Эбби забралась на каталку рядом с ребенком, продолжая делать искусственное дыхание. Лео и Эрин повезли каталку в отделение неотложной помощи. Как только они оказались в палате, Лео подключил мальчика к аппарату виртуального сканирования.
— Эрин, снимите с него мокрую одежду и заверните его в одеяло, — сказал он.
— Сейчас-сейчас. — Эрин ловко разрезала шорты и футболку мальчика.
Аппарат издал звуковой сигнал, и Лео схватился за подбородок, пристально смотря на показания прибора:
— Сердцебиение есть, но очень замедленный ритм.
Нужно продолжать непрямой массаж.
Эбби продолжала давить на грудь Зака:
— Лео, сделай интубацию трахеи.
Лео побледнел:
— У тебя устали руки. Ты введешь ему трубку, а я продолжу делать искусственное дыхание. На счет пять меняемся. — Его голос, всегда твердый и бескомпромиссный, стал неуверенным. — Три, четыре, пять. Меняемся!
«Что он сказал?»
Эбби могла и дальше делать мальчику непрямой массаж сердца, но не стала оспаривать решение Лео, ибо была дорога каждая секунда. Она не могла понять, почему Лео не захотел делать ребенку интубацию трахеи, хотя оба, вероятно, имели одинаковое количество опыта по интубации маленького ребенка — практически никакого.
Эрин завернула мальчика в теплое одеяло.
Эбби запрокинула голову Зака. Включив лампочку ларингоскопа, она начала осторожно вводить его клинок в ротовую полость мальчика. В конце концов в ее поле зрения появился вход в гортань. Эрин вручила ей эндотрахеальную трубку. Затаив дыхание, Эбби плавно ввела трубку по клинку ларингоскопа в трахею. Удерживая трубку на месте, она извлекла ларингоскоп.
— Я закреплю трубку, а вы раздуйте манжету, — сказала Эрин, отрывая пластырь.
Эбби раздула воздухом манжету, находящуюся вблизи кончика трубки, и в контейнер брызнула жидкость коричневого цвета.
— Боже, его легкие заполнены этой чертовой коричневой водой. — Резкий голос Лео царапнул Эбби, как стеклянный осколок.
Эрин подключила аппарат искусственной вентиляции легких и начала ритмично сжимать мешок, чтобы кислород попал в легкие ребенка.
Руки Лео выглядели нелепо большими на груди маленького мальчика.
— Введите атропин для ускорения частоты сердечных сокращений, — сказал он.
Эбби взяла жгут:
— Я сделаю.
Лео отрывисто кивнул.
Эбби вздрогнула. Она не видела его таким напряженным и мрачным с момента операции Дженни, когда та была близка к смерти. Она завязала жгут на крошечной руке Зака и стала ощупывать его кожу, пытаясь найти вену. Ничего. Потом завязала жгут на ноге, но и это оказалось бесполезно.
— Вены не просматриваются. Я должна буду…
— Хватит суетиться! — В глазах Лео вспыхнул страх. — Просто введи этот проклятый адреналин и атропин по эндотрахеальной трубке, Эбби. Быстро!
Большие карие глаза Эрин расширились, когда она услышала резкий и разъяренный тон Лео, и ее руки слегка дрожали, пока она отключала аппарат искусственной вентиляции легких. Эбби подготовила лекарства. В воздухе повисло напряжение. Что происходит? Она никогда не видела, чтобы Лео терял хладнокровие, но сейчас его умение контролировать себя куда-то подевалось.
Эрин отключила аппарат искусственного дыхания, и Эбби ввела мальчику лекарства.
— Атропин и адреналин введены.
Лео продолжал ритмично надавливать на грудь Зака, а Эрин снова подключила аппарат искусственного дыхания. Эбби смотрела на монитор. Звуковой сигнал аппарата медленно ускорялся по мере того, как лекарства оказывали действие. Эбби вздохнула с облегчением. Зак выкарабкается.
Она хотела поднять большие пальцы рук в знак одобрения, но одного взгляда в лицо Лео было достаточно, чтобы передумать. Он выглядел так, словно мальчик умер. Что с ним происходит? Он должен испытывать облегчение, как и она. Она улыбнулась Лео, желая, чтобы в ответ на его лице появилась неповторимая улыбка. Однако зубы Лео были стиснуты, а губы плотно сжаты. Он прекратил делать массаж сердца и шагнул назад. Сердце Зака работало самостоятельно.
Эбби знала — говорить о победе еще слишком рано, учитывая то, что Зак наглотался воды. Речная вода в легких могла привести к их отеку и массированному заражению.
— Зака следует отправить в отделение педиатрии королевской детской больницы. — Она посмотрела на Лео. — Эрин и я все сделаем. Теперь я смогу поставить ему капельницу, а ты иди и вызови санитарный вертолет, а потом позови Моргана.
Лео насупил темные брови, будто собирался возразить, но промолчал. Он потер пальцами шрам на подбородке, потом погладил ребенка по голове. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел из палаты.
У Эбби сжалось сердце, она сдержала печальный вздох. С того момента, как Лео увидел Зака, все изменилось. Складывалось ощущение, будто только теперь она увидела настоящего Лео. Он предстал перед ней совершенно уязвимым. Его обаяние и харизма исчезли. Даже его заботливость и профессионализм отошли на второй план, а на первый вышел страдающий человек. Реальный Лео.
Понимание произошедшего ее ошеломило. Все барьеры, которые она возводила между собой и ним, рухнули. Именно в этот момент она поняла, что должна пойти ему навстречу. Ей следует его разыскать и сделать все, чтобы помочь.
Ноги Лео горели от усталости, пока он нажимал на педали велосипеда, все дальше отъезжая от больницы, вертолетной площадки и воспоминаний, которые пробудила нынешняя чрезвычайная ситуация. Но демоны прошлого глубоко засели в душе. Как только он увидел Зака, в его памяти воскрес эпизод: вопль Кристины и гробовое молчание Доминико. Прошлое завладело им, полностью отвлекая от настоящего. Малышу Заку требовалась срочная помощь, а Лео застыл как вкопанный.
Проносясь по дороге мимо плантаций с красным грунтом и зелеными виноградниками, он посмотрел на бортовой компьютер велосипеда. Тридцать пять километров в час. Лео не собирался набирать такую скорость, он просто ехал вперед, чтобы ничего не чувствовать и забыться.
Лео тяжело дышал, от напряжения болела грудь, но он продолжал гнать вперед. Проехав десять километров, он замедлил темп и почувствовал, как напряжение ушло из тела, уступая место расслабленности. Лео откупорил бутылку воды и залпом выпил половину ее содержимого, а оставшуюся воду вылил себе на грудь. Сняв шлем, он вытер лоб пестрым платком. Его тело постепенно успокаивалось, он стал оглядываться вокруг.
Перед его глазами возникли листья с крупными прожилками и шершавая кора дуба, а затем синевато-зеленые листья красных каучуковых деревьев с их шелушащейся зелено-серо-красной корой. У Лео сдавило грудь, когда он повернул голову и посмотрел на мутную коричневую речную воду, а потом его взгляд остановился на вырезанных на коре одного из деревьев словах: «Доминико и Кристина навсегда».
Итак, он в заливе в устье реки Ваджера.
Сердце Лео мучительно заколотилось в груди, все его тело заныло. Какого черта он сюда приехал? Ведь этого места он старался избегать в течение многих лет. Поездка должна была помочь ему забыться, потому что он не хотел снова предаваться воспоминаниям. Всем сердцем Лео стремился покинуть эту территорию. Онемевшими пальцами он надел шлем и уже поставил ногу на педаль, но, услышав шорох шин по гравию, помедлил, обернулся и увидел знакомый белый внедорожник, въезжающий на поляну. Будто в замедленной съемке Лео услышал, как затихает двигатель, увидел, как открывается дверца автомобиля и появляется пара стройных ног. А затем он увидел Эбби, прижимавшую к себе огромную корзину.
— Лео?
— Эбби? — Он понятия не имел, откуда она узнала, что он здесь. Ведь он сам не знал, что сюда заедет.
Его сердце забилось чаще. Она наверняка хочет поговорить о том, что случилось с Заком. Женщины всегда хотят что-нибудь обсуждать. Каждая клеточка его тела убеждала его бежать куда глаза глядят. «Просто уезжай!»
— Я должен вернуться.
Она подошла ближе:
— В самом деле? Я подумала, ты захочешь провести немного времени за пределами больницы. Я принесла еду и питье. — Она опустила корзину на землю.
Лео и хотел уехать, и не мог отвести взгляда от Эбби, отслеживая каждое ее движение. Ему было приятно смотреть на покачивание ее бедер, обтянутых тканью простой темно-синей прямой юбки; на то, как опустился вырез ее футболки, когда она наклонилась, представляя взору мягкую грудь в розовом кружевном лифчике. Лео почувствовал возбуждение. «Уезжай сейчас же!»
Он открыл рот, чтобы озвучить проверенную временем отговорку, которая хорошо служила ему в течение многих лет. Якобы у него много работы. Однако его помощь в больнице не требовалась, и Эбби об этом знала. Если он использует этот довод, тут же спровоцирует вопросы.
Она выпрямилась и шагнула к нему. Он прислонил велосипед к дереву. Подняв руку, Эбби коснулась холодной ладонью его поросшей щетиной разгоряченной щеки. Она откинула голову, и Лео посмотрел в ее глаза, похожие на зеленые тропические озера, в которых можно было утонуть.
— Я здесь ради тебя, Лео. Пожалуйста, останься.
Он мгновенно напрягся. Ее голос ласкал его, как прохладный и мягкий шелк, прикасающийся к разгоряченной коже; внезапно в его душе что-то надломилось, и ему захотелось забыться, слушая тихие слова утешения Эбби. Он опустил голову, страстно желая ее поцеловать.
Эбби сразу почувствовала, когда Лео решил остаться. Она увидела, как страх в его взгляде сменился бурным вожделением.
— Ты нужна мне, Эбби, — тоскливо и хрипло произнес он.
— Я знаю.
Он целовал ее в губы, соблазнительно, требовательно и жадно. Она не могла ни о чем думать. Все мысли улетучились из ее головы, она не хотела ничего анализировать и сопротивляться. Она нужна Лео, и она его хочет. Называйте это как хотите — утешение или секс. Эбби отказалась от сопротивления в тот момент, когда увидела его измученное лицо. Она крепко обхватила Лео за шею, не волнуясь о том, что его футболка насквозь мокрая. Ничто не имело для нее значения, кроме того, что она его обнимает, а он страстно целует ее в губы.