угой страшнее: «Тряпочник под корень рубит», «У Тряпочника лица нет, а рук в избытке». Когда кто-то пытался сжулить, объегорить другого, люди говорили: «А ну Тряпочник судить придет? Он не простит».
Понятное дело — сокрушить степную вольницу змеевников в одиночку не под силу никому. Имелось у загадочного мстителя и свое войско не войско, отряд не отряд, но две-три сотни отчаянных рубак, все больше из числа пастухов и фермеров, настрадавшихся от бандитов, ушли в степь и объединились вокруг Тряпочника. Однако и с этой армией нечего было и думать сражаться с Бигбрассой — тот выводил на бой свыше тысячи всадников.
Теперь люди слушали бабку Гликерью, затаив дыхание.
– Кустолесский-то атаман, он все тропочки секретные знал. Тряпочник его связал и рот заткнул, чтобы своим он, значит, не крикнул. Ночью подобрались они к лагерю змеевников, доглядных тишком побили и давай по палаткам шарить. Гонец сказывал — почти всех во сне зарезали. А как до укрывища Бигбрассы добрались, тут уж его злодейцы, те, что в чешуйчатых бронях ходят, тревогу подняли. И случилось там побоище такое, что страх просто. Всех звеевников перебили люди Тряпочника — и сами смерть приняли. Я слышала, как гонец про это рассказывал: «Мертвые, — говорит, — лежат там валом, и вал этот выше дома двухэтажного. А Бигбрасса поверх всех!» Вот какое дело великое свершилось, вот какое избавление нам пришло…
Несколько секунд на площади стояла тишина. Ошарашенные услышанным люди молчали, а потом чей-то пронзительный вскрик прорезал воздух:
– Хвала Матушке Марии! Хвала берегине нашей!
Тут же все подхватили этот отчаянный вопль, и над городом зазвучало многоголосье:
– Хвала берегине! Хвала!!!
Жители Каменного форта, как и обитатели других городков и селений, разбросанных вдоль меднодорожной магистрали по Великой равнине, чтили Матушку Марию, называя ее «первой святой земли нашей». К ученью Юного пророка относились здесь без почтения, справедливо считая его вредным и даже «придуманным для змеевников и всякого ворья». И в едва ли не чудодейственном избавлении от бандитской напасти каменнофортцы сразу углядели вмешательство покровительницы всех простых и честных колонистов Матушки Марии, берегини Медеи. Дело было сделано. Снейкеры перестали представлять опасность, на степных дорогах отныне стало спокойно, и люди вернулись к своим повседневным заботам. Зазвенела бадья, зажурчали струи воды. Переговариваясь, женщины расходились по домам, неся своим близким удивительные вести.
К бабке Гликерье, которой заботливые руки Зайнаб уже наполнили два медных высоких ведерка, подошел Байнак. Шорнику не давал покоя один вопрос, и, отчаянно хромая, он догнал старушку, почтительно поклонился:
– Уважаемая, позвольте отнять у вас еще несколько минут вашего, без сомнения, драгоценного времени…
– Ну, чего тебе? — Поставив ведра в пыль, женщина выпрямилась и холодно посмотрела на Байнака.
– А что случилось с Тряпочником? Неужели же он тоже погиб? И если погиб, то кто он? Чье лицо скрывалось за тряпкой?
Старуха усмехнулась:
– Ты, парень, больно много хочешь. Не говорил гонец про такое. Может, и лежит Тряпочник среди прочих мертвяков. Только без тряпки кто его за Тряпочника посчитает-то? А может, ушел в степи, навстречу своей судьбе. Не думаю я, что всех змеевников под корень извели, стало быть, обет его не выполнен…
– Какой обет? — удивился шорник.
– Старые люди поговаривают, — доверительно произнесла бабка Гликерья, снова берясь за дужки ведер, — что был Тряпочник в командовании, в войну за Лимес стоял и тысячи людей ему подчинялись. А когда, значит, убили змеевники семью его, дал он обет святой — истребить их всех. Вот как!
И оставив Байнака одного посреди улицы, старуха поковыляла прочь…
Десантно-штурмовые взводы — главная ударная сила войск Великой Коалиции. Лучшие из лучших. Элита, обученная самому сложному из военных искусств — искусству побеждать.
Тихая ночь или залитый солнцем полдень — неважно. Зеленоватая Церера или кирпично-красный Арест — не имеет значения. Мирный город на райском побережье в тропиках Артемиды или укрепрайон меж засыпанных полярными снегами горных хребтов Гермеса — никакой разницы.
Когда враг не ждет, когда враг спит, когда враг расслаблен и беды не чует — под вой и грохот начавшейся орбитальной штурмовки, на секунды позже обрушившихся на планету ракет, гравитационных и импульсных ударов валятся из-за границ атмосферы на голову противнику десантные боты.
Горе тем, кто познал на себе мощь бойцов ДШВ! Стены огня, свист осколков, вспышки плазмометов — и смерть, смерть, смерть… Залитые поверх обычной брони «активным» кераметом толщиной в три метра, десантные боты врастают в землю, песок, скалы, и их боевые комплексы начинают методично обстреливать все вокруг. Враг отвечает, враг бьет на поражение, но три метра активной защиты — это вам не силовое поле! Поглощая любые энергетические импульсы, керамет «съедает» их, превращая в световые вспышки. Конечно, слой активной брони истончается, но правильно вставший десантный бот способен выдержать одно попадание протонной бомбы, куда уж круче… Единственное оружие, способное разрушить его, — гравитационный бич, но на поверхности планеты использовать его может только смертник.
Отработав по обнаруженным огневым точкам противника, на секунду смолкают импульсаторы и излучатели бота, чтобы дать возможность катапультам выплюнуть в лицо врагу тридцать капсул с десантниками.
Разлетаясь веером, капсулы еще в воздухе обнаруживают врага и раскрываются, подобно цветку, выпуская наружу совершенную машину убийства — десантника-штурмовика, сидящего внутри ИБМ, «ибэма», индивидуальной боевой машины.
Ноги человека тут усилены биопластовыми мускулами, руки заменены манипуляторами, глаза — оптико-квантовой системой, видящей во всех диапазонах спектра, и тремя различными радарами, мозг — бортовым компом с элементами искина.
Поэтому против десантника в ибэме, вооруженного импульсатором, ракетами, плазмометом и двумя излучателями, способными ослепить электронику врага в радиусе двадцати километров, не выстоит никто. А когда таких монстров тридцать — участь противника предрешена. Десант вгрызается в планету, словно клещ — в тело, и начинает расширять плацдарм, уничтожая все вокруг.
Так было и в старину — самые умелые, сильные, опытные и безжалостные воины врубались в стену вражеских щитов, орудуя двуручными мечами или секирами, чтобы пробить брешь в обороне, а уж за ними следом устремлялись простые латники, закрепляя успех.
Так происходит и поныне — когда десант «встал» на поверхности, взломав оборону, ему на смену идет планетарная пехота, рабочая лошадка войны. Тупоносые транспорты садятся прямо на взорванные укрепления, и еще не успевает погаснуть пламя посадочных двигателей, как откидываются аппарели, лопаются диафрагмы боевых отсеков, и десятки бронированных чудовищ МБМ, многофункциональных боевых машин, лезут в стороны, раздвигая границы захваченного региона.
Поливая все вокруг себя огнем, гася электромагнитными импульсами глаза и уши систем обороны противника, эмбээм звездой смерти расходятся от точки высадки, сбрасывая на ходу планетарную пехоту.
Закованная в боевые скафандры, вооруженная до зубов, пехота зачищает местность, давя отдельные очаги сопротивления. Десантники к этому моменту уже отдыхают в кают-компаниях ботов. Они выполнили свою работу, и выполнили ее хорошо, потому что штурмовку планеты нельзя сделать плохо. Враг либо уничтожен, либо нет, третьего не дано.
А на плацдарм уже опускаются корабли инженерной поддержки и начинается рутинная работа по созданию базы, установке стационарных боевых систем, строительству линий обороны, космодрома и узлов связи и обнаружения. Так происходит захват планеты. Точнее, именно так его описывают корреспонденты в своих сетевых газетенках, и таким захват показывают в новостях.
А на деле…
Лейтенант Даниэль Нугуяки сплюнул в сухую траву, покрывавшую обширную плосковину, посреди которой уродливым горбом застыл наполовину зарывшийся в землю десантный бот Р-17.
Р-17 был жалок… От кераметовой защиты остались лишь редкие зеленовато-серые нашлепки. Обожженная посадочной плазмой обшивка, пепелище вокруг. Кольцо «дырокола» не пострадало, но левого атмосферного двигателя бот лишился и оттого выглядел кособоким.
Из восьми посадочных опор не вышли все четыре левые, могучая вмятина все с той же многострадальной левой стороны сделала невозможным использование капсульных катапульт и боевых комплексов левого борта.
Но это все были семечки. Никто из уцелевших дэшэвэшников не подозревал, что когда с крейсера федералов по ним хлестнул гравитационный бич, «дырокол» пострадал куда серьезнее, чем показалось на первый взгляд.
Да, он сумел сработать, вывел их из-под нового, наверняка смертельного удара и выбросил бот Р-17 на орбиту этой забытой всеми и вся планетки, что кружится вокруг такой же забытой звезды на окраине Галактики. Но потом «дырокол», как и положено, сдох, а вот ожить, накопив энергию для нового прокола пространства, он уже не сможет никогда…
– Твою в три-богу-душу-раздраенную-мать! — с чувством выругался лейтенант, вспомнив, во что превратилась начинка громоздкого энергоблока «дырокола». Пленники. Теперь они — пленники этой планеты, и, возможно, навсегда. Только знает об этом пока лишь он один. Вот такие пироги…
– Командир! — Из-за кучи земли, вывороченной покореженным ботом, появилась монументальная фигура сержанта Брега. — Чего сидишь? Жрать айда!
И сержант скрылся за обожженной обшивкой. Даниэль зло усмехнулся: «Хороша дисциплина и субординация! Мать его, герой Цереры! Ведет себя так, как будто не я, а он тут командир!»
Лейтенант встал, взвалил на плечо тяжелый ракетомет и побрел к боту. Пожрать и вправду нужно. Пожрать и подумать о том, как быть дальше…
За трапезой, уныло жуя пайковые консервы, уцелевшие десантники молчали. Даниэль украдкой разглядывал их, прикидывая, что от кого можно ожидать.