рысы.
– Тут что-то не чисто! — кричал он в кубрике, намекая, что загадка смерти Брегга решается не так легко. Следующим вечером Нугуяки подкараулил горластого рядового за Отхожим камнем. Биорегенератор в боте давно вышел из строя, и теперь робинзоны поневоле справляли естественные надобности в стороне от бота, над специально вырытой ямой. Даниэль ударом приклада тяжелого штурмового импульсатора «Макаби» перебил Мак-Дэвису позвоночник, и тот умер лицом в нечистотах. После этого случая, так же списанного на местную враждебную фауну, по нужде десантники ходили только парами, прикрывая друг друга.
Передатчик удалось починить спустя девять недель после аварии. До этого момента удалось дожить ефрейтору Синь-Янь, сестрам Фалькони и увальню Натти Яалаю. Он-то первым и заметил, что лейтенант не в себе. Посылая координаты места падения бота, Нугуяки постоянно твердил что-то про осколок раковины и хирургию. Яалай сообщил о своих догадках Синь-Янь, и они вместе начали наблюдать за своим командиром. Вскоре открылась страшная правда — лейтенант мало того что спятил, он в бреду еще и разговаривал с погибшими, прося у них прощения за то, что ему пришлось убить их.
Вооружившись, четверо десантников попытались схватить опасного безумца, но тот был начеку, и в итоге к исходу дня на острове появились четыре новые могилы. Лейтенант Нугуяки заботливо ухаживал за ними, а в сумерках смотрел на звезды и улыбался. Он был доволен — все пораженные заразой органы ампутированы.
Время шло. Запасов продовольствия хватило на год с лишним. К тому моменту, как еда закончилась, лейтенант приноровился охотиться на местных грызунов и глушить гранатами рыбу в заливчике. Он давно потерял счет времени, но не чувствовал себя одиноким. В его голове писались нескончаемые мемуары, состоящие из множества глав — по количеству прожитых им дней. Описывая таким образом все, что приходится делать на острове, Нугуяки развлекался. Ему нечего было тревожиться — координаты отправлены, климат мягок, с пищей проблем тоже не возникает. В один прекрасный день сдохли все электроприборы, но лейтенант не особенно удивился. Сдохли и сдохли — значит, время пришло.
Когда за холмами опустился стационарный армейский портал и рекогносцировочные группы войск Великой Коалиции начали обследовать остров, получивший кодовое обозначение «Седьмой», лейтенант Даниэль Нугуяки вел полурастительное существование. Он практически разучился говорить, и единственные слова, которых удалось от него добиться, были: «осколок раковины»…
Над побережьем стояла светлая, лунная, как сказали бы на Земле, ночь. Аконит сиял в звездном небе, шуршали волны, серебряная дорожка убегала к темному горизонту.
– Ты заметил — здешний океан пахнет не так, как на олд-мамми. — Лускус зябко поежился, поплотнее запахнул шерстяной плащ — от воды тянуло сыростью.
– Угу. — Елисеев кивнул. — Странный запах. Сладковатый какой-то. И терпкий в то же время. Так лес должен пахнуть. Джунгли.
– В каком-то смысле океан — тоже джунгли, только подводные. Эх, жаль турболет глубоко лежит. Поднять бы его, скопировать…
Клим повернулся к одноглазому:
– Я так понимаю, наши планы несколько изменились?
– Не то слово, — вздохнул Лускус. — Покоя мне не дают грейтовские леталки. Авиацию нужно создавать. И обсудить все с Шерхелем.
– Думаешь, без него никак? — усмехнулся Елисеев.
– Никак, — уверенно сказал одноглазый. — Зигфрид — человек кризиса. Кризисный созидатель, если угодно. Он как та крыса, которую загнали в угол и которая вдруг начинает показывать чудеса героизма и изобретательности, чтобы спастись.
– Нас всех загнали в угол, — буркнул Клим.
– Ладно, ладно. — Лускус похлопал его по плечу. — Пошли в палатку, все уже в сборе…
– …С этим вторжением нужно кончать! — Лускус расхаживал вдоль стола, едва не задевая головой за прогнувшийся от вечерней росы полотняный верх. — Координаты островной базы у нас есть. Нужно построить корабли и взять базу штурмом. Вопрос: как это сделать?
Члены военного совета задвигались, кто-то кашлянул, скрипнул отодвигаемый стул.
– Позвольте? — Секонд-министр Теодор Бойц поднялся во весь свой небольшой рост, оглядел собравшихся. — Прежде чем мы перейдем к чисто тактической, боевой составляющей, нужно решить одну экономическую проблему. Я так понимаю, создавать военный флот придется в любом случае. Где взять средства? В бюджете нашего государства…
– Господин Бойц, — Лускус поморщился, — я ценю ваше стремление во что бы то ни стало сохранить в неприкосновенности все атрибуты нормальной, мирной жизни нашего общества, но в данном случае ваш вопрос некорректен.
– Не понял? — Круглое личико секонд-министра вытянулось, густые брови поползли на лоб.
– А тут и понимать нечего! — рыкнул Государственный канцлер. — Поймите: нам объявили войну. Точнее, даже не объявили, а просто начали ее. Часть нашей территории оккупирована. Противник высадил десант, мы с трудом и большими потерями отбились. Какой, к чертям собачьим, бюджет?! Все для фронта, все для победы! В государстве военное положение. И если в Металлургической корпорации найдется хоть одна сволочь, которая будет совать нам палки в колеса, то я не раздумывая отдам приказ расстрелять мерзавца за саботаж!
– Я… Я понял. — Бойц покраснел и тяжело опустился на свое место.
– Нужно делать самолеты, — глядя в пол, проговорил Шерхель.
Клим едва не подпрыгнул на месте от неожиданности, нашел глазами Лускуса, но тот лишь хитро улыбался. Все повернулись к немцу, и он, не вставая, продолжил:
– У противника, насколько я в курсе, есть танки. У танков — пушки. Кроме того, пленные показали: на острове имеется несколько самоходных артиллерийских установок большого калибра. Наши корабли будут расстреляны на подходе к острову. Мы можем победить, только имея превосходство в воздухе. Принципиальных преград на пути создания летательных аппаратов я не вижу.
– Да, но что за самолет вы предлагаете построить? — спросил кто-то из министров. — У нас есть два вида топлива, которые по энергоотдаче существенно превосходят и сланец, и дрова — спирт и «жидкий уголь», разработанный вами. Для какого типа летательного аппарата они подходят?
– Мы можем сделать легкий биплан с паротурбинным двигателем под спирт. Такая машина будет летать со скоростью до двухсот километров в час и брать не менее полутонны полезной нагрузки, в данном случае речь идет о бомбах, — ответил немец.
«Ах ты хитрец, — подумал Елисеев, молча рисуя на листе бумаги круги и квадраты. — У тебя наверняка уже имелся проект, но производственных мощностей Лимеса не хватало, чтобы осилить его самостоятельно. И в лице Лускуса ты нашел союзника. А ведь какие слова говорил! «Ваш канцлер — дурак»! Впрочем, самолет — это, конечно, здорово. Это прорыв…»
За столом между тем вовсю шел спор. Кто-то доказывал, что предложенный Шерхелем аппарат вообще невозможен, кто-то поддерживал немца. Зазвучали авиационные термины: «угол атаки», «подъемная сила», «элероны», «плоскости»…
Бам! Тяжелая ладонь Лускуса ударила по столу. Разговоры сразу смолкли. Государственный канцлер несколько мгновений молчал, потом проговорил, глядя в сторону:
– Предложение герра Шерхеля считаю важным и нужным. Авиация у нас будет. Это первое. Второе: как мы доставим самолеты к острову? Своим ходом, я так понимаю, они не долетят — от материка базу противника отделяют тысячи и тысячи километров.
Люди переглядывались. Шерхель что-то вычитывал, шевеля губами. Тогда Клим поднялся и сказал:
– Все просто. Два больших корабля. На один погрузим самолеты, способные взлетать и садиться на воду. Второй вооружим минометами и ракетами. Он будет защищать первый корабль в том случае, если грейты попытаются атаковать нас на воде.
– Авианосец! — воскликнул Лускус, поднимая палец. — Конечно же, авианосец! И монитор охранения!
– И крейсер! — рявкнул Шерхель. — Крейсер с минометами, торпедами, ракетами и стим-спитами.
– Боюсь, три корабля мы не потянем, — с сомнением покачал головой Теодор Бойц.
– Нет, будет крейсер. «Мардер», — упрямо гнул свою линию немец. — Вдруг у противника есть корабли береговой охраны? А катера у него есть наверняка. С ними нужно бороться. Без крейсера никак.
– Крейсер так крейсер, — кивнул Лускус. — Итак, господа, будем заканчивать. Нас ждет большая работа. Нужно построить судоверфь, авиазавод, фабрику по выработке этанола и оптимизировать работу уже имеющихся производств. Кислицын! Примешь командование над силами береговой обороны. Мы возвращаемся в Фербис…
Все поднялись с мест, двинулись к выходу, переговариваясь. В этот момент полог палатки распахнулся и внутрь, задев плечом подвешенную на шесте лампу, вбежал парнишка в забрызганной грязью кожанке. Клим сразу узнал его — Вильям О’Нийл, тот самый пограничник, что принес весть о высадке десанта.
– Срочная депеша для Государственного канцлера из министерства Внутренних дел! — звонко крикнул О’Нийл, сделал секундную паузу, улыбнулся, нашел Клима глазами и добавил уже менее официальным голосом: — А также сообщение для господина Елисеева! Клим Олегович, у вас родилась дочь! Рост пятьдесят два сантиметра, вес — три шестьсот. Госпожа Медея Елисеева чувствует себя хорошо. Поздравляю!
Клим некоторое время ошарашенно смотрел на посыльного, с трудом понимая услышанное. К известию о рождении ребенка он был готов, но в реальности мозаика сложилась совсем не так, как ожидал Елисеев.
«Дочь? Как — дочь? Ведь должен был родиться…» — Мысли в голове Клима, что называется, и путались, и рвались. А вокруг бурлил радостный людской водоворот, сыпались поздравления, дружеские похлопывания, пожелания для новой гражданки свободной Медеи и ее родителей.
– Что, друг Клим Олегович, остолбенел от счастья? — расхохотался Лускус, протиснувшись сквозь военсоветовцев с полной кружкой разведенного спирта: — Ну-ка, давай! До дна! Чтобы ножки бегали, ручки хватали, глазки смотрели, ушки слышали и ротик улыбался!