– Кэнсин-сама, – произнес жених его сестры, – мне сказали, что конвой Марико подвергся нападению банды воров в лесу Дзюкай. Несколько членов личной охраны моего отца считают, что это дело рук Черного клана, хотя я не склонен с этим соглашаться. Это кажется слишком… простым. Слишком предсказуемым. Не говоря уже о том, что расходится с типичным поведением Черного клана. – Он уперся локтем в колено, еще ниже наклоняясь к Кэнсину. – Возможно ли, что ваша сестра все еще жива, несмотря на то, что все указывает на обратное?
Когда Райдэн говорил, в складках вокруг его рта образовывались морщинки. Ему было всего девятнадцать лет, но от многих забот он казался закаленным в боях. Усталым. Это зрелище принесло Кэнсину странное утешение. Как и слова жениха его сестры. Они совпадали с его собственными размышлениями. Но также возможно, что это была уловка, призванная завоевать его доверие. Предназначенная для того, чтобы посеять семена непредсказуемых сомнений.
И все же Минамото Райдэн казался гораздо менее расчетливым, чем наследный принц. Гораздо менее коварным. И Кэнсин был благодарен ему за то, что тот, казалось, ценил прямоту больше, чем его младший брат. Характер Райдэна больше соответствовал его собственному. Поскольку это было первое общение Кэнсина с женихом его сестры, подобное впечатление немного успокоило его. В этот момент любые признаки уловки оставались исключительно в черных глазах наследного принца. Худощавого, бледного юноши, одетого в золотые шелка, который спокойно собирался практиковать свое сёдо[56].
Возможно, именно Минамото Року организовал нападение на конвой Марико.
И все еще…
Часть Кэнсина не слишком верила, что наследный принц нанес бы удар по собственному брату, убив его будущую жену. В конце концов, что бы он с этого получил? Року уже был первым в очереди на трон. И ни разу за все свои годы Кэнсин не слышал о планах Райдэна узурпировать власть его младшего брата. Они запросто могли быть друг с другом на ножах. В прошлом братья в подобных ситуациях часто убивали друг друга ради власти. Но у них, кажется, все было иначе. По общему мнению, эти два брата, несмотря на вражду между их матерями, были близкими друзьями. Доверенными лицами друг друга.
Возможно, предположение Кэнсина о том, что кто-то из знати замыслил убийство его сестры, было ошибочным. Что кто-то в Инако пытался помешать свадьбе между первенцем императора и дочерью амбициозного даймё.
Или, возможно, Минамото Райдэн просто слишком хорошо читал людей.
Словно услышав мысли Кэнсина, Райдэн ободряюще улыбнулся. Он снова открыл рот, но его младший брат немедленно заставил его замолчать.
Наследный принц бросил в их сторону многозначительный взгляд. Как только Року убедился, что они обратили на него внимание, его взгляд скользнул в сторону прекрасной резной ширмы слева от него.
– Здесь не место обсуждать подобное, – сказал он резким шепотом. – У стен замка Хэйан есть уши, – последние слова были едва слышны.
Отчетливый шепот, противоречащий его прежней незаинтересованности.
Следуя своему же предостережению, наследник взялся рукой за правый рукав и снова окунул кисть в чернила, располагая ее над бумагой васи под идеальным углом.
– Было бы неплохо выпить с вами чаю чуть позже, Кэнсин-сама, – сказал он тем же мягким голосом, как и прежде. Наполненным тем же притворным равнодушием.
Но сказанное шепотом предназначалось для того, чтобы его подслушали. Предназначалось для толкования как прислуживающими слугами, так и случайными наблюдателями.
В своем рвении узнать правду Кэнсин почти забыл о притворстве.
Инако был прежде всего городом тайн. Секретов, которые при первой же возможности будут выведаны и проданы тому, кто предложит самую высокую цену.
Понимающе кивнув, Райдэн быстро встал.
– Будете нашим гостем сегодня вечером, Кэнсин-сама?
Кэнсин был не настолько глуп, чтобы не понять, почему тема разговора так быстро изменилась. Возможно, он не очень хорошо разбирался в распознавании эмоций, но он был Драконом Кая и знал острый привкус свежей крови. Знал путь, которому нужно следовать. Тихо. И осторожно.
– Сочту за честь, мой господин, – сказал Кэнсин. – Куда вы хотите отправиться?
Райдэн усмехнулся, и его вид очень напомнил Кэнсину рычащего медведя. Его голос понизился, пока не превратился больше в выдох, чем в звук.
– В лучшую чайную Ханами.
Ханами
Марико уже однажды была в Инако, когда была помладше. В своем истинном обличье.
Для юноши достопримечательности столицы были совершенно иными. И не только потому, что всего несколько мгновений назад с ее глаз сорвали повязку.
Все казалось более четким. Цвета казались более насыщенными. Запахи заполнили ее ноздри, и перед глазами вспыхнули образы – маринованные кальмары, шипящие над открытым пламенем, ярко раскрашенные бумажные фонарики, подвешенные над рулонами блестящего шелка, витрины с расписными веерами и свеженарезанной хурмой, сливочный тофу, плавающий в бочках с холодной водой. Она принюхивалась и пробовала на вкус все, что было в воздухе, с энергией девушки в лихорадочном бреду.
Марико чувствовала себя свободной. Свободнее, чем когда-либо.
Несмотря на свое нынешнее положение.
«По крайней мере, в Инако меньше шансов, что я попаду в ловушку дерева-вампира. Или меня забросают острыми камнями».
Ранмару изучал ее. Уловил ее ухмылку, пронизанную открытым ликованием.
– Ты впервые в столице?
Марико соображала быстро.
– Да. – С таким ответом было легче объяснить, почему она в таком восторге. Он также помогал избежать дальнейших расспросов о ее прошлом. Черный клан, к счастью, не интересовался тем, кем она была до того, как вошла в лес, и Марико хотела, чтобы так оно и оставалось как можно дольше.
– Постарайся не выглядеть таким зеленым, когда мы доберемся до чайной, – сказал Оками из седла своего боевого коня, шагающего справа от нее.
Марико крепко сжала поводья пальцами, изо всех сил сдерживая свой язык. Игнорируя веревку, тянущуюся от лошади Оками к ее скакуну, привязывающую ее к боку Волка. Слева от нее рассмеялся Ранмару, его карие глаза сверкнули.
– Или когда ты впервые увидишь Юми, самую прекрасную девушку в империи.
– Сомневаюсь, что лорд Безбородый когда-либо в жизни видел гэйко, – сказал Оками. – И тем более был с красивой девушкой. – Даже провоцируя ее, Волк сохранял хладнокровие. Внимательное равнодушие.
Гэйко?
Значит, они ехали не в бордель с сомнительной репутацией, как она изначально предполагала. Нога гэйко никогда бы не ступила в подобное логово порока.
Тем не менее Марико промолчала. Обдумывала невысказанные колкости в ответ.
Брови Ранмару изогнулись:
– Расскажи-ка нам, лорд Безбородый. Ты действительно никогда не был с женщиной?
Она неловко поерзала в седле. Из всех вопросов, которые Ранмару мог бы задать, он, конечно же, выбрал бы этот. Мужчины, предоставленные самим себе, были так прискорбно предсказуемы.
– Я не девственник. Я был… со многими женщинами. – Ее слова были правдой, по крайней мере наполовину. Она больше не была девой. Хотя тот единственный раз не включал в себя другую девушку.
Он включал в себя восстание.
Марико вспомнила лицо молодого конюха, которому выпало сопровождать своего хозяина в провинцию ее отца одним весенним утром не так давно. Вспомнила добрую улыбку юноши. Его энтузиазм. Его непонятливость.
Именно его улыбка привлекла внимание Марико. Затянула его на залитый солнцем сеновал, чтобы скоротать мгновение в ее объятиях.
Он был добр. Нежен.
Всего несколько часов спустя ужасное осознание потрясло Марико до глубины души. Ее поступок в тот день мог привести к смерти этого доброго и нежного юноши. Ни разу – за все время, что они провели на ароматном сене, – она не остановилась, чтобы задуматься, что может случиться с юношей, если их поймают. Ее гнев на родителей был слишком острым. Ее стремление захватить контроль слишком ослепляло.
Она вспомнила слова Оками двухнедельной давности: «Гнев – это эмоция, которая отравляет все остальное».
Даже в мыслях Марико не хотела признавать, что Волк может быть в чем-то прав.
В то утро она была одета в одежду крестьянки. Под этой личиной Марико соблазнила конюха. Преподнесла ему подарок, который ее родители недавно променяли на благосклонность императора. Подарок, который ее родители столь расчетливо продали.
Несмотря на риск, Марико ни разу не пожалела о своем решении, хотя само действо было неловким. Не неприятным, но определенно не стоящим всей этой суеты. И абсолютно не стоящим того, чтобы уступать контроль.
Но для Марико это был первый раз, и – только в этот раз – она хотела, чтобы ее тело принадлежало ей. Чтобы решение было за ней, и только за ней. Ее тело не предназначалось для продажи. Ее родители не имели права продавать его тому, кто больше заплатит. Оно не принадлежало ни Минамото Райдэну, ни кому-либо другому.
Она вспомнила, как Тиё говорила ей, что найти свою пару – это то же самое, что обрести свою вторую половинку. Марико никогда не понимала этого.
Она не была половинкой. Она была целой и полностью своей.
Перед ее лицом махнула рука. Когда Марико вынырнула из мыслей, лицо Ранмару появилось в поле зрения, пока он пытался вернуть ее в настоящее.
– О чем ты только что думал? – спросил главарь Черного клана. – Ты исчез. – Хотя его слова были небрежными, его взгляд был острым как бритва.
– О семье, – мягко сказала она, – и о праве.
Марико показалось, что едущий впереди Оками притормозил своего коня. Но он не оглянулся. Даже не наклонился в сторону их беседы. Возможно, ей лишь почудилось, что он замедлил шаг лошади.
Ранмару продолжал изучать ее профиль.
– Интересно, что ты связываешь их вместе.
– Я не думаю, что это интересно. Семья может дать вам право на многое. Она также может считать, что вправе получить многое от вас взамен.