озданного подразделения.
Трухин согласился и вскоре начал работать в отделе заготовок. Поначалу он обслуживал емкости с плавающими в светло-голубой опалесцирующей жидкости человеческими телами – или манекенами, как их называли сотрудники отдела, – контролировал дозировку поступающих в диффузоры питательных веществ, проверял состояние здоровья манекенов, подключая планшет к специальным разъемам похожих на компактные цистерны капсул, и проводил «жемчужные» тесты, то есть направлял луч фонаря на прозрачные стенки резервуаров.
Последнее было жизненно необходимо, ведь пока внутренние органы манекенов функционировали нормально, датчики не могли выявить отклонения. В таких случаях на помощь приходило элементарное просвечивание капсул. Если при рассеивании света у эпидуральной жидкости появлялся слабый перламутровый оттенок, значит, в телах потенциальных людей начинались процессы саморазрушения.
При обнаружении «жемчужницы» капсулы немедленно отключались от систем жизнеобеспечения. Манекенов извлекали и отправляли на переработку в огромные герметично закрытые чаны, где тела под воздействием высокого давления и температуры превращались в подобие концентрированного бульона. Позже, после многочисленных этапов дополнительной обработки в специальных, похожих на барокамеры установках из этой густой и вязкой жижи желтовато-бурого цвета создавали биомехов или другие манекены.
За время работы в отделе заготовок Трухин многому научился. В частности, он умел подготавливать манекены к обряду инициации – так сотрудники проекта называли процедуру внедрения «каштана» в ствол мозга – и сам не раз «инфицировал» сознанием пока еще бессловесные и не имеющие личности тела. Но главными особенностями, из-за которых на Трухина пал выбор Игоря Михайловича, стали почти патологическая страсть к одиночеству, среди коллег у него не было друзей и знакомых, и прямо-таки пугающая молчаливость. Из него всякий раз чуть ли не каждое слово приходилось вытягивать клещами.
Иван принял щедрое предложение и стал верным помощником в своеобразной вендетте. Он искренне считал, что денег много не бывает, они не пахнут и не пачкают руки кровью, потому и согласился на эту работу. К тому же в его обязанности не входило ничего противозаконного. В самый первый раз он инициировал выбранный Богомоловым манекен, приставив тому к основанию черепа заряженный «каштаном» шприц-пистолет, привел в указанное место и ушел заниматься своей работой в ожидании дальнейших распоряжений.
Само по себе внедрение «каштана» не сделало мгновенно из заготовки дубликат Моргенштейна. Для этого требовалось время. Пока чужое сознание «пускало корни» в девственно чистых мозгах манекена, тот мог перемещаться, если ему давали такую возможность. Этим и воспользовался Трухин, приведя ничего не подозревающую жертву в пыточную. К тому времени, когда манекен осознал себя Ефимом, он оказался прочно пристегнутым к стулу, а потом начался ад.
Когда Ивана позвали снова, он, без лишних вопросов, похожим на полый стилет приспособлением извлек «каштан» из мертвого тела и унес в отдел заготовок. Там поместил накопитель в особое устройство для создания вокруг него желатиновой оболочки. После чего заправил готовую капсулу в инъектор и вогнал похожую на шип штуковину в ствол мозга очередного манекена.
Подобные процедуры он проводил не единожды, никогда не выказывал какого-либо недовольства, страха или возмущения и не говорил при этом ни слова. Все изменилось, когда он привел в комнату восьмую по счету реинкарнацию Ефима…
Этим утром Богомолов проснулся в благоприятном расположении духа. Вчера Моргенштейн номер семь в обоссанных штанах униженно молил о пощаде, но все его мольбы ни к чему не привели, он все равно сдох как собака.
Заряд бодрости и хорошего настроения испарился, стоило Игорю Михайловичу войти в тайную комнату. Виной всему стал телефон. Точнее, не сам аппарат связи, а тот, кто позвонил. Этим человеком оказался Патрик Честертон, дворецкий из московского особняка Богомолова. В его обязанности входило не только поддержание собственности хозяина в должном виде, но и негласная слежка за единственной наследницей Игоря Михайловича.
Настроение испортилось не сразу, а спустя полминуты с момента появления на экране лица дворецкого. Почти квадратная физиономия слуги с шапкой зачесанных набок пепельно-серых волос и длинными, чуть ли не до плоского подбородка, бакенбардами с трудом вмещалась в границы дисплея, так близко он держал телефон перед собой. Круглые мешки под блеклыми невыразительными глазами, словно зеркальное отражение, повторяли изгиб широких бровей. Из ноздрей похожего на грушу пористого носа торчали пучки волос. Дворецкий облизнул слегка вывернутые наружу толстые губы и размеренно произнес:
– Топрый утро, сэр!
– Доброе, Честертон. Никак что-то стряслось, раз решил позвонить?
– У меня тля вас плохой новость.
– В особняк нагрянули вооруженные спецназовцы? – пошутил Богомолов, все еще прекрасно себя чувствуя.
До того, как навсегда переехать в Россию, Патрик долгое время служил в имении богатого английского графа из древнего знатного рода. Графские владения располагались на берегу пролива Ла-Манш. Несколько неприметных, но очень удобных для теневого бизнеса бухточек использовались наркомафией по прямому назначению. Через эти контрабандные морские ворота в Соединенное Королевство ежегодно доставлялись тонны смертоносной продукции. Делалось это по инициативе великовозрастного сына-оболтуса и с молчаливого согласия старого графа за вознаграждение в пять процентов от чистой прибыли с продажи ввезенного товара.
Прибыльный бизнес процветал не одно десятилетие, пока в дело не вмешалась судьба. Внедренный под видом прислуги сотрудник Национального агентства по борьбе с преступностью довольно быстро вошел в доверие к наследнику графа и вскоре стал его доверенным лицом. За три с небольшим месяца он собрал столько доказательств, что можно было одним махом прикрыть всю эту богадельню, но сложная бюрократическая машина полиции Великобритании два года тормозила процесс, пока на помощь правосудию не пришла политика.
На тот момент в островном государстве назрел очередной политический кризис, да и внутри королевской семьи обострились давние противоречия между ее многочисленными членами. Срочно требовалось отвлечь внимание обывателей от политических проблем, и давным-давно накопанный агентом материал как нельзя кстати пришелся ко двору.
Вооруженные до зубов группы спецназа одновременно провели несколько операций в графских владениях, поймав с поличным контрабандистов и захватив не только доставленный ими товар, но и все, что на тот момент находилось на складах. Чуть позже один такой отряд наведался в поместье. По официальной версии, растиражированной в тот же день всеми британскими СМИ, старый хозяин имения застрелился у себя в кабинете, когда в ворота ворвались люди в черной форме с крупными белыми буквами NCA на бронежилетах, а его сын Выбросился из окна, не желая угодить в тюрьму. Потом последовало невероятно быстрое судебное разбирательство, и все имущество покончивших с собой аристократов по решению Высокого суда Лондона отошло королевской казне.
Дворецкий остался без работы. Несмотря на безупречный послужной список, с ним никто не хотел связываться не только из влиятельных британских родов, но и из семей попроще. Даже нувориши отказывали ему в приеме на работу, опасаясь возможных неприятностей.
Честертон оказался в критической ситуации. У него не было собственного жилья, поскольку он долгие годы обитал в небольшой каморке во флигеле графского особняка. Купить дом или квартиру он тоже не мог. Ему платили не настолько большое жалованье, чтобы накопить на недвижимость. По предварительным расчетам, исходя из текущей стоимости арендной платы за скромно обставленную крохотную комнатку в доходном доме и скудного, на грани голода, рациона, сбережений едва хватало на год с хвостиком. Потом его ждало нищенское существование на улице, ведь он ничего больше не умел, кроме как прислуживать богатым хозяевам.
Так бы он, наверное, и помер где-нибудь в подворотне или канаве, если бы не случайное стечение обстоятельств. В тот поистине судьбоносный день Патрик в очередной раз заглянул в агентство по найму, узнать, есть ли для него работа, и наконец-то получил желанное известие: какой-то русский миллиардер подыскивает в московский особняк вымуштрованного английскими аристократами слугу. Поскольку русские, хоть и донельзя богатые, всегда были и остаются для истинных британцев людьми второго сорта, в агентстве решили разом избавиться от двух проблем и дали надоевшему до чертиков дворецкому лондонский адрес нанимателя. Тот в это время как раз находился в британской столице с долгосрочным деловым визитом.
Патрик немедленно отправился на Кавендиш-стрит, где после короткого разговора с Богомоловым получил новое место работы. Спустя неделю он с одним из помощников нового хозяина вылетел в Москву и через несколько часов вступил в долгожданную должность.
Честертон всегда тщательно относился к исполнению служебных обязанностей. Поскольку теперешний работодатель был русским, он посчитал своим долгом выучить его родной язык, но за шесть лет так и не преуспел в этом. Дворецкий до сих пор говорил с сильным акцентом и забавно коверкал слова, чем изрядно забавлял Богомолова и его единственную дочь. Они оба в совершенстве знали английский и могли беспроблемно общаться с Патриком, но не делали этого, по его настоятельной просьбе. Вот и сейчас дворецкий на плохом русском сказал фразу, из-за которой у Богомолова сдавило сердце.
– Ноу, сэр! Лиззи пытаться вчера уходить из жизнь.
– Что ты сказал? – Перед мысленным взором Игоря Михайловича проплыло недавнее видение с дочерью-утопленницей, и он снова услышал ее слова: «Ты всех нас убил, папочка. Всех!»
– Лиззи пить много таблетка и хотеть навсегда уснуть. Я находить ее в спальне и видеть пузырь с лекарство на полу. Я вызывать врач. Тот делать промывание желудок.