Терзать ее до тех пор, пока его слова не растают у нее на языке.
Оками изучал ее, как будто почувствовал смятение ее мыслей. И захотел этим воспользоваться.
– Ты правда понял, кем были те люди, когда они только вошли?
Вопрос застал ее врасплох.
– Конечно.
– Лжец. Ты был на крыше до того, как они пришли в чайную. Почему?
Марико начала подозревать, что он знал все это время, что она была там.
– Мне показалось, что я увидел императорских солдат, когда выходил по нужде. Поэтому я забрался на крышу, чтобы узнать, кто они.
– Я тебе не верю. Я думаю, ты следил за мной. И я хочу знать почему.
На нее обрушилась волна потрясения. Марико не ожидала, что он задаст этот вопрос так прямо.
– Если бы я следил за тобой, зачем бы мне раскрывать себя, чтобы спасти тебя? – Она прижалась спиной к гладкой скале на краю горячего источника, гадая, как лучше всего повернуть тему этого разговора в свою пользу. – А ты узнал тех людей, как только увидел их? – Марико наполнила свой голос обвинением. – Я вот не узнал ни одного из них.
– Я узнал Минамото Райдэна. Потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что тощий маленький паршивец за его спиной – это наследный принц. Последний человек из их компании отнял у меня больше времени. – Он выстрелил в нее острой улыбкой. – Между прочим, твоя попытка сменить тему разговора была довольно умной.
Неважно. Это был шанс для Марико узнать что-то ценное. Что-то о ее семье.
– Кто тот последний человек?
Черты лица Оками исказились.
– Дракон Кая. Странно, но лично он не кажется таким пугающим.
– Кто? – Марико была горда тем, что не заикнулась. Она даже не моргнула.
– Очередная ложь. Зачем ты лжешь о том, что и так знаешь?
– Я действительно не знаю, кто такой Дракон Кая.
Оками сделал паузу, прежде чем ответить:
– Он сын одного властолюбивого идиота.
Марико напряглась:
– Так ты мог бы сказать о ком угодно.
– Нет. Хаттори Кано продал бы свою душу, если бы это помогло ему выслужиться. И такой же идиотизм он порождает в окружающих. Хотя я должен признать, что его сын неплохо владеет мечом.
Марико больше не могла слушать, как он плохо говорит о ее семье. Поэтому она позаимствовала его собственную тактику:
– Что ты сказал Юми, что заставило ее плакать?
В эту игру по проверке реакции друг друга могли играть и двое.
Ее расстроило то, что Оками только вновь сузил свои темные глаза:
– Так и знал, что ты там. Наблюдаешь за нами, – мягко сказал он.
– Ты исчез. Так же, как исчезал всю неделю. Когда я забрался на крышу, чтобы посмотреть на гвардейцев, я увидел тебя с ней. – Марико прикусила внутреннюю сторону щеки. – И ты тоже дурак, если ухаживаешь за той же девушкой, которую любит Ранмару.
Уголок рта Оками тронула ухмылка:
– Тоже?
– Очевидно, что ты ее любишь.
Он снова замолчал. Явно обдумывая ответ.
– Конечно я люблю ее.
Оками погрузился под воду, не оставив над поверхностью ничего, кроме головы. Возникшие волны прокатились по ее коже. Напомнили ей о том, что они делили ванну, столь же горячую, что и их слова.
Сама мысль об этом заставила ее сердце биться чаще. Она вспомнила о своей недавней мысли. Ее прежнее желание поцеловать его умолкло. Каким же предательским и неправильным оно было! Как же это стало желанием, которое она больше не могла отрицать?
– Понятно, – медленно протянула Марико, ненавидя то, как сильно он беспокоил ее сердце.
Оками ответил не сразу, было ясно, что он все еще что-то обдумывает. Возможно, выстраивает последовательность действий. Наконец он нерешительно произнес:
– Юми – моя сестра.
Глаза Марико расширились. Она уловила нахлынувшее на нее облегчение и еще больше начала презирать себя за это.
– Ты позволил своей сестре стать майко?
– В Ханами она в безопасности. В большей безопасности, чем здесь, в лесу Дзюкай. И в большей безопасности, чем где бы то ни было, если бы кто-нибудь в Инако узнал, кто она такая. Кто ее семья. – Он скользнул ближе, и Марико прижалась к камню, желая, чтобы тот отодвинулся вместе с ней. Обернул ее как плащ. – Я… доверю тебе эту информацию, Санада Такэо. Вопреки своему здравому смыслу. Если ты кому-нибудь расскажешь, кто такая Юми, я не задумываясь лично брошу тебя в лапы дзюбокко и буду смотреть, как оно высасывает из тебя всю кровь.
– Я уже говорил тебе. – Марико уставилась на него: – Я не боюсь тебя.
Он не улыбнулся.
– Ты должен сказать мне, что понимаешь, о чем я говорю.
– Хочешь, чтобы я пообещал?
– Обещания для меня ничего не значат, – тон Оками был мягким. Угрожающим. – Подобные слова говорят, чтобы успокоить любого дурака, готового поверить.
– Тогда что ты хочешь, чтобы я сказал?
– Я хочу, чтобы ты подтвердил, что понимаешь, что я убью тебя – без промедления, – если ты когда-нибудь предашь меня. – Его ониксовые глаза блестели. – Ты знаешь сказку о кролике, который играл с огнем?
«Он сгорел заживо вместе со всеми своими родными».
– Я понял, о чем ты говоришь, – ответила Марико.
Брови Оками вопросительно поднялись.
Она пояснила, хотя ее руки сжались в кулаки под водой:
– Я понял, что ты сожжешь меня, если я когда-нибудь тебя предам.
«Но не в том случае, если я уничтожу тебя первой».
В голове Оками промелькнула мимолетная мысль рассказать Ранмару о своем последнем разговоре с Санадой Такэо. Краткая мысль о том, чтобы рассказать другу о своих подозрениях.
Что худощавого мальчишку с глазами как у олененка послали их враги из Инако шпионить за Черным кланом.
Но всякий раз, когда Оками выражал беспокойство по поводу их новичка, Ранмару оставался невозмутимым. Почти незаинтересованным. И если Оками должен был раскрыть все, что произошло, ему пришлось бы рассказать своему лучшему другу о том, что Санада Такэо знал о Юми.
Неважно, что это была ложь, обернутая в правду. Ложь, предназначенная для проверки их новичка.
Все, что Оками расскажет о Юми, независимо от того, правда это или нет, сильно разозлит Ранмару. И после всего, чем Ранмару пожертвовал ради него, Оками скорее умрет, чем причинит боль своему другу.
Как бы то ни было, Оками долго думал, прежде чем раскрыть эту информацию. Но лучший способ завоевать доверие – это предоставить свое. И Оками убьет Санаду Такэо голыми руками, прежде чем тот причинит какой-либо реальный вред Юми.
Это будет первое из многих испытаний, созданных Оками для молодого лорда Безбородого. Шестеренки второго испытания уже были заведены.
Подозрения Оками начали формироваться в ту ночь, когда они впервые встретились с Санадой Такэо в таверне Акиры-сана. Они усилились, когда он увидел парня, карабкающегося, как насекомое, по крыше. И стали твердыми, когда Оками прижал предплечье к горлу мальчика и услышал, как тот чуть не завизжал как девчонка.
Оками сразу же пожалел, что обращался с ним так грубо. Потом почувствовал волну раздражения из-за своего сожаления. Все в этом мальчике было зеленым. Неумелым. От нежной кожи его рук до нелепого способа, которым он выполнял даже самое простое задание с такой ненужной точностью.
Мальчишку явно послали сюда, чтобы снискать расположение Ранмару. Сыграть роль неуклюжего юного дурака, отчаянно нуждающегося в руководстве.
Только Оками стало совершенно ясно, что Санада Такэо далеко не дурак. Парень был слишком умен для этого – и на словах, и на деле.
Оками откинул волосы с глаз. Воздержался от того, чтобы пнуть своенравный камень рядом с его ногой. Почему он просто не оставил мальчишку в Инако, как предлагал Ранмару?
У него была возможность. Оками мог бросить Такэо в недрах района Ивакура. Тот никогда не смог бы вернуться в лагерь Черного клана. Вместо этого Оками почувствовал странную настороженность из-за него. Почти желание защититься.
Санаду Такэо отправили следить за ними именно по этой причине.
Воспользоваться их слабостями. Желанием Ранмару вдохновлять.
Потребностью Оками защищать.
От парня ему всегда было неуютно, но Оками не мог нормально сформулировать почему. Всякий раз, когда Санада Такэо оказывался рядом, он заставлял Оками сильно сомневаться в себе.
И ему это не нравилось.
Его подозрения только укрепились в сером паре, поднимавшемся над водами горячих источников. Лучший способ для Оками убедиться в них – понаблюдать за мальчишкой.
И ждать, когда тот ошибется.
Странные сказки
Кэнсин провел слишком много ночей в Инако.
Он посетил слишком много сборищ и был вынужден участвовать в слишком многих пресных разговорах. И не почерпнул практически ничего ценного.
Несмотря на все его попытки узнать, не затаил ли кто-нибудь из знати обиды на его семью, он остался ни с чем. Кэнсин не умел манипулировать разговорами столь же искусно, как его отец. Так же, как и он, контролировать скорость лодки, даже не касаясь весел. Чтобы окружающие даже не поняли.
Нет. Ни он, ни Марико никогда не проявляли к этому таланта. Марико была слишком прямолинейна. А он был слишком равнодушен.
Сегодня Кэнсин планировал покинуть Инако. Вернуться домой.
С очередной неудачей. В своих глазах. И в глазах отца.
Но сначала он снова прочешет лес и снова заедет на стоянку, чтобы допросить старика. Тот солгал, а Кэнсин больше не собирался терпеть ложь. В последнее время он слишком часто встречался с притворством.
В столице его полно.
Кэнсин стоял у изогнутых перил арочного моста в первом мару замка Хэйан. Блестящая отделка балюстрады была красной – гладкой и прохладной при прикосновении.
За его спиной послышались четкие шаги.
– Я слышал, вы уезжаете, – сказал Року размеренным, мелодичным голосом. Как будто подражая пению птиц.
Кэнсин повернулся, отвешивая поклон.
– Меня более не интересуют развлечения Инако, Ваше Высочество.
– Но вы не нашли то, что искали. – По обыкновению Минамото Року не задавал вопросов. Он вел беседу другими, гораздо более коварными способами.