ужина Педрике стоит, значит, она понадобится в другом месте и, зная подноготную, испортит все, к чему прикоснется.
- Ты так настроен против веры… - Эдна вздохнула. – Просто оторопь берет…
- Не «веры», а религии. – Я шмыгнул носом. – И против церкви – двух воров, с чего-то решивших, что у них есть право решать все за людей.
- Это твои стерепотипы и… - Эдна замерла, вспомнив, что означает мой жест с поднятым вверх указательным пальцем.
Ну, да – «стоп»!
- Но почему именно церковь? – Наглая морда Рамоны ввинтилась между женщинами и запрыгнула в кузов пикапа, так и норовя забраться ко мне на колени. – Чего им неймется-то?!
- У, Рэми… - Я расхохотался. – Тут церкви много чего неймется. Тут с Указа 1968 года надо начинать, когда Объединенное правительство запретило представителям ЛЮБЫХ конфессий Любых религий представлять свои интересы в Объединенном правительстве.
Церковь выставили за скобку, не просто разделив власть светскую и власть духовную, а поставив власть светскую превыше духовной.
- Да, образец СССР стал толчком, при котором стало понятно, что религия не только опиум для народа, но самая большая ложь и тормоз развития. – Людви вздохнул. – Сделанные сенсационные заявления исследователей продемонстрировали, что некоторые изобретения специально скрывались религиозными деятелями, официально – с целью сохранения равновесия, но при ближайшем рассмотрении – с целью банальной наживы, самообогащения…
- Браво! – Я сделал вид, что хлопаю в ладоши. – Не ожидал…
- А что тут такого, достаточно раскрыть глаза, чтобы увидеть несоотвтествие между ценностями декларируемыми для «простого народа» и ценностями для «внутреннего пользования»… - Людви махнул рукой, видя, как две ревностные католички начинают сверкать глазами. – Ой, ладно, не сверкайте так…
- Все верно. – Я отвесил звонкого щелбана малолетке и отобрал кружку с кофе, еще раз повторив, что кофе для детского организма – вредно! - За три последних десятилетия, РКЦ стала терять свои бастионы повсеместно, сузив «круг потребителей» почти в три раза. Даже исконно католические вотщины – Италия и Испания порядком охладели к церковным ценностям, в которых кроме лицемерия уже ничего и не проглядывалось. Скачкообразное развитие техники, рождение мета-людей, появление Супермена – шаг за шагом человечество открыло для себя, что мета-люди рождались и раньше, но либо технично умертвлялись как исчадия ада, либо попадали в церковные «спецшколы», откуда выходили, чаще всего, отнюдь не для того, чтобы лечить и защищать, а карать и провоцировать.
- То есть, во всем виновна церковь? – Ехидно попыталась зацепить меня Эдна, с которой мы вообще никогда не касались религиозных или политических тем.
Даже когда бухали!
- А что ты хочешь от людей, предавших людей ради бога? – Я пожал плечами. – Они ведь не просто так отказались от мирского, а ради того, чтобы в один прекрасный момент встать «НАД» толпой… В общем, сейчас мы видим попытку вернуть себе влияние, так что я не удивлюсь, если отряды «мужественных инквизиторов» ждут приказа напасть на дракона, но сделают это не раньше, чем на драконе обосрутся войска. А к тому, что войска обосрутся – нас тщательно готовили, да хотя бы той же ракетой, попавшей в жилой дом…
- Да при чем тут ракета?! – Взвилась вверх Эдна.
- При том, что в армейских кругах экс-испании и экс-италии до сих пор сильна кастовость и приверженство религии, как основе. – Я развел руками. – Готов поставить свой пикап против твоего шарфика, что либо оператор был из такой семейки, либо, что более вероятно – какой-то генерал. Кого там недавно хоронили? Дона Фабио Гаспаро? Трижды генерала, не учавствовавшего ни в одном конфликте? Так что…
Договорить мне не дали…
Над городом, гордо изогнув шею и распахнув крылья, взмыл угольно-черный дракон.
Замер, любуясь городом, лежащим у его ног и…
С хлопком исчез, чтобы возникнуть где-то у церкви святого Антона, если я не совсем в кретинизм впал.
- Я не знал, что драконы умеют телепортироваться… - Людви почесал затылок.
- Боюсь, мля, этого вообще никто не знал! – Я заозирался по сторонам, готовясь сваливать из этого лагеря в центре города, по первой же команде, а еще лучше – минут за пять, хотя бы, до этой команды!
- Что там происходит?! – Ана захлопала глазами, наблюдая за тем, как к небесам возносится тяжелый крест, переворачивается и стремительно падает на землю, через клубы дыма и искр, в которых купается заметно подросший, черный дракон.
- Не «происходит», а «приходит». – Рамона завороженно смотрела на багровые блики и клубы дыма. – Приходит pizdets «божьему воинству»!
- Как Ты так можешь! Там же были люди! Добрые католики! Там… Во имя милосердия, хоть бы постыдилась! – Эдну я совсем не узнавал, столько пафоса за одну скунду…
- А чего мне стыдится? – Судя по всему, девчонке действительно было что сказать, так что я, к своему удивлению, сразу принял ее сторону, приготовившись если и не к драке, то к испорченным отношениям – точно! – Рассказать, как добрый католик избивал меня и мою маму, приговаривая, что он нас так учит жизни? Или как другой, добрый католик, насиловал моего младшего брата, а потом отпускал самому себе грехи? Как добрая католичка при всех била меня по лицу и заставляла сказать, что я клевещу на доброго католика, который изнаиловал меня? Ты знаешь, сколько таких добрых католиков торгует наркотиками, занимается проституцией? Мне чего стыдится? Может быть, мне надо стыдиться, когда добрые католики евреев насильно крестили, давая фруктовые фамилии? Или когда гроб господень пришли воевать, сжигая лишь за то, что кто-то креститься не желает? Когда индейцев грабили да спаивали? Да когда младенцев резали? Так чего мне стыдится?
Дракон, закончив с одной церковью, телепортнулся к другой и вот уже зарево и дым поднялись над районом, в котором недавно жил и я.
- Что он делает? – Людви уставился на меня, словно я был истиной в последней инстанции.
- Если церковники относились и воспитывали его как животное, то… - Я развел руками. – Тогда…
Дракон идет по следу, выжигая сперва места скоплений, а потом начнет гоняться по одному, а когда закончит тут и подрастет, то… Испания большая… Треть «добрых католиков» тут, четверть там, а там и Италия… А там Рим… И уж совсе вкусный – Ватикан… Представляете, какой там папа нажористый?!
- Дэн! Сделай же что-нибудь! – Потребовала Ана.
- Ты уж прости, но я Ночной Ангел, а не Зигфрид. – Я развел руками, искренне надеясь, что в какой-то момент количество станет качеством и в толстошкурой башке дракона проявится хоть проблеск разума, но…
Надежды – это всегда так ненадежно…
- Нам нужен Супермен… - Безнадежно глядя в небеса с парящим над городом драконом, выдал гениальную идею Людви.
- Бесполезно. – Я развел руками. – Дракон существо магическое, он Супса схарчит или переломает. Тут лучше Ванду позвать, она всяко лучше будет…
- Так говоришь, будто ты их всех знаешь… - Буркнула себе под нос обиженная Эдна.
Пришлось заткнуться, а то вон, Рамона стала как-то странно на меня поглядывать…
- Но ведь Супермен сильнее?
- Скарлетт – Ведьма и драконы это по ее части. – Я пожал плечами, закрывая тему. – Людви, там эвакуацию еще не бъявили?
Я уже, мысленно, был отсюда далеко: во-первых, связываться с драконом, маневренным, как вертолет и бронирлванным, как линкор – желания не было. Во-вторых, народ в подобных случаях мгновенно теряет все человеческое, превращаясь в стадо, все сносящих на своем пути, диких обезьян.
Это за «своих» я был бы спокоен – «наши» всегда соберутся, выматерятся, да и устроят кому хочешь локальное обрезание без анестезии.
А вот с «культурной европой» - такой номер не пройдет.
Вы видели, как в голливудских фильмах происходит эвакуация населения? Километровые пробки, оттого, что кто-то забыл заправиться, истерящие дети и депрессивные родители?
Так вот это – правда!
И вот эту правду, если честно, хотелось опередить.
- Дэн! Дэн, вернись! – Людви тронул меня за плечо. – Эвакуация начата, но… Мы уходим последними.
«Ну, да, кто же ожидал другого-то!»
- Девчонок отправь первыми! – Я согнал с кузова Рамону и пригрозил Эдне кулаком, просто так, в принципе, на всякий случай, а то мало ли, что у нее там в ее, «добро-католическом» сердце екнет и в голове чего замкнет!
Подхватив оба сумаря с медикаментами, забросил их в кузов, а одного из парней отправил в кабину – боюсь, вскорости мне потребуются силы, а не мозги.
Хотя…
Я не удержался от смеха, вспомнив, как, приехав в лагерь, долго не мог понять, чего на меня так пялится народ…
Пока не обернулся и не заметил торчащие над кабиной, развесистые, оленьи рога.
Олешек, кстати, ничего так оказался, вкусненький и нажористый – местные повара мигом определили свернувшего себе шею бедолагу в общий котел, расширив меню до трех типов похлебки, а местные собаки оценили оленьи мослы, с привизгом точа о них зубы.
Один из совсем уж местных, правда, грозился, что напишет на меня жалобу и я буду оштрафован, но получил от супруги ложкой по лбу и замолк, пытаясь развести сходящиеся в кучу, глазки.
- Я – Арнольд, можно просто – Арни! – Парень в кабине протянул мне свою здоровенную гробарку, знакомясь. – Четвертый курс медколледжа, здесь на практике…
- Привет, Арни… - Я пожал руку и крякнул – пожатие у этого гималайского медвежонка было ого-го! – На берегу договариваемся – никакого, нахрен, геройства! Если ты погибнешь спасая десятерых, еще сотня погибнет, потому что будет некому оказать им помощь. В первой линии – мужчины. Остальное – остаточно. Стрелять умеешь?
- Ну, по мишеням, там… Пару раз стрелял… - Парень смутился.
- Принцип тот же… - Я вздохнул. – Нападающих в живых не оставлять.
- Ну, мы же не на войне… - Арни поерзал.
- На войне есть хоть какие-то правила, Арни. – Я тяжело вздохнул и завел «Лянчию». – А в панике правил нет!