Он мелькнул среди ветвей, приближаясь к ней. Пульс Марико участился, но она не боялась.
Она была сильной. Свободной.
Другие факелы возникли вокруг нее. Все они тянулись к ней, как вода, собирающаяся у плотины. За каждым огненным кольцом материализовались фигуры. Более темные, более плотные тени, окутанные ночью. Но материальные.
Все они были в масках. Все одеты в черное. Глаза окрашены толстой линией черной туши. Марико знала, что они увидели ее. Увидели девушку, одетую в простое бледно-розовое кимоно, подол которого был в грязи от ее ходьбы по лесу.
К началу отряда теней двинулась фигура. Она остановилась перед ней. По ее росту и осанке Марико поняла, что это Ранмару.
– Чтобы стать теневым воином, лес должен сначала признать тебя, – заговорил он. – Он должен увидеть в тебе равного себе. Его союзника. – Его глаза на мгновение вспыхнули желтым. Он подмигнул ей.
Марико остолбенела, ее сердце замерло в груди. Зверь. Зверь, созданный из дыма и теней.
Это был Ранмару.
Это означало, что главарь Черного клана с самого начала знал, что Марико – девушка. Ей очень хотелось спросить его, почему он сохранил ее секрет. Почему он помог ей в лесу после нападения на ее конвой. И исчез, когда на нее напал пьяница.
Позже будет время для ее вопросов. Сейчас это не главное.
– Лес привел тебя сюда сегодня ночью, – продолжил Ранмару с многозначительной улыбкой. – Только те, кого он считает достойным, получают этот дар.
Марико вздернула подбородок, принимая объятия леса. Признание того, что она действительно нашла свое место здесь, в роще заколдованных деревьев, рядом с отрядом наемников, одетых в цвета ночи.
– Хаттори Марико… Согласна ли ты сражаться и умереть за своих собратьев – теневых воинов?
– Да.
– Согласна ли ты бороться за справедливость, невзирая на честь?
Марико прочистила горло, чтобы с уверенностью сказать:
– Да.
– Согласна ли ты считать всех, кто перед тобой, равными себе, независимо от происхождения или ранга?
– Да.
– Согласна ли ты использовать всевозможные уловки – даже ложь, обман и воровство – для достижения наших общих целей?
– Да.
– И умрешь ли ты, чтобы защитить эту тайну?
Она не колеблясь ответила:
– Да.
– Сегодня ты стала кагэмусей[66]. Сегодня ты поклялась служить и защищать всех нуждающихся. – Договорив, Ранмару сделал шаг назад.
Листья рядом не зашуршали. Не было также звука шагов. Ветер не принес с собой запах теплого камня и древесного дыма. Но Марико почувствовала, когда Оками двинулся к ней. Ее тело наклонилось вперед по собственной воле, притягиваясь, как сухие листья к берегу реки.
Оками встал перед ней.
– Закрой глаза, – мягко сказал он. В одной руке он держал небольшой глиняный горшок, наполненный черной жидкостью.
Она позволила своим глазам закрыться, наслаждаясь тьмой. Принимая свои страхи.
– Будь быстра, как ветер. Безмолвна, как лес. Яростна, как огонь. Непоколебима, как гора. – Слова Оками окутали Марико, когда его пальцы медленно коснулись ее век, окрашивая их той же черной краской, что и у других. Его прикосновение было вспышкой тепла на ее коже. Когда он закончил, снова поднялся ветер. Деревья зашелестели от внезапного дуновения воздуха, и ветки радостно заскрипели.
Как будто сам лес приветствовал ее.
Марико ворочалась в своей палатке, не в силах уснуть.
Она не понимала, почему ей не спится.
Черный клан принял ее. Ни один из них не отвернулся от нее, хотя все знали, кто она такая. Хотя все знали, что она сделала.
Она обманула их. Проникла в их ряды. Проложила себе путь среди них обманом. Перехитрила и предала их, причем несколько раз.
И они все равно приняли ее, несмотря на это, как будто она всегда была одной из них.
Никто в ее жизни никогда не принимал Марико такой, какая она есть. Ни ее родители. Ни знать. Даже Кэнсин хотел бы, чтобы она была другой. Хотел, чтобы она вписывалась, хотя бы в мелочах.
Но она никогда не делала подобного.
Теперь бояться было нечего. И все же Марико не могла уснуть.
Только когда она перестала ворочаться и посмотрела на покатый потолок своей палатки, она поняла, почему сон продолжал ускользать от нее. Оками ничего ей не сказал. Только приказал закрыть глаза. Приказал повторить слова, которые однажды он уже мимоходом произносил.
Остаток ночи Волк провел, прислонившись к искривленному стволу дерева. Когда Ёси подошел, чтобы заключить ее в довольно энергичные объятия. Когда Ранмару похлопал ее по спине, его ухмылка одновременно понимающая и таинственная. Когда каждый член Черного клана – по-своему – продемонстрировал ей свою поддержку. Свое чувство близости с ней.
Возможно, Оками не хотел, чтобы Марико была здесь.
Возможно, он был против, но был отвергнут высшим авторитетом. Отвергнут самим лесом. Деревья, должно быть, знали лучше всех, что место Хаттори Марико – и больше, чем кого-либо, – под сенью вздыхающих ветвей этого леса. Возможно, потому что она была гораздо изобретательнее всех этих мужчин, вместе взятых. Или, возможно, лес просто знал, что именно здесь кто-то вроде Марико – потерянной девушки, ищущей место, которое можно назвать домом, – сможет пустить корни и расцвести.
Она снова перевернулась, пиная свое тонкое шерстяное одеяло. Жаль, что у нее не было возможности сказать Оками, что Ранмару всегда знал, что она девушка.
Интересно, смогло бы это откровение посеять вражду между двумя друзьями?
Когда полог ее палатки приподнялся, омывая ее кожу прохладным ночным воздухом, Марико выдернула метательную звезду из-под своей соломенной постели и одновременно села.
Оками присел у входа.
– Брось ее или положи, – его голос не казался сердитым.
Но Марико не сразу положила метательную звезду.
Он ждал.
– Пригласишь меня внутрь?
– Это слова злодея.
– Я и есть злодей. Обманщик. Сын предателя. И многое другое.
– Я знаю.
– Так ты собираешься пригласить меня внутрь?
– А если нет?
– Тогда я больше никогда не буду просить приглашения.
Марико подвинулась в сторону, отбрасывая тонкое одеяло. На ней не было ничего, кроме белых нижних одежд, но это не имело значения. От него ей нечего было скрывать.
– Оставайся или уходи. Выбор за тобой. Но тебе всегда здесь рады. Во всех смыслах.
Оками нырнул внутрь палатки, позволив откидному пологу упасть за собой. Марико не спрашивала, почему он пришел в ее палатку глубокой ночью. Она не осмеливалась спросить, кровь бурлила в ее венах.
Он бросил на нее испытующий взгляд:
– Раньше я был несправедлив к тебе.
– Я солгала тебе, – заметила она. – И я ненавидела тебя.
– Я хотел тебя ненавидеть, – сказал он. – Было бы намного легче тебя ненавидеть. Но я не смог. – Оками лежал рядом с ней, длинный и худой. – Однажды я расскажу тебе все. О том, кем я был. О том, откуда я пришел.
Марико вытянулась рядом с ним, ее пальцы переплелись на животе.
– Мне все равно, кем ты был. Меня волнует только то, кто ты сейчас. И что ты сегодня со мной.
Он повернулся к ней.
– Я буду всегда. Во всех смыслах. – Оками провел большим пальцем по ее подбородку. Марико поддалась его прикосновениям, когда он взял ее лицо в свои ладони. Когда он поцеловал ее закрытые глаза.
– Посмотри на меня.
Это прозвучало невинно.
Но ничто из того, что когда-либо говорил Оками, не было невинным.
Когда Марико открыла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, она увидела ночь, полную звезд.
– Для меня ты волшебство. – Его голос был мягким. Он скользил по ее коже, как шелк. Слова, которые он говорил, были твердыми и непреклонными. Решительными. Они дарили Марико успокоение. Ибо она была столь же непреклонна. Столь же решительна.
Она поцеловала его запястье, затем потянулась к свободному воротнику его косодэ. Ее руки смахнули ткань, обнажая его во тьме. Когда его пальцы коснулись муслина ее тонкого нижнего халата, по ее спине побежали мурашки. Скольжение завязок между его пальцами было подобно искре, вспыхнувшей в темноте.
– Я хочу лежать рядом с тобой сегодня ночью, – сказал Оками.
– Как тебе не повезло, – пробормотала она, – потому что я хочу гораздо большего.
Он улыбнулся. Его губы коснулись подбородка Марико, и она обвила обеими руками его шею, притягивая к себе.
Оками схватил ее за запястья, прижимая их над головой одной рукой. Затем он провел кончиком пальца по краю повязок на ее груди, ослабляя их и стягивая.
Все это слишком медленно.
Она разочарованно вздохнула.
– Такая нетерпеливая. Ты всегда была такой нетерпеливой. – Зубами он отодвинул ткань ее нижнего халата. Он целовал каждую частичку неприкрытой кожи, его дыхание было шепотом и обещанием.
Марико снова вернула его к своим губам.
– Ты дрожишь, – поддразнила она.
– Мне холодно.
– Лжец. Скажи мне что-нибудь правдивое.
– Ты первая.
Она сглотнула с осторожностью.
– Я не служанка.
– Я тоже. – Он рассмеялся, когда она приложила руку к его лицу.
– Оками? – Она посмотрела ему в глаза. – Для меня ты тоже волшебство. – Марико прижала ладонь к его груди. – Мое сердце знает твое сердце. Сердце не заботится о хорошем или плохом, правильном или ложном. Сердце всегда правдиво.
Все следы веселья исчезли с его лица:
– Я могу лгать каждый день своей жизни, Хаттори Марико. Но мое сердце всегда будет говорить правду.
Больше ей ничего и не было нужно. Марико прижалась губами к его губам. Он обнял ее, проглотив ее вздох поцелуем. Заставляя ее гореть, когда его язык проник в ее рот. Она позволила огню пройти сквозь нее, пока каждая мысль в ее голове не превратилась в струйку дыма.
И Марико почувствовала это. Магию ночного неба, наполненного звездами. Магию заколдованного леса, в складках которого прячутся демоны.