Франсиско писал, что-то подсчитывал, получая каждый раз одну и ту же сумму – она была именно такой, какая была указана в сводке. И, если они вернут в течение десяти дней российскому царю все его деньги, а они обязаны это сделать, то резервы Банко Мендоза опустятся до опасно низкой отметки. За все пять лет, в течение которых Франсиско находился во главе банка, выплат в таких огромных размерах никогда не производилось. А вот теперь это произошло, и он не имел ни малейшего представления о том, как ему следует поступить.
Франсиско не обладал достаточной подготовкой, чтобы играть эту навязанную ему пять лет назад роль. Он и предвидеть не мог, что в один прекрасный день он станет банкиром, когда двадцать лет назад отец Франсиско решил, что его сын должен жениться на Беатрис Мендоза. Отец вел переговоры с Банко Мендоза по поводу получения от них огромного займа, необходимого ему для реконструкции его кожевенных заводов и Хуан Луис, потеряв надежду найти для своей сестры Беатрис подходящего мужа, предложил эту сделку.
В целом все развивалось достаточно благоприятно – Хуан Луис отвалил за Беатрис колоссальное приданое и пригласил молодую чету жить в специально отведенных для них апартаментах дворца Мендоза. И тот и другой были довольны результатами этой сделки – Хуан Луис был избавлен от головной боли по поводу управления дворцом, которое после смерти матери взяла на себя Беатрис, а у Франсиско появились деньги, много денег, которые он мог тратить по своему усмотрению. К этому еще оставалось прибавить соблазны такого большого города, как Кордова, да и расположенной в пределах досягаемости Севильи. Но все пошло по не совсем тому пути, который был предначертан. Беатрис так ни разу и не забеременела от него, причем, если бы это были выкидыши или мертворождения – это хоть смогло бы явиться подтверждением его способности к деторождению, но они не произошли ни разу. Далее, два года спустя после свадьбы Франсиско и Беатрис Хуан Луис ввел в дом красавицу-жену, которую он доставил в Кордову из Ирландии. Вскоре после этого он лишился рассудка, впав в безумную ревность.
Для Франсиско и доселе оставалось загадкой, что же могло послужить причиной тому, что его свояк провалился в бездну темной ревности. Через год после их свадьбы Лила родила ему сына и он должен был быть вполне удовлетворен этим обстоятельством. Но Хуан Луис превратился в безумца и на долгие годы в этом доме покой был нарушен, а его молодая жена стала его узницей.
Этот кошмар несколько видоизменился, когда однажды Лила каким-то непостижимым образом сумела одолеть его и заставить отпустить ее с миром. Франсиско было известно и о той огромной сумме денег, которую она забрала с собой, покидая дворец. Весьма солидная сумма, не раз вспоминал он. Она вполне заслужила ее, побывав в том аду, в который низверг ее Хуан Луис. Но он никогда не мог понять, как ей было позволено взять с собой сына. И, тем не менее, ее бывший муж позволил ей это. Какой бы ни была ее власть над Хуаном Луисом, этой власти хватило и на то, чтобы вынудить его освободить мальчика вместе с ней.
Когда Хуан Луис погиб, выяснилось, что в своем завещании он лишил сына каких бы то ни был прав на наследство, и избранником Хуана Луиса на пост управляющего Банко Мендоза объявлялся он, Франсиско. И теперь, если вернуться в день сегодняшний, ответственность за этот беспрецедентный по величине платеж лежала на Франсиско.
Он сидел, обхватив руками голову, и думал. Он не был плохим хранителем миллионов, принадлежавших Мендоза. В первые дни он, прекрасно понимая, что ничего не смыслил в финансах, позволил управляющему банком, ученику Хуана Луиса, заниматься повседневными делами банка, но и сам внимательно следил за тем, что там происходило. А так как Беатрис была бесплодной, он был избавлен от необходимости задумываться над тем, кто будет продолжателем его дела.
Несомненно, после неравной борьбы с многочисленными представителями клана Мендоза, кузенами и другими родственниками здесь, в Испании, Кордова будет неизбежно поглощена Лондоном.
Все это никак не задевало Франсиско, он ничего не имел против того, что англичане возьмут здесь власть в свои руки после того, как его здесь не будет, но сейчас, пока он был жив и был управляющим банком, Франсиско предпочитал, чтобы все оставалось по-старому. И он оставался осторожным распорядителем, который вплоть до сегодняшнего утра вполне справлялся с возложенными на него скромными обязанностями.
Дублин
2 часа дня
По воскресеньям Главный почтамт на О'Коннел-стрит был закрыт, но срочные сообщения могли быть получены или отправлены в дежурном отделении. Когда там появился дворецкий леди Кэррен, он первым делом прошел к небольшому столику рядом со входом. Вывеска над ним гласила, что здесь занимались срочными отправлениями.
– Добрый день, сэр, – приветствовал его служащий.
Работник почтамта был одет в униформу из серого драпа и основательно потел. Засаленным платком он то и дело вытирал пот со лба.
– Может быть, ваше дело подождет до завтра, сэр? По воскресеньям мы занимаемся лишь срочными вопросами.
– Мне известно об этом. Этот вопрос – срочный.
С этими словами Уинстон положил перед служащим пачку конвертов. Тот очень недоверчивым взглядом посмотрел на выложенную перед ним стопку, затем пересчитал конверты. Двадцать пять отправлений.
– Понятно, значит, вы говорите мне, что все до единой они – срочные?
– Да.
– Быть того не может. Это что, письма?
– Нет. Это телеграммы. В Испанию.
– Двадцать разных телеграмм в Испанию и все до единой срочные? Но послушайте…
– Текст везде один и тот же, только адреса разные, – перебил его Уинстон.
Упрашивать людей, стоявших ниже его на социальной лестнице, Уинстон считал ниже своего достоинства, но на этот раз он все же снизошел до уговоров.
– Это совсем короткие сообщения.
– И они должны уйти сегодня? Завтра не могут?
– До завтра они ждать никак не могут – моя хозяйка потребовала от меня отправить их сегодня днем.
– Ваша хозяйка, говорите, – повторил служащий. – Стало быть, это не вы их писали?
– Нет, это моя хозяйка их писала, миссис Лила Кэррен.
– Ах, вот оно что! Значит эта Черная Вдо… – Клерк осекся. Значит, она хочет, чтобы они были отправлены сегодня? – спросил он еще раз, не иначе как в сотый.
– Немедленно, – сказал Уинстон. – Миссис Кэррен не позабудет о такой любезности.
Клерк вытащил первую телеграмму из стопки конвертов. Она предназначалась для какой-то там сеньоры в Кордове. Затем он просмотрел и остальные сообщения – все они были адресованы в Кордову. Матерь Божья, вот это работа – отбарабанить на машинке все эти иностранные адресочки.
– Вы говорите, это короткие сообщения?
– Точно. Вы же сами можете в этом убедиться.
Клерк открыл первый из лежавших в стопке конверт и увидел официальный телеграфный бланк, заполненный аккуратно и разборчиво. Сообщение было написано печатными буквами на предназначенных для этого строчках.
«ПРИЕМ 26 ИЮЛЯ»
– Это она к себе на прием приглашает. Что тут срочного?
– Это срочно, – продолжал настаивать Уинстон. – Миссис Кэррен очень… – он замолк и выложил на стол еще один конверт, такой же самый, как и все остальные, но без адреса.
Оба мужчины продолжали вести себя так, будто ничего и не произошло.
– Ах, вот оно что! Ну, если миссис Кэррен считает, что это дело срочное, то тогда значит это так и есть.
Служащий мельком взглянул на двадцать шестой конверт.
– Конечно, я их отправлю. Тариф: одно слово – пенни. – Он собрал все телеграммы в стопку, проворно шлепнув еще один конверт поверх нее. – Сейчас, пойду сяду за аппарат и отбарабаню все как положено.
12
Вторник, 6 июля 1898 года
Лондон, 11 часов утра
В зале компаньонов на Лоуэр Слоан-стрит трагическая судьба «Сюзанны Стар» обсуждалась без особых эмоций. Лишь Генри был заметно взволнован. Его лицо посерело и казалось пепельным. Он едва слышно, невнятно бормотал про себя: «капитан, команда…» Джемми выглядел мрачным и подавленным и пребывал в апатии. Норман сохранял хладнокровие, не обращал внимания на переживания Генри и Джемми. Он держал речь перед своими сыновьями: «Сюзанна» запаздывает на пять дней. У нас есть все основания полагать, что она погибла во время шторма. Беспокоиться нам не о чем, судно застраховано на сто двадцать тысяч фунтов, а на девяносто тысяч застрахован груз. Так что наши потери исключаются. Компенсация их – вопрос времени.
– Через сколько дней мы сможем получить страховку? – Тимоти впервые за время своей работы в банке сталкивался с катастрофой. Последнее судно Мендоза пошло ко дну, когда ему было два года. В общем, гибель судна в океане за двадцать с лишним лет – явление уникальное, своего рода рекорд. Но, тем не менее, катастрофа оставалась катастрофой. – Ллойд не задержит выплату?
– По их меркам это недолго. Тридцать дней после урегулирования всех формальностей.
– Это пресловутое урегулирование всех формальностей – вещь весьма непростая.
Генри перебирал бумаги, лежавшие перед ним на столе.
– Речь идет о согласовании размера выплаты. – Говоря это, он судорожно глотнул. – Вот за потери человеческих жизней Ллойд не платит.
Джемми походил на труп не по причине скорби о жертвах этого шторма. Он презрительно отмахнулся от этого комментария Генри.
– Вряд ли здесь смогут возникнуть разногласия. Если мы понесли убыток, то нам его возместят. А как иначе?
Норман набивал трубку, глядя на своего сына поверх бокала шерри, стоявшего перед ним. Он не спускал глаз с Тима с тех пор, как они собрались здесь для обсуждения положения дел в банке, но еще ни разу он так и не сумел встретиться с ним взглядом.
– Страховые компании всегда юлят, это их профессия. А что ты думаешь по этому поводу, Тим? Выдержим ли мы наш шторм?
Норман пытался поймать его взгляд, но Тимоти неизменно смотрел в сторону.