Одна из них, 11-я танковая, вероятно, была самым лучшим танковым соединением на Восточном фронте. Ее командир, генерал Балк, был полководцем калибра Роммеля, хотя и полной его противоположностью по внешности. На фотографиях мы видим худого, почти сутулящегося человека с отрешенным выражением лица. Только взгляд – жесткий, все замечающий – выдает его кипучую энергию. Балк был особенно безжалостен к своим подчиненным, и каждый офицер в его дивизии был его копией. 11-я дивизия находилась в резерве ОКХ с октября и имела полный комплект танков и штурмовых орудий.
Еще одна очень сильная дивизия, 6-я танковая, была погружена в железнодорожные составы 24 ноября и ее передислокация в группе армий «Дон» была назначена на 8 декабря. Далее, в оперативную группировку Холлидта были добавлены еще две пехотные дивизии (62-я и 294-я), одна полевая дивизия люфтваффе и горная дивизия.
Несмотря на накапливаемые силы ниже Чира и на то, что плацдарм в Нижне-Чирской находился на расстоянии только 25 миль от западного выступа фронта осады Сталинграда, у Манштейна сложилось мнение, что было бы опасно полагаться на эти силы для деблокирующего рывка. Он считал, что русские будут предполагать это направление самым вероятным, и знал, что они способны удвоить или даже утроить свои силы на левом берегу Дона в течение нескольких часов. Кроме того, существовала потенциальная угроза со стороны протяженного северного фланга, простиравшегося вдоль верхнего течения Чира вплоть до стыка со 2-й венгерской армией и разграничительной линией Вейхса.
Поэтому Манштейн решил, что, если возможно с оперативной точки зрения, главный удар должен быть нанесен Готом силами обновленной 4-й танковой армии и что 48-й танковый корпус и соединение Холлидта должны ограничить свои действия демонстрацией силы, рассчитанной на то, чтобы отвлечь маневренный резерв Жукова, как только Гот начнет свой марш на сближение. Если удастся, то в тот момент, когда колонны Гота поравняются с плацдармом у Нижне-Чирской, 48-й танковый корпус сделает попытку переправиться через Дон. В идеале это даст Паулюсу два альтернативных пути для спасения своего гарнизона.
Для усиления Гота Манштейн решил подтянуть 6-ю танковую дивизию через Ростов и использовать весь 57-й танковый корпус, что было одобрено ОКВ после обмена телеграммами между Растенбургом, Новочеркасском и штабом обезглавленной группы армий «А», в чьем подчинении они были. Пока он ждал прибытия этих сил на свои позиции, командир 16-й моторизованной дивизии выслал из Элисты разведывательную группу для широкого поиска через степь к юго-западу от Волги. Это была относительно небольшая группа, состоящая из двух мотоциклетных рот, нескольких полугусеничных машин с прицепленными 50-мм противотанковыми пушками и 11 танками типа III. После трехдневной вылазки они смогли подтвердить, что открытый правый фланг Гота безопасен и, что еще важнее, отсутствует непосредственная угроза наступления Красной армии с целью отрезать силы на Кавказе.
Ожидая, пока 4-я танковая армия соберет силы, Манштейн увидел, что положение на Чире начинает ухудшаться. Жуков до этого, как было показано, вывел свои танки с рубежа через три дня после завершения окружения под Калачом, но не прошло и недели, пока они отдыхали и ремонтировались, как между Нижне-Калиновской и Нижне-Чирской начали появляться элементы 5-й гвардейской танковой армии. 7 декабря две танковые бригады переправились через реку и до ночи углубились почти на 20 миль, остановившись глубоко на фланге новой 336-й пехотной дивизии, которая сама только что прибыла на позицию.
К счастью для немцев, 11-я танковая дивизия Балка приближалась в течение дня от Ростова приблизительно с такой же скоростью, как и русские танки (которых было меньше). Вечером головные элементы двух колонн столкнулись севернее Верхне-Солоновской и обменивались огнем до наступления темноты. Русские организовали танковый бивуак среди колхозных строений, но Балк с характерной для него энергией повел свои танки по широкой дуге к западу и северу, оставив в заслоне только саперный батальон и несколько 88-мм орудий. Этот маневр, совершенный после двухдневного форсированного марша по заснеженной местности, не нанесенной на карту, принес свои плоды. Спустя десять часов немецкие танки уже стояли по обе стороны пути приближения русских. При первом свете они увидели длинную колонну русских грузовиков с пехотой, высланную для усиления танкового прорыва, безмятежно едущих друг за другом. Немцы атаковали, идя встречным параллельным курсом к колонне, расстреливая ее с расстояния около 20 ярдов из пулеметов, чтобы сберечь бронебойные боеприпасы. После уничтожения пехоты танки Балка продолжали идти на юг по той же дороге, по которой до этого двигалась русская моторизованная колонна, и прибыли в колхоз как раз тогда, когда русские Т-34 стали уходить (тоже в направлении на юг), чтобы атаковать то, что они ошибочно приняли за слабый левый фланг 336-й пехотной дивизии. Русские танки заколебались, будучи обстреляны из 88-миллиметровых орудий Балка, но в этот момент немецкие бронемашины атаковали их в тыл. Обе русские бригады сражались весь день, но к вечеру были практически уничтожены, потеряв 53 танка. Только нескольким машинам удалось скрыться под покровом темноты. Они залегли в оврагах, повсюду перерезавших местность, и в последующие дни несколько осложнили положение для немцев.
11-й танковой дивизии было некогда пожинать лавры. Почти одновременно со своей переправой через Чир на севере русские начали серию атак против Нижне-Чирского плацдарма, и дивизия Балка повернула на запад, чтобы восстановить там положение. За два последующих дня против позиции 336-й дивизии русские организовали ряд небольших плацдармов и переправ, и стало ясно, что они всерьез собирают силы против позиции немцев на Чире не только для сокрушительной атаки против любого сосредоточения деблокирующей армии, но и с более дальней целью – захватить аэродромы в Тацинской и Моравихине, которые служили базой для Ю-52, обеспечивавших воздушный мост к Сталинграду.
Немецких сил было недостаточно для осуществления позиционной обороны вдоль всего протяжения Чира, извилистость русла которого почти удваивала кажущийся фронт. Несмотря на то что пехота была свежей, у нее не было ни оснащения, ни вооружения для активной обороны на широком фронте. Только 11-я танковая дивизия имела возможность действовать не по мелочам, а с размахом. Начальник штаба 48-го танкового корпуса так оценивает использование плацдармов русскими в то время:
«Плацдармы в руках русских представляют серьезную опасность. Совершенно неправильно не обращать на них внимания, то есть откладывать их ликвидацию. Какими бы малыми и безвредными ни выглядели русские плацдармы, они обязательно очень скоро превращаются в очаги опасности и вскоре становятся непреодолимыми опорными пунктами. Русский плацдарм, занятый к вечеру ротой, к утру будет занят по крайней мере полком и за ночь будет превращен в целую крепость, хорошо оснащенную тяжелым вооружением и всем необходимым для превращения ее почти в неприступную. Никакой артиллерийский огонь, каким бы ожесточенным и сосредоточенным он ни был, не уничтожит русский плацдарм, возникший за ночь. Не поможет ничего, кроме хорошо спланированной атаки. Русский принцип «плацдармы повсюду» представляет наиболее серьезную угрозу и не может быть переоценен. Есть только одно спасительное средство, которое должно стать принципом: если образуется плацдарм или русские организуют выдвинутую позицию – атакуйте, атакуйте немедленно, атакуйте всеми силами. Промедление всегда фатально. Задержка на один час может привести к отсутствию успеха, задержка на несколько часов – к верному провалу, задержка на день может означать катастрофу. Даже если налицо только один взвод и один-единственный танк, атакуйте! Атакуйте, пока русские еще на земле, пока их видно и с ними можно сражаться, пока у них еще не было времени организовать свою оборону, пока нет тяжелых орудий. Через несколько часов будет слишком поздно. Задержка означает катастрофу; решительные, энергичные, немедленные действия означают успех».
Однако Кнобельсдорф, новый командир 48-го танкового корпуса, решил, что самой важной задачей было сохранить свой собственный плацдарм в Нижне-Чирской. На вечернем совещании 10 декабря он не разрешил Балку снова выйти со своей «пожарной бригадой», и в эту ночь 11-я танковая дивизия занимала позицию для контратаки против русских, которые прорвали оборонительный периметр. На следующее утро начался обстрел из немецких орудий, который был усилен всей артиллерией 336-й дивизии и несколькими тяжелыми минометами. Они были привезены с запада для поддержки прорыва русских позиций в Сталинграде и были случайно обнаружены на запасных путях. Танки должны были вступить в бой после полудня, а в сумерках они должны были отойти назад и дать пехоте за ночь очистить плацдарм. Сам Балк без оптимизма отнесся к перспективе фронтальной атаки и, конечно, не хотел, чтобы его дивизия застряла в лабиринте островков, замерзших протоков и насквозь простреливаемых балок, покрывавших всю местность, где сливаются обе реки. Затем в то время, как головной полк был готов двинуться со стартового рубежа, пришло сообщение от командира 336-й дивизии генерала Лухта, что его фронт прорван у Нижне-Калиновской и у Лисинской (примерно на полпути до теперешней позиции Балка).
У танков уже были запущены двигатели, и огневой вал стал уменьшаться. После краткого совещания Балк и Кнобельсдорф решили, что атаку следует отозвать, а танки направить на север к очагу чрезвычайной ситуации. Оба командира согласились, что силы немецкого артиллерийского огня будет достаточно, чтобы остановить русских на несколько дней.
И снова 11-я танковая дивизия провела ночь в марше к новому полю боя и снова на рассвете пошла в атаку. У русских была смешанная группа из танков, кавалерии и нескольких орудийных расчетов 76-мм орудий. Ночью, в полнолуние, лошади убежали в степь, но многие танки были еще на бивуаке, когда немцы начали атаку, а 76-мм пушки еще не были вкопаны в мерзлую землю. К полудню плацдарм был ликвидирован, а во второй половине дня 11-я танковая дивизия преодолела 15 миль до Нижне-Калиновской, где, по сообщению, был второй прорыв. Как и в Лисинской, она с ходу пошла в атаку силами головного полка. «Наши двигатели не остывали, как и стволы пушек, с тех пор, как мы прибыли на Чир», – писал лейтенант из 115-го полка танковых гренадер.