-Не вижу проблем. – Пожав хрупкими плечами, сказала в ту ночь эрфийская колдунья. – Отправьте людей в ближайшие имперские провинции. За хорошую плату найдёте кого угодно.
Домен даже покраснел от стыда – такая простая мысль не пришла в голову даже королю.
Так и поступили. А пока ожидали приезда нужных мастеровых людей, собрали крестьян отозвавшихся на зов Святого господаря и отправились на поиски подходящего места.
Но перед тем как выдвинуться, Святой господарь, отдал страшный приказ.
Наутро, когда арийцы покинули Орхус с толпой крестьян и полным обозом съестных припасов, из посёлка Шеди, выехал крупный отряд. За ним другой и ещё один. Спустя час, стены Орхуса покинули Тени Суб-Зеро, отряд Домена, ведомый одним из молодых воинов прославившимся в битвах за Салир, Саб и Тобу, больше прочих. И два отряда наёмников ушли в тот день на земли Сабаса – сторожить Орхус, остался Кохан.
И поднялся над землёю плач – люди Святого господаря, по сёлам ездили, да людей пытали, хотя и не жестоко, но всё ж больно пытали. Клейма на руках выжигали. Чудные очень клейма, видимо, магией страшной наполненные…
Народ пороптал немного, да потом-то смекнул – те клейма люди Орхуса лет почитай 20 на себе носили. И жили-то они! Как в сказке. Все знали, что когда в Сабе сидел рыцарь, одержимый самим Баргом, люди плохо очень жили. А Привой хранимый Орхус, жил не тужил. А почему?
Потому что Святые символы-оберёги выжигали им прямо вот на коже! А тут никак иначе-то – выжигать надо, а то злые духи обманут, в тело залезут и всё, вся твоя жизнь коту под хвост.
В общем, к тому времени как заклеймили весь северо-запад страны, народ уже не роптал, наоборот, как только завидят людей господаревых, в очередь выстраиваются за святым оберёгом.
Дело затянулось на весь год. Сабас хоть и был страной не слишком большой, а всё ж и не маленькая та страна и народу в ней живёт – тьма. Уже и весна кончилась, и зима вот-вот кончится, а всё ездят по стране люди, клейма раздают всем желающим и тем, кто не хочет их тоже раздают.
Так вот в одной деревне, в разгар зимы лютой (за сто лет первый раз так холодно было, что людям даже пришлось поверх рубах льняных, ещё и вторую такую же одевать, чтобы не помёрзнуть, хорошо хоть пшену те холода лютые нипочём совсем), возмутился народ там.
-Как хотите. – Заявил смуглолицый разбойник, бросая железное тавро обратно в чашу с углями горячими. Вздохнули люди с облегчением…, а он и говорит хищно улыбаясь. – Кехеш рабов себе хочет. – Народ-то дрогнул, толпа отшатнулась от разбойников до зубов вооружённых, а чего поделать-то? Они вон какие все страшные и могучие! – Дочек посимпатичнее своих тащите черви, кехешу Марсу сдадим, детишек пусть ему плодят. – Люди приуныли…, но что поделаешь? Господаря воля, уж и против то нельзя ничего сказать. Ну, хоть спросили, звать говорят, а то бывало, господари раньше приедут, в дома зайдут, отцу дочек тех по зубам латной перчаткой, а дочурок прямо у него на глазах и…
-А у тебя спина крепкая. – Сказал разбойник, ткнув пальцем в бородатого мужика. – Ты собирайся, поедешь на поле моём работать. Я тоже раба хочу. – Разбойники засмеялись, а этот взвился весь, оборачивается, да как зашипит. – Мне отец рассказывал, как кехеш рабов в старом селе держал! Жене, да детишкам легче будет! Что вы ржёте?
-Печать Свободных, запрещает брать человека в рабство. – Сказал бородатый пожилой разбойник, подбрасывая в чашу с углями, дровишек мелких, шоб огонь не потух. – Либо вы Свободны и на вас печать, либо рабы до конца дней. Таков приказ Логана.
Люди переглянулись тут – не совсем они поняли, но вроде как получается, что клейма ставить, господарь Святой сам и велит. И если клеймо будет, то дочек не заберут у них и мужиков в покое оставят…, задумался народ, перёшёптываться стал, а тут бородач тот, в рабство что забрать решили, вдруг как хлопнет себя по лбу и говорит:
-Да что ж это мы такие тупые-то люди??? – И к чашке той идёт рукав задирает смело. – Жги, раз господарь самолично велел. Ведь все знают, что господарь велит – то сама Прива велит!
И люди вдруг ахнули разом – так ведь и правда так! А они ж и не поняли.
Головами качая, да со стыда за глупость свою великую красные все, к чаше с клеймом горячим, потянулись они все, и детей и жён повели, и горела плоть, стонали люди, плакали детишки. Но печати получили все, за исключением младенцев.
К концу года, всё население Сабаса, щеголяло клеймами Свободных…
Однако возникла проблема. Крестьяне жили в постоянном страхе и мучениях от дум тяжких.
Господаревы люди к ним не приезжали больше, никто не топтал полей, не убивал скотину, не следил за повинностями их. Разбил, было дело, крестьянин один телегу целую, молоком гружёную – кинулся было к замку господаря рыцарственного правителя, повиниться, да наказание вкусить…
Прибежал, к воротам упал, на колени, всё как положено. Головой оземь стукнулся, аж до крови и выпрямился, рот открыт – а ворота открыты. Покосились уже, скрипят петли ржавые. Окна пустые в них лишь ветер, во дворе скелет в ржавом доспехе лежит, и нет никого. Только ворон парочка на обвалившейся башенке главного здания за низкой каменной стеной.
Поднялся мужик, голову пятернёй почёсывая – чего делать-то? Где Орхус находится, он не знал, да и там ли господарь? Он, говорят люди, где-то на равнине, город новый строит…, снова посмотрел мужик на ворота. И только тут дошло, что господарь не оставил наместников на земле от власти Барговых рыцарей освобождённой. Их вообще не было. Ни господарей, ни сборщиков подати, даже Голова деревни прежний остался. Куда идти-то, что бы за провинность наказали?
Мужик так и не решил что делать. Вернулся домой, жене всё рассказал, она в слёзы – целая повозка молока! Собирать ему одёжу чистую стала, еды мешок дорожный, детей позвала, в слезах они все стояли. Попрощались они навсегда, обняла жена его последний раз, поцеловала крепко на прощанье, с детишками простился он и в Орхус пошёл он пешком, что б господарю повиниться, да просить кары не слишком жестокой…, эх…, кого он обманывает? Знал он, что на кол его посадят, а то и плетьми до смерти забьют. Но не идти нельзя никак – повинность должно вкусить сполна, иначе придут господаревы воины, и повинность вкусить придётся уже всем - и жене его молодой и детишкам малым и ему втрое больше вкусить придётся.
Ничего не поделаешь – пришлось идти.
В пути у людей дорогу спрашивал, злился порой, что не поставил господарь наместников своих, что ходить так далеко нужно за повинностью, а потом вдруг понял – то часть повинности и есть. Путь далёкий, полный страданиями и лишений, то тоже испытание.
И ежили таково оно всё, так может и не посадят на кол, а? А то может и отпустят, всего лишь палками побив! Хотя, это вряд ли, конечно…
-Слыхал Шксин? – Сказал смуглолицый воин, прислонившись спиной к створке ворот – скучно жуть. Уже часов пять тут сторожат, а сменщики запропастились куда-то. Наёмники за воротами во дворе замка, тренируются, оружие чистят – не кому вахту нести, попросил их Кохан, капитан ихний, подежурить пару дней вместо наёмников. Мало их из похода вернулось, а тут ещё и падёж у туров начался. Все хозяйства наёмников пострадали. Кохан отряд отправил за новой скотиной, в имперскую провинцию, людей ему не хватает. Раньше послали б они Кохана куда подальше с его просьбой вместе, а после сражений за Сабас – всё как-то изменилось. Рота этого отчаянного наёмника не раз выручала их в битвах. Да и сражались они так, что вызвали уважение смуглолицых потомков кочевников степных.
-Чего слыхал? – Лениво зевая, поинтересовался Шксин.
-Кехеш рабов брать разрешил.
-Слыхал. – Парень снова зевнул и рукой махнул. – Ну их. Мы и так справимся.
-А я вот не знаю. Мне отец говорил, что кехеш держал у себя пару, когда в старом селе жил.
-Шоб кехеш над людьми-то измывался? – Шксин рассмеялся и снова рукой махнул. – Да брось ты сказки рассказывать. Видел же, что они в городах творили. Кехеш не стал бы…
-Хочешь сказать отец Нсхега лжец? – Вдруг помрачнев, с угрозой в голосе, сказал парень.
-Нет-нет, Нсхег, успокойся, я не то хотел сказать. Просто…
-Не пытал их кехеш. – Проворчал парень. – В обще их как богачей даже одевал.
-Да как такое может быть? Если их не пытать, они ж убегут.
-Не убегут. – Отрицательно замотал головой Нсхег. – Если хорошо относиться то будут работать. – Шксин нахмурился, головой покачал опять. – Отец говорит, он с ними очень хорошо обращался и они довольны всем были. Работали. Так может тоже попробовать?
-Ну, я не знаю… - С сомнением в голосе, протянул Шксин – не укладывалось у него в голове, как это рабов ни пытать и они не сбегают при первом удобном случае. Ему отец тоже рассказывал – но он не верил. О кехеше Марсе много чего говорят. Вряд ли всё это правда. А уж про рабов – ну точно сказка. Но не все так думали. Многие верили каждому слову стариков.
-Шксин, смотри. – Парень показал рукой. По дороге к воротам брёл бледный исхудавший человек. Ноги трясутся, подгибаются, в глазах ужас, но идёт к воротам, перебарывая страх.
-Гы. – Ответил его товарищ, осклабившись в широкой улыбке. – Ещё один юродивый прётся.
-Ты это, Шксин, ты молчи пока.
-Зачем? – Парень нахмурился, вопросительно глянул. Нсхег молчит, только улыбается весело. - Тебе не надоело их вопли слушать? И так уже с жары как турий окорок в печи. По хребтине ему и пусть валит как остальные. У меня голова может, болит, а от их воплей уже тошнит…
-Да подожди ты! – Отмахнулся он.
Крестьянин подошёл к ним совсем близко и ноги отказали – рухнул на колени, лбом в землю ударился, до крови разбил и завыл. Стал каяться в повинности своей.
-А ну замолчал! – Рявкнул Шксин.
-Да стой ты! – Поспешно крикнул Нсхег, заметив, как товарищ копьё разворачивает тупым концом, что б обрушить его на хребёт несчастного. Шксин проворчал что-то ругательное и опустил копьё, мол, делай что хочешь.
-Слышь. – Позвал Нсхег. Крестьянин сглотнул громко, спину выпрямил. – Будешь наказан. – Парень всхлипнул, стирая слёзы рукавом грязной рубашки. – Сейчас собирай дрова – господаря указ такой новый. Вот. Дрова сюда тащи. Палку ещё найди – вертелом будет. Потом кос