– А деньги? – аж подпрыгнул Жигановский.– Ваш батюшка ведь был очень богат.
– Деньги мной унаследованы,– сказал я на этот раз чистую правду.– Но их не так уж много, по-моему.
– А сколько – немного? – насторожился Венедикт Владимирович.
– Ну, может, миллиардов десять,– прикинул я.– Или пятнадцать.
– В рублях? – икнул от руля водитель Жигановского, чем заслужил сердитый взгляд начальника.
– Кажется, в баксах,– не очень уверенно отозвался я, поскольку еще не успел заглянуть в бумаги, оставленные сиринцем.
После этих слов водитель, которого Венедикт Владимирович называл Василием, икал уже без перерыва. Что страшно раздражало Жигановского: во-первых, мешало ему думать, а во-вторых, могло привести к столкновению с другими заполнявшими улицы самоходными тележками.
Может, и не стоило вмешиваться в болезненный процесс, но не мог же я спокойно смотреть, как человек мучается. Да и никаких сверхусилий прилагать не пришлось: я всего лишь нашел нужную точку на шее Василия и ткнул в нее пальцем. Водитель хоть и дернулся, но руль удержал. Зато икать мгновенно перестал.
– Ты что, экстрасенс? – спросил он меня, не оборачиваясь.
Надо вам сказать, что у Василия очень колоритная внешность. Здоровенный – почти квадратный – детина с лицом младенца. А при Жигановском, в дополнение к своим водительским обязанностям, он числился еще и в качестве то ли пажа, то ли оруженосца... Должен сказать, что Венедикт Владимирович сделал в этом смысле не самый удачный выбор. Поскольку, как мне показалось, возможности Василия как бойца крайне невелики. Жигановский, то ли никого не боясь в этом мире, то ли веря в вассальные связи, держал на охранной должности человека, годного разве что в привратники. Тем не менее я вежливо ответил Василию:
– Я экстрасенс. Учился в Швейцарии у далай-ламы.
Экстрасенсом я был по легенде, которую мне придумали в Школе резидентов на случай, если я случайно обнаружу свои магические способности. По данным моих наставников на Парре, эти самые экстрасенсы пользовались на Земле большой популярностью и даже считали себя знатоками магии – без всяких, к слову сказать, на то оснований. Откуда в легенде взялся далай-лама и что он из себя представляет, я, честно говоря, понятия не имел. Но как человек добросовестный не мог не упомянуть и его, и Швейцарию, дабы моя легенда не потеряла достоверность.
– А я думал, что далай-лама живет на Памире,– огорченно вздохнул Василий.
– Ну ты, знаток,– сердито глянул в его сторону Жигановский.– Он давно уже перебрался в Индию.
– А Индия далеко от Швейцарии расположена? – не удержался я от вопроса.
– Нет,– обернулся ко мне с широчайшей улыбкой на полноватой физиономии Венедикт Владимирович.– Как Альпы перевалишь, так сразу тебе и Гималаи. А вы, Никита Алексеевич, давно спустились с Альп, в смысле, прибыли из Швейцарии?
– Два дня назад. Давно не был в России,– на всякий случай оговорился я.– А потому, наверное, кажусь вам немного странным.
– Удивил Москву селедкой! – буркнул от руля Василий.– У нас психов-экстрасенсов палкой не провернешь.
– Вы его не слушайте, Никита Алексеевич,– продолжал улыбаться Жигановский.– Ничего странного в вас нет. А что касается знаний о России, то я в вашем полном распоряжении. Лучшего знатока нашего Отечества вы в Москве не найдете. С кем бы вы хотели познакомиться в первую очередь?
– С Пушкиным Александром Сергеевичем,– честно сказал я.– Знаете, наверное: «У лукоморья дуб зеленый! Златая цепь на дубе том...»
– «И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом»,– с выражением закончил за меня Венедикт Владимирович.
– Так вы его знаете?! – обрадовался я.
– Да кто ж его не знает? – хмыкнул от руля Василий.– Самая известная в России личность. Даром что писатель.
А я, прямо скажу, обрадовался. У меня на Александра Сергеевича Пушкина была главная надежда. Ведь очевидно же, что человек, написавший о лукоморье, должен быть посвящен во многие тайны прошлого и настоящего, а возможно, и владеет приемами белой магии. Такой союзник в борьбе с Каронгом окажется совсем нелишним.
О Пушкине я слышал от Ма, которая родилась на Земле, правда, за несколько сот лет до появления на свет Александра Сергеевича. Такие вот парадоксы времени, на которых здесь нет смысла останавливаться. Но Ма живо интересовалась родной планетой, бывала здесь не один раз и привозила из поездок много историй, в том числе и связанных с Великим Поэтом. А в Школе резидентов я узнал, что Пушкин жил в одно время с Бенкендорфом – тем самым, которому Марьяна собиралась поручить расследование, и находился с ним в неприязненных отношениях. Еще я припомнил, что Пушкин и Бенкендорф жили в Петербурге, а мы сейчас находимся в Москве.
– Так ведь уже все питерские в Москву перебрались! – сказал Василий.– Как нового президента избрали, так они и поперли.
– Ты это о чем? – подозрительно уставился на своего водителя Жигановский.
– О питерских,– пожал плечами Василий.– Вон, поехал с мигалкой. Голову даю на отсечение, что питерский.
– Может быть, Бенкендорф? – с надеждой спросил я.
– Да уж скорее Грызлов! – не согласился со мной Василий.
– Тебя человек о Пушкине спрашивает,– рассердился Венедикт Владимирович.
– Только что проехали,– удивился Василий.– Он там на площади стоял. Что ж сразу-то не сказали? Мне не жалко, притормозил бы – пусть смотрит.
Я огорчился не на шутку. Надо же, такой промах для резидента! Я не то чтобы знаком с Пушкиным, но его трехмерное изображение видел в музее Вселенской культуры на Парре. И уж, конечно, при встрече опознал бы.
Вот такая вышла незадача. Сказался недостаток опыта. Недаром же нас учили в Школе, что резидент все должен примечать, не выдавая при этом своего интереса. А я прокололся сразу по обоим параметрам: и Пушкина не заметил, и своего огорчения по этому поводу не сумел скрыть.
– Не расстраивайся,– утешил меня Василий.– Эка невидаль – Пушкин. В другой раз посмотришь, он сто лет там на площади стоит.
– Это не проблема,– подтвердил слова своего пажа-оруженосца Венедикт Владимирович.– Дайте срок, Никита Алексеевич, и я вас познакомлю с Александром Сергеевичем.
– Поскорее бы,– сказал я.– А то мне нужно обратно в Швейцарию. Не доучился, знаете ли, у далай-ламы.
– Какие ваши годы? – усмехнулся Жигановский.– Скажите, а вы уверены, что ваш покойный папа правильно на вас документы оформил? И вообще – вы дееспособный? Медицинскую комиссию в военкомате проходили?
– Документы в порядке, в права наследования я уже вступил. А вот от военкомата папа меня отмазать не успел.
– Я так и знал,– заржал жеребцом Василий.– Вот ведь молодежь пошла! Голым по Думе шастает, на телевидение в шлепанцах явился... Ну кто ж так под психа-то косит, милый ты мой? Тебя же в институте Сербского махом раскусят и в казарму отправят.
– Помолчи,– сухо бросил водителю Венедикт Владимирович.– Без тебя разберемся.– И, обернувшись ко мне, прибавил: – Это дело поправимое. Я все улажу. Но нужны деньги, чтобы, как бы это поточнее выразиться...
– Подмазать околоточного,– подсказал я.– Денег у меня куры не клюют. Сколько нужно миллионов баксов?
На этот раз Василий закашлялся. По-моему, у оруженосца Жигановского были очень серьезные проблемы со здоровьем. Магию я применять не стал – просто хлопнул его пару раз по спине ладошкой. Благо мы уже остановились возле дома Аббудалы Каха и столкновение с другими механическими тележками нам не грозило.
Как человек воспитанный, я предложил своим новым знакомым подняться на третий этаж, где была расположена квартира моего фиктивного папы. К слову сказать, очень большая квартира по земным меркам. Раз в пять превосходившая по площади обиталище родителей Дарьи.
Жигановский охотно принял мое приглашение, сказав при этом, что ему доводилось бывать в гостях у покойного Мышкина. Судя по всему, это было правдой, поскольку Василий точно привез меня к этому дому, хотя никаких координат я ему не давал. Более того, если бы не Венедикт Владимирович и Василий, у меня вполне могли бы возникнуть проблемы с возвращением домой, поскольку в салон Марьяны я попал через параллельный мир. Конечно, карта города у Аббудалы Каха была, и мне следовало бы заглянуть в нее, прежде чем покинуть квартиру, но я упустил из виду это обстоятельство, что, безусловно, скверно для человека, претендующего на звание резидента.
Стоявший у дверей подъезда охранник Коля пропустил нас беспрепятственно – по той простой причине, что сиринец успел ему меня представить. Но Жигановский был Коле хорошо известен, а Василию он даже дружески подмигнул.
На третьем этаже выяснилось, что я забыл ключи. Для меня это, конечно, не проблема. Просто надо уйти в параллельный мир, сделать пару шагов, и окажешься за дверью в прихожей. Но вести гостей таким путем было бы не совсем вежливо, к тому же я не был уверен, что у них это получится. Пришлось действовать ногтем – благо замок в дверях квартиры Аббудалы был незамысловатым.
– Ну ты даешь, экстрасенс,– поразился моему умению открывать двери Василий.– Прямо магия чистой воды. У меня был знакомый, Фиксой его звали, так тот вскрывал сейфы шпилькой!
– Это раз плюнуть,– сказал я.– В ваших замках нет ничего сложного.
– Не люблю хвастунов, юноша,– обиделся Василий.– Скромнее надо быть в твои годы.
Вот ведь Фома неверующий – так, кажется, называют таких людей на Земле. Ну что такого уж сложного может быть в замке для Героя? Науку проникать в любое помещение мы постигаем еще в раннем детстве. И начинается это постижение как раз с механических запоров. Дальше идут сложные магические заклятия, о которых на Земле, скорее всего, и не слышали. Но рассказывать об этом Василию я не стал. Просто предложил показать мне любой сейф, и я его вскрою за три секунды.
– Ловлю на слове,– сказал Василий.– Как только найду подходящий, так сразу тебя вызову.
У Аббудалы Каха был запас очень приличных вин. Не то чтобы я завзятый пьяница, но кое-что на разных планетах мне попробовать довелось, не при Ма будет сказано, а потому берусь утверждать, что земное вино нисколько не хуже сиринского и, может быть, только чуть-чуть уступает меланийскому... Жигановскому вино тоже понравилось, мнения Василия я спрашивать не стал, поскольку тот пил кофе. Оказывается, на Земле водителю запрещается пить вино, за нарушение запрета полагается жуткое наказа