Гулкий стук сердца метрономом отсчитывал секунды нерешительности. Игорь Михайлович не спешил открывать дверь, понимая, что это простое действие лишит его последних проблесков надежды и он останется один на один с жестокой реальностью. Но сколько бы он ни оттягивал этот момент, ему все-таки пришлось повернуть дверную ручку. Он услышал сухой щелчок замка и содрогнулся от мысли, что это сама судьба взвела курок приставленного к его виску пистолета. Дверь плавно повернулась на петлях. Богомолов увидел безвольно свисающую с края переполненного водой резервуара женскую руку. Кожа была такая же белая, как мрамор ванной, только вот на кончиках пальцев появился синюшный оттенок.
Возле стилизованной под лапу льва бронзовой ножки валялась на боку полупрозрачная пластиковая баночка из-под лекарств. Без крышки и без содержимого. Богомолов не видел этикетку, но и так знал, что это пузырек из-под снотворного. Точно такие же таблетки от бессонницы принимала его жена. С их помощью она ушла из жизни. Дочь, судя по всему, последовала ее примеру.
Хлюпая водой под ногами, Игорь Михайлович приблизился к ванне и увидел утопленницу. Лиза как будто спала: веки прикрыты, лицо спокойное, умиротворенное. Но вот ресницы вздрогнули, глаза распахнулись, и, хотя синие губы не двигались, в голове Игоря Михайловича прозвучал мертвый, скрипучий голос:
– Это не я себя убила, папуля, а ты меня убил. И мамулю ты убил, и Ефимчика. Ты всех нас убил, папочка. Всех! Всех! Всех!
Усилием воли Богомолов прогнал наваждение, но в ушах долго звучали похожие на собачий лай последние слова дочери.
От слуховых галлюцинаций спасли врубленные на полную громкость динамики. Игорь Михайлович выключил телевизор, когда почувствовал, что голова вот-вот лопнет, как воздушный шар. Аудиотерапия пошла на пользу: он больше ничего не слышал, кроме звона в ушах и странного шума, похожего на гудение пчелиного роя. Этот гул то появлялся, то исчезал с завидной периодичностью. На какое-то время он пропал полностью.
Игорь Михайлович обрадовался. Непонятный шум его так достал, что он грешным делом подумал: не повредился ли слух от столь радикальной борьбы с призрачным голосом. Губы непроизвольно растянулись в улыбке, когда он понял, что это не так. Не успел он порадоваться пусть маленькой, но все-таки победе, как загадочное гудение вернулось.
– Ах вот в чем дело!
Игорь Михайлович встал с кресла и направился к столу. Смартфон вибрировал в беззвучном режиме. В нижней части затемненного экрана светились два белых круга, один с зеленой, другой с красной трубкой внутри. Богомолов взял аппарат в руки и дотронулся кончиком пальца до пиктограммы вызова. На экране появилось искаженное дешевой камерой лицо Худи. Обычно худое и вытянутое в длину, сейчас оно напоминало сильно сплюснутый с концов мяч для регби с близко посаженными к невероятно большому и округлому носу глазами.
– Доброго здравьица, босс! – радостно завопил Худя, когда на экране ноутбука вместо надоевших хуже горькой редьки горизонтально бегущих друг за другом белых точек появилась знакомая физиономия.
Игорь Михайлович проигнорировал приветствие и с ходу взял быка за рога:
– Нашли Моргенштейна?
– Разумеется, босс! – Худя растянул губы в улыбке. Измененное низкокачественной оптикой лицо стало еще шире и почти полностью заняло экран смартфона.
Богомолов непроизвольно скрипнул зубами и сжал пальцы в кулак.
– Где он? Я хочу видеть его немедленно и кое о чем спросить.
Улыбка исчезла с лица Худи. Он открыл рот, втянул в себя воздух и тесно сжал губы.
– Чего молчишь? С ним что-то не так? Он мертв?
– Не совсем.
– Что это значит? Вы избили его до полусмерти?
– Да мы его даже пальцем не тронули, – донесся из динамика голос Кастета.
Худя повернул голову влево, – на дуболома смотрит, догадался Игорь Михайлович, – потом снова уставился в камеру ноутбука, кивнул и прижал руку к груди.
– Хватит клоуна из себя изображать! Говори толком, что с Моргенштейном, а еще лучше – покажи.
– Боюсь, это зрелище не из приятных, босс.
– А ты не бойся. Я не красна девица и не собираюсь падать в обморок от вида крови или выпущенных кишок. Давай показывай, что там у вас.
– Как скажете, босс.
Из динамика донесся шорох. Лицо Худи исчезло. Вместо него на экране мелькнуло что-то серо-черное, на краткий миг появились густо затянутые паутиной самолеты, а потом Богомолов увидел зятя. Тот лежал внутри чего-то похожего на плотный, сохраняющий форму мешок. Лицо напоминало обтянутый кожей череп, в открытых глазах застыла смертная мука. Из-под рваной одежды на груди и животе торчали какие-то полупрозрачные тесно прижатые друг к другу бугорки, похожие на донца химических колб.
– Что это с ним? – поинтересовался Игорь Михайлович.
Снова шорох. Снова промелькнули самолеты под белым покрывалом, и на экране опять появилось непривычно большое лицо Худи.
– Это яйца, босс. Какая-то тварь сделала из вашего зятя инкубатор. Из него уже выполз один детеныш, чем-то похожий на краба с шестью суставчатыми ногами. Кастет хлопнул уродца, так что вы не переживайте.
– А мне-то с чего переживать? – удивился Игорь Михайлович и подумал: «Зря грешил на судьбу. Даже если не выйдет найти и вернуть паучиху, у меня есть ее потомство». – Я так понимаю, у вас ПДА с собой?
– Да, босс.
– Включите их и встаньте по бокам от находки. Так ученые определят ваше точное местоположение и вместе с грузом перенесут на архипелаг. Думаю, будет не лишним отделить кокон от остальной паутины.
– А это не опасно, босс?
Вопрос остался без ответа. Какое-то время Худя смотрел на моргающую по центру экрана белую табличку с крупными буквами: «ВЫЗОВ ЗАВЕРШЕН», потом захлопнул крышку ноутбука и окликнул Кастета:
– Слыхал, что босс велел? Доставай нож и режь паутину, а я пока проверю твой ПДА.
Богомолов вывел на экран смартфона телефонную книгу, выбрал из списка номер руководителя научной группы, но в последний момент решил переговорить с ним с глазу на глаз и покинул кабинет. Он неспешным шагом добрался до самого большого по площади технического зала исследовательского центра, где и нашел профессора Карташова.
После неудачной попытки запуска трансмиттера Альберт Аркадьевич практически не отходил от похожего на гигантскую подкову аппарата. Вместе с другими учеными и техниками он трудился над восстановлением перегоревших схем электронного блока управления – большого черного куба со снятыми боковыми панелями, пытаясь вернуть устройство к работе. В воздухе висел приглушенный гул голосов, пахло табачным дымом, канифолью и расплавленным припоем.
Карташов обернулся на звук шагов и приветственно помахал рукой:
– Здравствуйте, Игорь Михайлович! Какими судьбами?
– Да вот, решил узнать, как продвигаются дела.
Профессор отделился от группы людей в белых халатах и синих комбинезонах (те тыкали жалами паяльников в зеленые платы и прикладывали похожие на блестящие спицы штуковины к разноцветным пучкам проводов) и подошел к главе корпорации.
– Хорошо продвигаются. Завтра попробуем снова запустить трансмиттер.
– Надеюсь, это будет не как в прошлый раз, – улыбнулся Богомолов, но взгляд его золотисто-коричневых глаз остался колючим. Щеки профессора налились краской, он нервно сцепил пальцы в замок, опустил глаза в пол и забормотал что-то невнятное. – Успокойтесь, профессор, я пошутил. Скажите, а телепорт уже восстановили? Его проверили, он нормально функционирует?
– Да, Игорь Михайлович, с ним все в порядке.
– Тогда распорядитесь доставить к телепорту герметичный контейнер для биологически опасных материалов и будьте готовы приступить к работе по моей команде.
Карташов не стал задавать лишних вопросов, хотя его так и распирало от любопытства. Он здраво рассудил, что скоро и так все узнает, и отправился выполнять замаскированный под просьбу приказ.
Богомолов дождался, когда профессор покинет зал энергоузла, и направился к столпившимся возле блока управления сотрудникам. Он так и не получил от профессора вразумительного ответа на вопрос: почему неудачный запуск трансмиттера повлек за собой исчезновение генетических химер из клеток, – и хотел сам докопаться до истины.
Будучи опытным управленцем и психологом, Богомолов зашел к интересующей его теме издалека. Сначала поиграл в доброго начальника и поспрашивал о всяких мелочах вроде бытовых условий и рациона питания, потом поинтересовался, как идет работа по ремонту блока управления, а когда увидел, что контакт между ним и сотрудниками профессора более-менее налажен, приступил к делу.
– Кто-нибудь объясните мне простым языком, как так вышло, что из-за неудачного запуска трансмиттера одномоментно исчезли генетически модифицированные особи? Ладно бы химеры здесь находились, но ведь лаборатория расположена в совершенно другом здании, хоть оно и соединено с главным корпусом подземным ходом. Альберт Аркадьевич пытался мне растолковать что к чему, но он так заумно выражался, что я ни черта из его объяснений не понял. – Богомолов заговорщически улыбнулся и понизил голос до шепота: – Скажу по секрету, мне кажется, профессор сам толком не знает, что произошло. Думаю, он нес абракадабру в надежде, что у меня голова пойдет кругом и я отстану от него с расспросами. Собственно, так оно и произошло.
– А может, техника ни при чем? – спросил один из ученых: молодой худощавый блондин с голубыми глазами и светлыми, едва заметными на почти детском лице бородкой и усиками.
– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовался Богомолов.
– Может, их кто-то выпустил из клеток и спрятал в укромном месте?
Лысый техник с выпирающим вперед подбородком, крючковатым носом и черными, похожими на мохнатых гусениц бровями ущипнул блондина за бок. Ученый ойкнул и покосился на соседа. Тот поджал губы и сильно выпучил глаза, дескать, заткнись, пока не наболтал лишнего.
Игорь Михайлович усмехнулся и покачал головой.
– Я пришел к вам с открытым сердцем, поговорить по душам и хочу от вас ровно того же. – Он посмотрел на блондина: – Хорошее предположение, молодой человек, но неверное. Судя по записям с камер видеонаблюдения, когда гибриды исчезли, в лаборатории никого не было. Они как будто растворились в воздухе. Я ни за что бы в это не поверил, если бы не видел запись своими глазами.