рот немедленно вошел в глубокий транс.
— Мы сейчас в настоящем времени. Прот? Вы это понимаете?
— Да. Это не такая уж сложная концепция.
— Хорошо. Роберт сейчас рядом с вами.
— Да.
— Пожалуйста, можно мне с ним поговорить?
— Вы-то можете, но он, скорее всего, не станет говорить с вами.
— Пожалуйста, уступите ему место.
Молчание. Роберт ссутулился и опустил голову.
— Роберт!
Молчание.
— Роберт, это доктор Брюэр. Пожалуйста, откройте глаза.
Роберт едва заметно пошевельнулся.
— Роберт, я не просто пытаюсь помочь вам. Я знаю, что могу вам помочь. Пожалуйста, доверьтесь мне. Откройте глаза!
Его веки, задрожав, на мгновение приоткрылись и снова закрылись. А потом он заморгал, веки снова задрожали, и глаза его наконец целиком открылись. Взгляд его казался почти пустым. И все равно это было лучше, чем ничего.
— Роберт! Вы меня слышите?
После паузы, показавшейся вечностью, последовал едва заметный кивок.
— Хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы посмотрели на стену позади меня и сосредоточили свое внимание на обозначенном там пятне.
Его безжизненный взгляд, бесцельно вперившийся в край моего стола, чуть-чуть сместился вверх.
— Немного выше. Посмотрите немного выше!
Медленно-медленно, дюйм за дюймом, взгляд его поднимался вверх. Полностью игнорируя мое присутствие, он сейчас смотрел на стену позади меня. Рот его приоткрылся.
— Хорошо. Теперь слушайте внимательно. Я сейчас посчитаю от шести до десяти. Пока я буду считать, ваши веки станут тяжелыми, и вы начнете постепенно погружаться в сон. К тому времени как я досчитаю до десяти, вы уже будете в глубоком трансе. Но при этом вы сможете слышать и понимать все, что я скажу. И еще одно — это очень важно: когда я хлопну в ладоши, вы проснетесь. Понятно?
Едва заметный, но вполне определенный кивок.
— Хорошо. Начнем. Шесть… — Я внимательно следил за тем, как опускались его веки. — Десять. Роберт, вы меня слышите?
Молчание.
— Роберт!
Что-то нечленораздельное.
— Пожалуйста, говорите погромче.
Послышалось едва различимое «да», скорее напоминавшее бульканье. И все-таки он со мной начал общаться! В эту минуту я вдруг подумал: «А все-таки здорово, что я стал психиатром!»
— Хорошо. Теперь слушайте внимательно. Мы будем путешествовать в прошлое. Представьте себе, что быстро перелистываете назад страницы календаря. 8 августа 1989 года, ровно год назад. А сейчас 1988 год, теперь 1987-й, а теперь 1986-й. А сейчас, Роберт, восьмое августа 1985 года, полдень. Где вы находитесь?
Несколько минут он сидел неподвижно, а потом прошептал:
— Я на работе.
Голос у него был усталый, но звучал совершенно внятно, хотя и несколько выше, чем у прота.
— Что вы там делаете?
— Обедаю.
— Что вы едите?
— Бутерброд с мясом и солеными огурцами, бутерброд с арахисовым маслом и вареньем, хрустящий картофель, банан, два сахарных печенья и кофе в термосе.
— Откуда у вас этот обед?
— Лежал в сумке.
— Вам его собрала жена?
— Да.
— Так. А теперь двинемся вперед — на восемь дней и два часа. Шестнадцатое августа 1985 года, два часа дня. Где вы сейчас?
— На работе.
— Что вы делаете?
— Глушу бычка.
— Так. И что вы видите?
— Он вертится во все стороны, шумит. Я ударяю его еще раз. Теперь он затих. — Роберт тыльной стороной ладони стер со лба воображаемый пот.
— А теперь бычок движется дальше по конвейеру, чтобы следующий на конвейере перерезал ему глотку, верно?
— Да, но сначала его свяжут.
— А что потом?
— Потом появится еще один, а потом еще один, а потом еще…
— Хорошо. Теперь рабочий день кончился, и вы едете домой. Вы подъехали к дому, выходите из машины. Идете по дорожке…
Глаза Роберта вдруг расширились.
— Там кто-то есть!
— Кто? Кто это?
— Я не знаю. — Роберт взволнован. — Он выходит из моего дома. Я его никогда раньше не видел. Он возвращается назад в мой дом! Что-то случилось! Я бегу за ним, вбегаю вслед за ним в дом. Боже мой! Нет! Н-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Т!
Комнату оглашают стенания, Роберт мотает головой из стороны в сторону, глаза его, подобные лунам, огромны. Тут он переводит взгляд на меня, и поведение его поразительно меняется — полная метаморфоза. Он смотрит на меня так, словно хочет меня убить.
— Роберт! — кричу я, со всей силой хлопая в ладоши. — Проснитесь! Проснитесь!
Глаза его, слава богу, немедленно закрываются, и он теперь сидит передо мной в кресле — обмякший, изможденный.
— Роберт!
Молчание.
— Роберт!
Ни звука.
— Роберт, не волнуйтесь. Все позади. Все в порядке. Вы меня слышите?
Ни слова в ответ.
— Роберт, я хочу поговорить с протом.
Молчание.
— Пожалуйста, дайте мне поговорить с протом. Прот? Вы здесь, рядом?
Я почувствовал, как тревога моя нарастает сильнее и сильнее. Неужели я был слишком напорист? А что, если…
Наконец он приподнял голову, заморгал и открыл глаза.
— Вы все-таки это сделали.
— Прот, это вы?
— Никак не могли сдержаться, а? Только он начал доверять вам, а вы ему раз — и в солнечное сплетение.
— Прот, я бы и рад не торопиться, но вы же собираетесь семнадцатого нас покинуть. У меня времени в обрез!
— Я же говорил вам: у меня нет выбора. Если мы не улетим семнадцатого, мы никогда уже не сможем туда вернуться.
— Вы и Роберт?
— Да. Только…
— Только что?
— Только теперь он исчез.
— Исчез? Куда он исчез?
— Я не знаю.
— Поищите получше, прот. Он должен быть где-то рядом с вами.
— Уже нет. Его здесь больше нет. Вы его спугнули.
— Так, я сейчас начну считать в обратном порядке от пяти до одного. И вы постепенно начнете просыпаться. На счет «один» вы полностью проснетесь и будете себя хорошо чувствовать. Готовы? Пять… один.
— Привет.
— Как вы себя чувствуете?
— Кажется, я переел фруктов. У вас есть что-нибудь от высокой кислотности?
— Бетти даст вам это попозже. Сейчас нам надо поговорить.
— А чем еще мы тут занимались последние три месяца?
— Где сейчас находится ваш друг Роберт?
— Понятия не имею, тренер.
— Но вы мне раньше говорили, что он в «надежном месте».
— Он там и был, а теперь он исчез.
— Но вы могли с ним связаться, если бы захотели.
— Может, да, а может, нет.
— Ладно. Давайте еще раз поговорим о следующем: когда вы прилетели на Землю пять лет назад, Роберт пытался утопиться. Помните?
— Как я могу такое забыть?
— Но вы не знаете, почему он хотел это сделать?
— Я думаю, потому что больше не хотел жить.
— Вы хотите сказать, что понятия не имеете, из-за чего он был так сильно огорчен? Был в таком отчаянии?
— По-моему, мы уже это проходили.
— Я думаю, он кого-то убил.
— Роберт? Не-е. Он может иногда вспылить, но…
— Я не думаю, что он намеревался кого-то убивать. Я думаю, что он застал кого-то у себя дома. Кого-то, кто сделал что-то дурное его жене и дочери. Он ведь, прот, всего-навсего человек. Он действовал не размышляя.
— Этому я не удивлюсь.
— Прот, послушайте меня. Вы помогли Хауи вылечить Эрни от его фобии. Я хочу вас попросить сделать кое-что для меня. Я хочу попросить вас вылечить Роберта. Давайте назовем это «заданием». Я даю вам задание вылечить Роберта. Вы возьметесь за такое задание?
— Простите, но я не могу.
— Какого черта? Почему?
— Эрни хотел поправиться. А Роберт не хочет. Он хочет одного: чтобы его оставили в покое. Он теперь даже со мной не хочет разговаривать.
— Вы помогли многим пациентам второго отделения. Я уверен, что если вы постараетесь, то сможете помочь и Роберту. Пожалуйста, попробуйте.
— Все, что пожелаете, сэр. Но на многое не рассчитывайте.
— Хорошо. На сегодня, я думаю, достаточно. Нам обоим нужно время обо всем этом поразмыслить. Но мне хотелось бы назначить в воскресенье дополнительную встречу. Это мой единственный свободный день. Вы не против прийти со мной побеседовать в воскресенье?
— А как же ваше обещание жене?
— Какое обещание?
— Что вы ни при каких обстоятельствах не будете работать в воскресенье. Если, конечно, не считать того, что вы хитрите и приносите работу домой.
— Как вы об этом узнали?
— Все об этом знают.
— Хоть вас это и не касается, но она на две недели едет в Адирондак вместе с Фишкой.
— В таком случае я буду счастлив принять ваше милостивое предложение.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности. Ну, теперь все?
— Пока что все.
— Прощевайте-е-е.
Я выключил магнитофон и плюхнулся в кресло, наверное ничуть не менее обессиленный, чем Роберт. Я был очень недоволен этой беседой. Я поторопился, поступил рискованно и все испортил, возможно непоправимо. Психиатр должен твердо знать: лечение психически больного человека подобно пению в опере — со стороны кажется, что это проще простого, а на самом деле это тьма работы и коротких путей нет.
А с другой стороны, я, вероятно, не проявил достаточной настойчивости. Наверное, я должен был вынудить его рассказать мне в точности, что он увидел в тот августовский вечер, когда пришел домой с работы. Я теперь знал, что он натолкнулся на что-то ужасное, и даже догадывался, на что именно. Но моему пациенту это не помогло ни на йоту, а может, даже наоборот, все испортило. Более того, я пропустил исключительную возможность — узнать его фамилию! Неожиданно должность директора, свободного от ответственности за пациентов, показалась мне необычайно заманчивой.
Перед самым выходным Бетти объявила мне, что бросает свои попытки стать матерью, а я в ответ посочувствовал ей в том, что они не увенчались успехом. На что она ответила, что сочувствовать вовсе не стоит, так как на земном шаре уже более пяти миллиардов людей и, возможно, больше и не требуется. Даю голову на отсечение, она беседовала с протом.