е — где же та женщина, что так безумно молила его о встрече, жаловалась на мужа с его подарком — новым флайером?.. Ни тени того капризного, взбалмошного существа. Нет, это была не Паула, а миссис Лейден, сдержанно-вежливая миссис Лейден.
Они медленно пошли вверх по склону берега. В кронах деревьев, готовясь ко сну, суетились птицы, Шорох набегавших волн уже был не слышен с берега. А впереди все громче звучали голоса гостей, хохот, шум веселых игр — этих глуповатых забав для людей, решивших во что бы то ни стало веселиться до упаду. Их окружал сад, утонувший в бархатном мраке ночи, мягко освещенный в тихих аллеях и залитый музыкой на террасах и площадках.
— А кто это, — оживилась вдруг Флора, — сказал в древности, что сидеть в саду — грех? Какой глупый старикашка!
— Святой Ансельм, — дал справку Марсден. — В двенадцатом веке по старому календарю Солтерры. Только он не говорил про грех. Он сказал, что это опасно для духа.
— Все равно — хитрый старый лис! Не нашел ничего лучше, чем приравнять сады к греху!
— Не забудь о Еве, — заметила Паула. Не смеясь, она искоса взглянула на Дугласа. — Как это: «Ни один мужчина не достоин женщины, воистину так, и сады… сады…»
— Сады окружены пустынями, горами и реками смерти. — Марсден осекся. Он не должен терять самообладания, пока не окажется наедине с Паулой. Тогда — тогда, конечно, прощай и самообладание, и гордость…
— Дуг! Ты просто старый мусорщик со своей историей!
— Звезды для меня сегодня несчастно сошлись, — Паула будто не расслышала шутки Флоры. — Мой гороскоп напугал меня сегодня утром… И у меня болит голова.
— Да не должна ни у кого болеть голова! — сердито оборвала ее Флора. — Ты, наверно, в последнее время брала мало снов! Это просто глупо и опасно — не получать сна сколько нужно! Жили бы мы в старые времена — тебе б дали таблетку от головы. — Она всплеснула руками: — Представь себе эту старину: все глотают то пилюльки, то таблетки, и вся эта дрянь потом разрушает внутренности. Они даже чтобы детей не иметь таблетки пили! Можете себе представить?
— Ты, Флора, — заметил Дуглас нахмурясь, — находишь удовольствие в нашем Избытке, ну, признайся!
Она согласно кивнула, смеясь:
— А ведь и вправду тогда было прелестно, если не считать их ужасной медицины и диких идей по гигиене. Но я однажды по-настоящему вела машину — в смысле автомобиль. В общем это грязная, вонючая развалина. Но, слушайте, было удивительное, архаическое ощущение мощи! Совсем не то, что на флайере, тут чувство легкости и свободы. А там…
— Машина? — спросила Паула. — О да, вспоминаю. Я видела раз такую модель — в Черекровецком музее. Меня брали в детстве. Это было… гм, смешно.
— Благодари свои счастливые звезды, что живешь на Парсло.
Паула сделала гримаску: в первый раз за вечер живое чувство нарушило гладкую гармонию ее лица.
— Не говори мне о звездах. Я же сказала, что сегодня утром мой гороскоп был ужасен.
Марсден понял, что эти слова предназначены для него. Он знал, что Паула истово верит в предначертания судьбы, в предсказания астрологов. И понял: нехорошо получится, если он не ответит прямо на ее молчаливый призыв.
Он сказал:
— «Сегодня» уже почти прошло, миссис Лейден. Ваш астролорист принесет вам прогноз получше.
— Конечно, Паула! Мне на сегодня такой кошмар предсказывали!.. Скорее бы завтра настало. Ты знаешь, я — Овен! — Флора явно была из тех непреклонных, что упорно называют знаки Зодиака их старыми сольтерранскими именами; причем связывают их с каким-нибудь похожим расположением звезд, видимых с Планеты Парсло, а вовсе не со старинной астрономической номеклатурой. Она болтала без умолку, пока они шли через широкий цветочный партер туда, где разливались яркий свет и добродушный хохот: — Ты знаешь, у меня обе Луны, верхняя и нижняя, были в оппозиции; а Ланселот царил в Рыбах — понимаешь, что это значит? — в квадратуре с Солнцем в Близнецах, и с Бельпуэнтом в Стрельце — тоже в квадратуре. Дорогая! Я сегодня боялась нос наружу высунуть!
— Скоро будет завтра, — снова не без юмора напомнил Дуглас. Паула держалась хорошо; ни долгих томных взглядов, ни горьких вздохов. Что с ней случилось за эти четыре дня? Почему она не позвала его?
— Я не буду тебе рассказывать мой гороскоп, — проговорила Паула без улыбки. — Хотелось бы, конечно, больше верить астрологу. — Она склонила голову, приветствуя проходящих мимо мистера и миссис Антони Клейн — смеющихся от счастья, раскрасневшихся от шумных игр этого вечера. — Всем нам очень нужен Мастер-астролог. У нас ведь нет практика высшего ранга, а Трэси Зимбабве давно умер…
— Ты права, Паула, ты права, — вздохнула Флора. — Возьми на заметку: я была у Афродиты в Пятом Доме — вроде бы неплохо.
— Вы встретите высокого, красивого брюнета-иностранца, — вдруг со смехом «спрогнозировал» Марсден; ему внезапно стало очень легко, появилась уверенность — все будет в порядке! Паула растает в его объятиях, как только они останутся одни. Он побьет Куллифорда в декатлоне; он сможет, наконец, положить настоящий чемпионский венок к ногам Паулы! Они вошли в покрытый тентом дворик-патио, где под взрывы смеха и шипение шампанского мужчины и женщины плясали и пели, собираясь веселиться всю ночь под звездами, столь чуждыми Старой Солтерре.
— Хелло, Марсден, — Мэсон Уормлей вышел наперерез со стаканом бренди в руке. — Полагаю, встречу с Эр мне удалось устроить. Он хочет вас видеть. Я дам знать.
Застигнутый врасплох Дуглас смог лишь пробормотать:
— Да, да. Хорошо. Буду ждать звонка.
— Намечаются большие дела, — многозначительно бросил Уормлей. Он кивнул Флоре, и она подбежала к нему, шепнув Пауле на прощание какую-то смешную глупость. Марсдену же послала воздушный поцелуй. И вот они с Уормлеем пошли в танце по дворику: он со своим бренди, она — с бокалом шампанского.
— Паула! — глухо, с яростью, проговорил Марсден.
— Не сейчас, Дугги! Пожалуйста, дорогой, не сейчас!
— Где ты была?
Она пошла в сторону, пожимая такими знакомыми пышными, гладкими плечами — в серебряных блестках. Она избегала смотреть ему в глаза. Вокруг плясали, резвились, пили незнакомые гости. Марсден ощутил какую-то непонятную слабость. «Возможно, так чувствуют себя импотенты», — решил он и поспешил за своей спутницей.
— Паула! Что случилось? Что это, скажи, Бога ради?
— Что ты имеешь в виду? — Она смотрела на него искоса. Дуглас явственно чувствовал ее отчуждение и напряженность. Он огляделся. За ними никто не следил.
— Ты знаешь, что я имею в виду, Паула. Когда я смогу тебя увидеть? Обычное место…
— Нет! — И уже мягче добавила: — Не сейчас, Дугги. Кто-нибудь увидит. Позови меня потом.
— Я зову сейчас! Почему ты такая злая?
— Я? Вовсе я не злая…
Он оборвал ее в начале какого-то бессвязного обвинения, а потом оборвал и себя, понимая бессмысленность всех слов. Паула есть Паула. Пора бы привыкнуть к смене ее настроений. Он заметил за последним столбом, держащим навес патио, полуоткрытую дверь. За ней — не выход, а темный провал, со смутными серыми тенями… — значит, комната с какой-то мебелью… Марсден изобразил на лице широкую глупую улыбку — совершенно, впрочем, нейтральную, никому конкретно не адресованную… и стал маневрировать меж гостями, увлекая Паулу к той открытой двери. Громкий смех, стрельба шампанских пробок, музыка — все это сразу смолкло, когда он ногой захлопнул за собой дверь.
— Дугги! Ты идиот!
Она рванулась к двери. Он схватил ее, оторвал от пола и притянул к себе, ощущая сквозь тонкое газовое платье ее тело.
— Паула!!!
Она боролась еще несколько мгновений; потом обхватила его так крепко, что он ощутил ее груди, придавленные к его ребрам… вцепилась в него, обдала все его лицо своим горячим дыханием, впилась в его губы, их языки переплелись… ее пальцы все сильнее вонзались в его спину…
Послушный робот при входе людей включил свет. Когда вспыхнула лампа, Марсден слегка отодвинул Паулу от себя. Увидел ее широко открытые зеленые глаза, яркость губ с блестками слюны, мелькание языка за ровными белыми зубками… Она вновь прильнула к нему, вздрагивая и всхлипывая с сухими глазами.
— О Дугги!
— Почему ты не звонила?
— Не могла! Глен был как зверь… а я хотела тебя!.. Мне нужно у тебя вот это!.. — Ее рука опустилась вниз.
— Я знаю… мы не сможем так дальше.
— Нам придется. Ты это знаешь.
Они снова слились в яростном, горячем, беспорядочном поцелуе…
Но Паула вырвалась из его объятия. Она провела рукой по гладким волосам, расправила белый газ на груди, поправила юбку, не удержавшись от недовольного восклицания: юбка помялась…
— Полечу, Дуглас, дорогой… Глен — он ведь ищет меня… Я… я хочу сбежать от него…
Она открыла дверь, выглянула наружу — как испуганная птичка с гладкой головкой, бросила через плечо отчаянный взгляд — и исчезла.
Будучи все-таки джентльменом в современном обществе, Марсден предоставил ей добрых пять минут, и лишь тогда покинул комнату ради дурацкого веселья этого раута.
VНОВАЯ СЕКРЕТАРША
Стив Уинкэм привел Шари Аррузу на квартиру Марсдена, в Хейлет-Вилладж, через два дня после того проклятого раута у Патрика О'Монаган-Линга — или как там звали этого богача. Марсден так и не встретился с хозяином виллы, ибо уехал сразу, как только Паула вернулась к своему супругу. А ведь Лейден был раньше его другом, — обстоятельство, придающее всей истории привкус какой-то пошлой комедии, — вдвоем они повидали лучшие времена; да и сейчас дружба не совсем еще заглохла, как бы ни избегал Марсден Лейдена… Ситуация становилась просто нелепой.
— Эй, Дуг, старый живодер! — Уинкэм, в прекрасной форме, важно выступал, ведя за собой Шари.
Марсден расхохотался. Ему в общем было не до смеха; но Стив Уинкэм такой уж парень — заставит смеяться в любых обстоятельствах.
В это яркое утро Шари Арруза надела скромный костюм цвета листвы, не портивший, впрочем, ее великолепной фигуры. Дуглас живо представил тот красный рубец на ее правой груди. Эта темноволосая девушка со многообещающими губами, с глазами на мокром месте — она была потеряна как амазонка, и он не был уверен, что она станет идеальной секретаршей, но уж если кто-то должен проверить ее на профессиональную пригодность, то Дуглас был рад, что такая задача выпала ему.