда не было, если на то пошло», — подумал Делберт.
— Как вы думаете, о чем они разговаривают? — спросил Делберт.
Миссис Тревельян, месившая в это время тесто для хлеба, даже головы не подняла от своего занятия.
— Откуда же мне знать ответ на этот вопрос?
Делберт всмотрелся в парочку, сидящую в саду. Он знал Гриффина двадцать лет, на его глазах молодой человек очень быстро вырос и закалился в уличной жизни. И всегда где-то на заднем плане в его жизни маячила женщина. Босс любил женщин, но ключевым словом было «на заднем плане». Там все женщины в его жизни и оставались до сих пор. Миссис Пайн отличалась от них всех. Ни с одной из женщин, включая даже его жену, босс не был таким, каким он стал с миссис Пайн. В самой атмосфере вокруг этих двоих, сидящих на скамье, было нечто особенное, какая-то невидимая энергия. А когда Делберт находился с ними в одной комнате, он готов был поклясться, что почти видит маленькие разряды молний.
Он повернулся и посмотрел на миссис Тревельян. Было приятно наблюдать, как она месит тесто. Она наклонялась, и ее пышная грудь колыхалась под передником.
— Как вышло, что вы стали работать в доме миссис Пайн? — спросил он.
— Меня прислало агентство. Не постесняюсь вам сказать, в то время, когда она пригласила меня на собеседование, я находилась в отчаянном положении. Мой прежний наниматель умер, не потрудившись написать мне рекомендацию, не говоря уже о том, чтобы назначить пенсию. А вы же знаете, без хороших рекомендаций очень трудно найти место в приличном доме.
— Нет, я не знаю. Никогда не пытался получить место в приличном доме.
Миссис Тревельян окинула его взглядом с головы до ног, всего одним-единственным взглядом:
— Что ж, судя по вашим очкам в золотой оправе, кольцу и отличным ботинкам, думаю, вы на должности в этом доме зарабатываете гораздо больше денег, чем я увижу за всю жизнь.
Делберт не в первый раз подумал, что Сьюзен Тревельян — красивая женщина. Ее широкие округлые бедра и пышная грудь наводили его на мысли о статуе какой-то античной богини. Вдобавок она была сильной и энергичной. Она орудовала тяжелыми чугунными сковородами так, словно они были сделаны из бумаги. Ему вдруг пришло в голову, что она, должно быть, так же энергична и в постели.
— Продолжайте вашу историю, — сказал он.
— В агентстве надеялись, что поскольку миссис Пайн только что прибыла из Америки, ни больше ни меньше — с самого Дикого Запада, то она не будет особенно придирчивой в вопросе рекомендаций, — сказала миссис Тревельян.
— Я слышал, они там, на Западе, немного эксцентричны.
— Думаю, что так. Как бы то ни было, миссис Пайн побеседовала со мной и сразу же наняла меня на работу. Слава Богу, рекомендациями она не поинтересовалась.
— А она когда-нибудь рассказывает о своей жизни в Америке?
— Иногда.
Миссис Тревельян выложила дрожжевое тесто на противень.
— Мне самому всегда было интересно, какова жизнь там, — сказал Делберт. — Они делают превосходные пистолеты.
Миссис Тревельян открыла дверцу печи и поставила противень с хлебом в печь.
— Мне кажется, миссис Пайн иногда тоскует по Западу. У нее там было множество приключений и остались друзья.
— А она говорила, почему решила вернуться в Англию?
— Нет. Сдается мне, она сама не знает, почему вернулась. Правду сказать, я до недавнего времени думала, что она вернулась напрасно. Я все ждала, что она закажет билет обратно в Америку.
— Почему вы так думаете?
— В ней чувствовалась какая-то неугомонность. Конечно, она всегда была занята благотворительностью и всякими такими делами, но мне казалось, что она как будто все ждет, что произойдет что-то.
— Что, например?
— Не представляю. И вряд ли она сама это знает, то есть до недавних пор не знала. — Миссис Тревельян вытерла руки полотенцем и кивнула в сторону окна, выходящего в сад. — Надо же, криминальный лорд и социальный реформатор! Кому сказать — не поверят.
Делберт улыбнулся:
— А кто бы поверил, что такая респектабельная женщина, как вы, будет готовить еду для директора Консорциума и его помощников?
Миссис Тревельян тихонько хихикнула.
— Да, перемена интересная, — согласилась она.
Ее чистый лоб чуть поблескивал от пота, и почему-то от этого она казалась еще привлекательнее.
— Миссис Тревельян, вы необыкновенная женщина, — сказал Делберт.
— А вы, сэр, не такой, каким я ожидала увидеть представителя преступного мира. Давно вы с мистером Уинтерсом?
— С первых дней, когда он оказался на улицах. Он был совсем мальчишкой, ему едва исполнилось шестнадцать, и он вырос в респектабельном доме. Он ничего не знал о мире, в который попал, но он быстро учился. Словно он был рожден для того, чтобы создать Консорциум.
— Консорциум. — Миссис Тревельян сняла со стены сотейник. — Звучит как название солидной инвестиционной компании, а не банды.
— Босс так и говорил.
Глава 17
Аделаида положила закладку на том месте, где остановилась, и закрыла дневник в кожаном переплете.
— Не в обиду вам будь сказано, сэр, но ваш предок был весьма своеобразной личностью.
— По общему мнению, я пошел в него, — сказал Гриф-фин. — Вы видели портрет в библиотеке. Когда я на него смотрю, у меня такое чувство, будто я вижу собственное отражение.
Гриффин думал о том, как приятно сидеть здесь в саду с Аделаидой. Он словно заглянул на миг в свою жизнь, какой она могла бы быть, если бы в прошлом его жизнь сложилась по-другому, если бы он не был тем, кто он есть и что он есть, если бы он мог разрешить себе жениться и создать семью.
— Вы и вправду поразительно похожи на Николаса Уинтерса, но как человек вы совсем другой, — сказала Аделаида.
В ее голосе прозвучала такая твердая уверенность, что Гриффин удивленно вскинул брови.
— Почему вы так говорите? — спросил он. — Сходство очевидно: и физическое, и психическое.
— Не забывайте, что эта Лампа находилась у меня больше десяти лет, — сказала Аделаида. — И поверьте, я хорошо знаю каждый оттенок тяжелых энергетических отпечатков, которые она хранит. Вы определенно потомок Николаса Уинтерса, но вы другой человек.
Гриффин не стал спорить на эту тему, чувствуя, что это все равно бесполезно. Он спросил:
— А что еще рассказали вам энергетические отпечатки на Лампе?
— Помимо всего прочего, я узнала, что между Уинтерсом и считывателем сносвета, Элинор Флеминг, существовала очень сильная связь. — После некоторого колебания она добавила: — Их связывала страсть.
— Я же вам говорил, они были любовниками. Она родила ему сына. Николас ее предал. Она захотела отомстить. Эта история стара как мир. Единственное, что отличает ее от тысяч других таких же историй, — это то, что вместо того, чтобы попытаться убить Николаса, Элинор использовала энергию Лампы и полностью уничтожила его талант.
— Это была жестокая месть, и Элинор заплатила за нее своей жизнью, — сказала Аделаида. — Хотя энергия, выплеснувшаяся из Лампы, и лишила Николаса паранормальных способностей, она при этом убила Элинор.
— Да.
— С ее стороны было глупо ему доверять, — сказала Аделаида. — Николас Уинтерс предал бы любую женщину. Его настоящей любовницей была одержимость властью. Получить как можно больше силы — только это одно его интересовало, пока под конец жизни не появилась еще одна навязчивая идея.