И у него действительно были самые прекрасные руки, которые Марико когда-либо видела.
Едва она подумала сказать что-нибудь приятное – о том, как хорошо он сидит в седле, – Оками встал поперек ее пути на своем боевом коне, остановив ее, и поднял правый кулак в воздух.
Ноздри его лошади раздулись. Конь Марико заржал.
Перед ними показалась знакомая линия кленов вдоль самой западной опушки леса. Окраины возле стоянки.
Несколько клубов темного дыма поднимались в воздух за линией деревьев. Не тот стабильный дым, которого они ожидали. Не дым из разваливающейся трубы под навесом. Странный аромат разлился по небу.
Горящее мясо. Смешанное с вонью гниения.
– Оставайся здесь, – резко сказал Оками, пуская лошадь галопом.
Недолго думая Марико последовала за ним.
– Оставайся с остальными! – крикнул он через плечо, его брови сошлись вместе.
Гнев вскипел в ее груди.
– Неужели ты со мной разговариваешь? – спросила она, подъезжая к нему. – И неужели ты думаешь, что я выполню столь оскорбительный приказ?
– Идиотка, – сказал Оками, сдерживая свою лошадь, когда они приблизились к поляне. – Я приказал тебе остаться с Ранмару, потому что у тебя острый глаз и острый ум.
Они остановились на краю поляны, и у Марико перехватило горло от открывшегося зрелища.
Навес Акиры-сана дотлевал. Как и шаткие столы вокруг него. На вытоптанной поляне застыли пятна крови и полосы выжженной земли.
Здесь произошла резня.
Несколько несчастных путников лежали на столах, давно мертвые. Тела некоторых из них обгорели в пожаре.
Оками соскользнул с седла. Марико спешилась за ним, внимательно осматривая окрестности, хотя и видела, как Оками медленно запоминает каждую деталь.
Марико знала, каково это – путешествовать вместе со следопытом.
Если бы Кэнсин был здесь, он бы делал то же самое.
Рядом с тлеющим навесом они обнаружили тела мальчика и девочки, которые прислуживали им в прошлый раз. Мальчик был ранен в грудь. Чистой, непрерывной линией, которая, тем не менее, причинила ему огромную боль. Марико знала, что он умирал медленно. Вокруг его тела было большое багровое пятно. Высохшее по краям. К счастью, девочка умерла мгновенно: глубокая рана пересекла ее горло.
Марико и Оками остановились над телами девочки и мальчика, молча оплакивая их юность. Скорбя о потере жизни, украденной до того, как ее можно было прожить.
Тишину прорезал срывающийся голос. Прерывистый крик, взывающий к небу.
– Акира-сан, – выдохнул Оками, двигаясь мимо тел, его шаги были быстрыми.
За навесом они нашли старика с обветренным лицом. Когда они увидели, что он поднял дрожащую руку, они бросились к нему. Он был ранен в живот. Медленно истекал кровью.
Ужасающий способ умереть. Путь боли и страданий.
Кровь сочилась из уголка его рта, когда он заговорил с Оками. Когда он тщетно попытался дотянуться до его воротника косодэ, чтобы заставить приблизиться.
Волк наклонился ближе.
– Кто это был?
Марико увидела, как его кулаки сжались.
Низкий гул исходил от его тела.
– С-самурай, – прохрипел Акира-сан.
В этот момент Марико поняла, что никогда раньше не видела Оками по-настоящему в ярости. Даже возле чайной той ночью на прошлой неделе она была свидетелем вспышки злости, но сейчас все было по-иному. Когда она попыталась узнать больше информации о его способностях в те первые несколько дней, Ёси заявил, что очень немногое когда-либо заслуживало гнев Волка.
«Чтобы ненавидеть, нужно сначала полюбить», – сказал повар.
А Оками любил немногое.
Прежде чем Акира-сан успел сказать что-то еще, Ранмару с шумом бросился к ним сквозь обожженные кусты. Он резко остановился, его лицо побледнело. Акира-сан потянулся к главарю Черного клана, и Ранмару подлетел к старику, крепко сжимая его окровавленную руку.
Взгляд Акиры-сана переместился на Марико. Его глаза сузились. Его вдохи стали быстрыми и поверхностными.
– Найди… найди дракона, – запинаясь, сказал он.
Сердце Марико внезапно остановилось. Ледяные тиски сжали ее грудь. Разорвали повязки, стягивающие грудь.
– Дракона? – переспросил Ранмару.
– Найди Дракона… Кая. – Он закашлялся, с его губ сорвалась кровавая слюна. Затем он поднял дрожащий палец, как будто хотел указать на что-то.
Или на кого-то.
Марико ничего не слышала из-за криков своего сердца.
«Это невозможно. Все это невозможно».
Рука Акиры-сана упала, когда его глаза закрылись. Когда жизнь покинула его тело. Рука Марико метнулась к ее горлу. И ее разум был отправлен в водоворот.
Кэнсин. Ее брат. Ее семья.
«Что ты наделал?»
Дымовая завеса и скорбь
Марико погрузилась в свою работу, чтобы мир вокруг нее не развалился.
Она слушала, как Ранмару бушевал из-за Дракона Кая. Слушала, как он приказал остальным своим людям выяснить, где может быть Хаттори Кэнсин. Что касается того, зачем Хаттори Кэнсину хладнокровно убивать невинного старика и двух его внуков…
Действительно ли Кэнсин сделал это?
Марико задавала себе этот вопрос много раз. Слишком много раз, чтобы сосчитать.
«Зачем Кэнсину делать подобное?»
Самым тревожным в ответе на этот вопрос было то, что она не была уверена в том, что это был не он.
Ее брат всегда был человеком чести. Человеком, который скрупулезно следовал по пути воина. Бусидо вел Кэнсина так же, как и несколько других знакомых Марико мужчин.
Для того чтобы Кэнсин, человек, который ценил честь и благородство, убил невинных, безоружных людей, у него должна быть веская причина. У него должна быть хоть одна.
Но как Марико ни старалась придумать ее, у нее ничего не выходило. В конечном счете это было потому, что она знала: на подобное нет никаких веских причин.
Когда она услышала о планах, которые начал строить Ранмару – найти Дракона Кая и убить его тысячей порезов, – Марико почувствовала, как в ее душе начинает зарождаться ужас. И она знала, что должна составить план. По крайней мере сделать хоть что-нибудь вместо того, чтобы просто молча сидеть и переживать.
Если Ранмару пошлет Черный клан за ее братом, Кэнсину придется сражаться.
Он может умереть.
Она не сомневалась, что ее брат сможет противостоять большинству членов Черного клана.
Но не Оками.
Марико нужно было создать что-то, что поможет ее брату отразить неизбежную атаку Волка. Ведь хищнику нужно было видеть свою добычу, чтобы поймать ее.
Оками был решительно спокоен все время, пока Ранмару бурлил от гнева. Если это возможно, то он и вовсе казался еще более отстраненным, чем обычно. Он больше не смеялся с Марико. Вместо этого Оками вновь каждый день исчезал из лагеря. Вероятно, ездил в Инако, чтобы повидаться со своей сестрой Юми.
Не то чтобы Марико было до этого дело.
Этот страх – это растущее беспокойство – заставлял ее держаться подальше от всех разговоров, происходящих вокруг нее.
Заставлял ее избегать Оками в те редкие моменты, когда они пересекались в лагере. Избегать его, как он избегал ее. Любой ценой.
Вместо этого Марико окунулась в свои дела. Сегодня она сидела возле кузницы Харуки, осторожно наполняя пустые яичные скорлупки.
Идея пришла к ней после тревожного сна. В одном из них она наблюдала, как Ёси высасывает яйца из скорлупы, оставляя ту нетронутой. Пустой. Затем скорлупа растворялась в дыму, скрываясь из виду.
Марико резко проснулась. И начала это обдумывать.
След дыма был бы отличным способом скрыть отступление. Или, возможно, даже скрыть наступление. Особенно если дым не был вызван настоящим пожаром.
Дым был первым признаком возгорания. Обычно он вызывал у окружающих панику в поисках его источника. Панику, которая помогла бы скрыть след грабителя.
На следующий день Марико одолжила у Ёси ступку и пестик. Она начала толочь порошки почти с лихорадочной энергией. Она начала с базовой смеси: взяла вонючие желтые камни из близлежащих горячих источников и измельчила их в порошок. Затем она смешала их с сухой смолой и попыталась заставить смесь принять форму яйца.
Как и следовало ожидать, зловонный кошмар развалился в ее руках, не успев загореться.
Затем Марико вспомнила то, чему Ёси научил ее во время одного из своих многочисленных жизненных уроков. Отличным источником трута был высушенный навоз животных. Он доказал это, когда учил ее разжигать огонь.
Итак, она смешала в равных частях сухой конский навоз с желтыми камнями и смолой, измельчив все это в мелкий порошок. В последнюю очередь она добавила сажу из кузницы Харуки, что стабилизировало смесь и сделало ее менее ядовитой для работы.
Последней задачей, оставшейся Марико, было создание формы.
Итак, яичная скорлупа.
Ей нужно было что-то, что заключало бы порошки в почти кристаллическую структуру. Позволило бы их легко транспортировать, чтобы те не разваливались и не вспыхивали при поднесении к теплу. Вчера Марико вспомнила о леденце «Борода дракона» и о том, как сладкий сироп амадзура делал его твердым, если оставить его слишком долго вдали от огня.
Поэтому она взяла у Ёси сироп амадзура и дала ему растаять на медленном огне. Она подождала, пока он затвердеет, прежде чем растолочь его в порошок. Посыпала им яичную скорлупу изнутри. Затем снова оставила его возле огня, чтобы внутри яичной скорлупы образовался новый слой. Усиление, которое сделало яичную скорлупу намного прочнее.
Если бы этот эксперимент не сработал, ей пришлось бы начать с самого начала.
Марико тщательно отмерила три части разных порошков из трех контейнеров у своих ног. Засыпала каждую смесь в яичную скорлупу, покрытую глазурью амадзура.
Затем она встала.
Как она уже давно поняла, когда смешивала эти порошки, трение заставляло их реагировать друг на друга и образовывать облако дыма.
Она дважды тряхнула яйцом, прежде чем швырнуть его на землю.
То лопнуло с громким хлопком. От земли взметнулся белый дым, слабо пахнувший горелыми яйцами и конским навозом. Сойдет, чтобы быстро убежать.